Уильям Джейкобс - Бенефис и другие юмористические рассказы
— Хорошо, — сказал шкипер, — но вы понимаете, мистер Джаксон, что хотя я и не слежу за вашим поведением, но вы уже не имеете права говорить с этой барышней. Кроме того, вы должны считать себя исключенным из комитета.
— Чорт бы побрал комитет! — закричал помощник. — Чорт…
Он оглянулся кругом, и глаза у него точно хотели выскочить из головы; потом вдруг сразу закрыл рот и ушел на палубу. Он никогда уже не вспоминал про эту историю, да и вообще почти не говорил ни с кем, до самого конца плавания. Молодые люди опять принялись за свои карты и шашки, но он точно не замечал их, и ни разу не заговаривал со шкипером, пока тот сам не обращался к нему.
Наконец добрались мы до Мельбурна, и первым же делом шкипер дал нашей барышне денег, чтобы она съездила на берег и купила себе платье. Он сделал это очень деликатным манером; предложил ей ее жалованье, как юнге, и я никогда не видывал, чтобы кто-нибудь так удивился и обрадовался, как она. Шкипер поехал с ней на берег, так как у нее был немного странный вид, чтобы отпустить ее одну, но через час он вернулся без нее.
— Я думал, что она может быть уже на бриге, — сказал он м. Фишеру. — Я как-то потерял ее из виду, пока дожидался около одного магазина.
Ну, они посуетились, поволновались, и потом отправились на берег искать ее, и вернулись в 8 часов, очень встревоженные, опять ни с чем.
Прошло и 9 часов, а ее и следа не было. М. Фишер и м. Скотт были в ужасном состоянии, а шкипер разослал всех до одного человека на берег на поиски. Искали они ее и там, и здесь, и в том и в другом квартале, и явились наконец на бриг в полночь, до того измученные, что почти не могли стоять, не держась за что-нибудь, и до того расстроенные, что едва могли говорить. Ни один из офицеров, кроме м. Джаксона, не ложился в ту ночь, а едва рассвело, как они уже опять поспешили на поиски.
Ну, одним словом, она исчезла так бесследно, словно свалилась за борт, и кое-кто из ребят уже поглядывали на окружавшие волны, как бы ожидая, что вот-вот всплывет ее тело. Часам к двенадцати почти все мы пришли к тому убеждению, что ее похитили, и м. Фишер высказал несколько замечаний насчет мельбурнской полиции, от которых полисменам бы не поздоровилось, если бы они могли их услышать.
Я только что хотел подавать обед, когда дошли до нас первые слухи о ней. К бригу пристали трое самых обтрепанных и угрюмых шкиперов, каких мне когда-либо доводилось видеть, и заявили, что им нужно переговорить с нашим шкипером. Все они выстроились на палубе в ряд, и имели такой вид, точно собирались заплакать.
— Доброго утра, капитан Гарт, — сказал один из них, когда наш старик вышел к ним вместе с помощником.
— Доброго утра, — говорит он.
— Знакомо ли вам это? — спросил вдруг один, показывая ему на конце своей палки халат-юбку мисс Мало.
— Боже милосердный! — говорит шкипер. — Надеюсь, что ничего не случилось с этой бедной девушкой?
Три капитана все в раз закачали головами.
— Ее уже больше нет, — сказал второй из них.
— Как же это случилось? — спросил шкипер, очень тихо.
— Она сняла это… — сказал первый капитан, указывая на халат.
— И что же?.. простудилась? — спросил шкипер, тараща на него глаза.
Все три капитана опять закачали головами, и я заметил, что они следили друг за другом, чтобы делать это разом.
— Я не понимаю, — говорит шкипер.
— Я и то боялся, что вы не поймете, — сказал первый капитан. — Она сняла с себя это…
— Вы уже это говорили, — прервал его наш старик, довольно резко.
— И сделалась снова мальчишкой, — продолжал тот. — Да еще самым разбитным, хитрым разбойником-мальчишкой, какого я когда-либо встречал, а перенанимал я их на своем веку не мало!
Он оглянулся на остальных, и тут уж все они трое так и покатились со смеху, и начали приплясывать по палубе и хлопать друг друга по плечу, словно взбесились. Потом они спросили, кому именно досталась пощечина, и кто м. Фишер, а кто м. Скотт, и сказали нашему шкиперу, какой он добрый, славный человек, как хорошо выполнил свою роль отца. Целая куча лодок с зеваками собралась вокруг нашего брига, и как мы ни отбивались кусками угля и полными ушатами воды, мы не могли разогнать их. Мы стали посмешищем для всего города; и то ли еще было, когда, дня два спустя, мимо нас тихо прошел пароход, и мы увидали первого из приезжавших к нам капитанов, который стоял на мостике и насмешливо на нас поглядывал, между тем как в двух шагах от него, на носу, кривлялся этот чертенок-мальчишка, усиленно приседая и посылая нам воздушные поцелуи. Шкипер чуть с ума не сошел от стыда и досады!
