Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 27. Михаил Мишин - Михаил Мишин
А еще я перевел пьесу, а он ее взял и тут же…
А я — вторую, а он опять…
И так все время.
Короче.
В день рождения народного артиста прошу для него исключительно здоровья.
Все остальное Михаил Михайлович Козаков, народный трудоголик со скверным характером, сделает сам.
Мише Реве — 40
13.03.2000
Миша — скульптор. Казалось бы, мог бы. изваять мой бюст. Но не ваяет.
Что такое Миша Рева?
Колос божьего посева.
Нота нежного напева.
Перелитая в металл.
Что такое Миша Рева?
Плечи мужа, очи девы,
А улыбке Миши Ревы
Я сравненья не сыскал.
Миша Рева! Миша Рева
Послан миру для сугрева.
Чистый, как Адам и Ева —
До съедения плода.
Двадцать — справа,
двадцать — слева.
Посередке — Миша Рева.
А над веткой жизни древа
Светит нам его звезда.
Юбиляр Юффа
01.09.01
Юффа — это, как ни странно, не город, а фамилия.
И виделись-mo толком раза три.
Оказалось достаточно.
Саня!
Александр Яковлевич!
Мне жаль, что я не смог лично, и что эти слова от моего имени будет бормотать совсем другой человек, но это еще лучший, кого я мог найти.
Поскольку я уверен, что сейчас тебя окружает столько самый узкий круг — человек семьсот — то и слова мои будут очень личными.
Саня, у тебя сегодня тяжелый день. Я это проходил, я помню. Сидишь с деревянной спиной, пахнешь одеколоном и делаешь вид, что веришь всему хорошему, что о тебе говорят.
Я тоже мог бы присоединиться и говорить слова к твоим пятидесяти.
Я мог бы поздравить тебя, например, с тем, что ты — доктор наук, причем химических, что во многом объясняет наше отставание.
Я мог бы поздравить тебя с тем, что ты командуешь концерном, который красиво называется «Никка». Хотя, убей бог, не понимаю почему «Никка» — через два «к»?
Все равно как «Победа» через два «б».
Я бы мог от души поздравить тебя с тем, что к своему «полтиннику» ты подкопил немного бензина. Никогда не знаешь, что завтра выкинет эта власть. А ты, по крайней мере, всегда сможешь что-нибудь поджечь.
Я мог бы особо поздравить тебя с твоей женой Леной, потому что представляю, как трудно тебе сегодня сверкать на ее фоне.
Да, Саня, я мог бы говорить и выпивать —
за твои успехи и твои достижения.
за твоих детей и твоих родителей, за твоих друзей и твой город, за тех, кто в море, и за тех, у кого морская болезнь. Но за все это выпьют и обо всем этом скажут другие умные люди, поскольку неумных рядом с тобой нет, хотя не знаю, кого именно из мэрии ты сегодня пригласил.
А лично я хотел бы поздравить в твоем лице именно твое человеческое лицо.
Поздравить тебя с тем, что к своим пятидесяти ты все еще просто хороший парень. Не всем удается. Уж поверь, я знаю.
Так что крепись, Александр Юффа.
Стисни зубы, прорвись через этот свой юбилей, потом прими ванну из рассола, забудь про этот свой юбилей и осуществляйся — талантливо, весело и долго.
Юноше, обдумавшему житье
Илье Клебанову — 50
07.05.01
«Уважаемый товарищ…» Затерто.
«Дорогой мой!..» Фальшиво.
«Гражданин начальник»?
Тот случай, когда не знаешь, как обратиться.
«Господин вице-премьер…» Что-то из французского романа.
«Мой юный друг»? Я же старше. Нет, нет. Руководство не бывает младше.
Короче, Илья!
Случайно узнал, что у тебя дата. Или на «ты» — нехорошо? Хотя совместные застолья у общих друзей типа Витьки Лошака дико сближают и растапливают льды.
В принципе, обращение должно содержать объединяющий момент. Пол, возраст, место жительст… Так вот же! Вот же оно!
Землячок!
Мы же оба оттуда, с тех гранитных берегов, у нас общие мосты, решетки и Медный всадник, великое произведение Церетели.
А кто оттуда — у всех все общее. Ну, вплоть до оборонки. Я ведь тоже положил на нее лучшие питерские годы — ну, года три отдал. По нормальной-то профессии я, конечно, электрик, а по военной-то — конечно, подводник, что разглашать тебе, Илья, не имею права. Скажу одно — насчет той горькой подлодки я тебе сострадаю. Потому что теперь все вешают на нас, питерских. Хотя америкашки там, конечно, не просто так плескались, тут твои адмиралы молодцы, четко доложили. А тем более англичане, ох, лукавый народ!
Но сейчас не об этом.
Сейчас — о том, что оба мы с брегов Невы, где по возможности блистали, мой читатель. Ив этой связи — о самом нежном. О фотоаппарате «Смена», украсившем юные годы. Он был прост, как тогдашняя жизнь. Надежен, как пионерский галстук. Кого мы им только не снимали! И где теперь все эти люди и девочки? Ты помнишь — «Сделано на ГОМЗе». Сидящим за столом дамам намекаю: ГОМЗ — это ЛОМО, а ЛОМО — это… Илья, ты меня понял. А дилетантам типа Витьки Лошака разжевываю: ЛОМО — это место, где делают такие штуки, про которые мы с Ильей не имеем права, тем более до горячего.
Но сейчас не об этом.
Сейчас о том, что москвичи делятся на бывших питерцев и тех, кто им завидует. Затесавшиеся одесситы типа Витьки Лошака только оттеняют сказанное.
Так что Пулковские высоты и Васильевский остров вчера — это Николина Гоpa и Васильевский спуск сегодня.
Тут как-то пришла скорбная мысль. Что из бывших питерцев остался последним, кто так ни черта и не возглавил. Остальные со скромным обаянием взяли вокзалы, телеграф и счетную палату. Под восторг населения, зачарованного умением среднего невского пацана не только войти в сложноподчиненное предложение, но и выйти из него почти там же. Вообще, Илья, курс отечества на ближайшие годы — это четкая дикция. В связи с чем в груди щемящее чувство одиночества и острое желание что-нибудь курировать. Особенно по ночам.
Но сейчас не об этом.
Сейчас о твоей дате. Не буду врать — могло быть лучше. Например, девятнадцать. Или тридцать два.