АДМИРАЛ ПЕТЕРС
Мистер Джордж Буртон, моряк в отставке с пенсией, сидел у двери своей квартиры, благодушно и безмятежно любуясь морем. Лето только что начиналось, и воздух был густо напоен ароматом многочисленных цветов; трубка м. Буртона была пуста и остыла, а кисет его с табаком остался в доме. Удостоверившись в этом, он тихонько покачал головой и, уступая убаюкивающему влиянию глубокой тишины и спокойствия всего его окружающего, отложил в сторону бесполезную трубку и задремал.
Разбудил его полчаса спустя звук шагов. Высокий, крепко сложенный мужчина подходил к нему по дороге из города, и м. Буртон, сонно поглядывая на него, старался припомнить, где он видал его прежде. Но даже когда незнакомец остановился над ним, глядя на него с улыбкой, память упорно отказывалась сослужить ему службу, и он сидел, выпучив глаза на красивое бритое лицо с маленькой бахромой седеющих бакенбард, в ожидании разъяснения.
— Джордж, дружище! — сказал незнакомец, хлопнув его изо всей силы по плечу. — Как поживаешь?
— Чор… то-есть, Бог мой, — сказал м. Буртон поправившись. — Неужели это Джо Стайль? А я и не узнал тебя без твоей бороды!
— Да, это я, — отвечал новоприбывший. — Я совершенно случайно узнал, где ты живешь, Джордж; я было предложил старому Дингелю повесить мою койку рядом с его на недельку или на две, а он сказал мне про тебя. Славное, спокойное местечко ваш Сикомб. А тебе посчастливилось получить пенсию, Джордж?
— Я заслужил ее, — резко сказал м. Буртон, которому послышалось что-то двусмысленное в замечании приятеля.
— Конечно, заслужил, — возразил м. Стайль. — Заслужил и я, да не получил. Ну, ну, плохое то сердце, которое ничему не радуется. А как насчет той выпивки, о которой ты прежде говаривал, Джордж?
— Тепер я почти совсем не пью, — отвечал хозяин дома.
— Я думал о себе, — сказал м. Стайль. — Терпеть не могу этой дряни, но доктор говорит что она мне необходима. Ты ведь знаешь, что такое эти доктора, Джордж?
М. Буртон не удостоил его ответом, но встал и ввел его в дом.
— Очень удобное помещение, Джордж, — заметил м. Стайль, одобрительно поглядывая вокруг себя. — Чистехонько и похоже на корабль. Я рад, что встретил старика Дингеля. Иначе, я пожалуй никогда бы и не увиделся с тобой, а ведь мы такие друзья!
Хозяин что-то пробурчал, вытащил из глубины маленького шкапчика бутылку виски и стакан и поставил их на стол. После некоторого колебания он достал и другой стакан.
— За наши благородные личности! — произнес м. Стайль с оттенком упрека в голосе. — И чтобы нам никогда не забывать старой дружбы.
М. Буртон поддержал тост.
— Я почти не знаю теперь, что это такое Джо, — сказал он медленно. — Ты не поверишь как скоро можно потерять вкус к водке.
М. Сталль отвечал, что верит ему на слово.
— У вас тут есть кое-где маленькие порядочные трактирчики, — заметил он. — Я проходил мимо одного, называется "Петух с цветком". Недурненькое, уютное местечко, чтобы провести вечерок.
— Я никогда туда не хожу, — поспешно сказал м. Буртон. — Я… один мой друг не любит трактиров.
— Да что это он? — тревожно осведомился его приятель.
— Это… это она, — несколько смущенно пояснил м. Буртон.
М. Стайль откинулся на спинку стула и поглядел на него с изумлением. Затем, опомнившись, он протянул руку за бутылкой.
— Выпьем за ее здоровье! — проговорил он густым басом. — Как ее зовут?
— Мистрис Доттон, — был ответ.
М. Стайль, приложив руку к сердцу, выпил за нее с чувством; потом, снова наполнив стакан, выпил еще за "счастливую парочку".
— Она очень строга насчет питья, — сказал м. Бургон, глядя на происходившее довольно сурово.
— А есть… того? — спросил м. Сгайль, хлопнув себя по карману, где ничто не звякнуло в ответ.
— Она зажиточна, — неловко отвечал хозяин. — У нее маленькая бумажная лавочка в городе; старинное, верное дело. Она из методисток и очень строгой нравственности.
— Как раз то, что тебе нужно, — заметил м. Стайль, ставя стакан на стол. — А что ты скажешь насчет прогулки?
М. Буртон изъявил согласие и, спрятав черную бутылку обратно в шкап, повел своего товарища вдоль прибрежных утесов к городу, отстоявшему в полумиле от их местечка. Дорогой м. Стайль развлекал его рассказами о приключениях, бывших с ним с тех пор, как они расстались. Особенная развязность в обращении и напыщенность манер объяснялись им тем, что он был одно время на сцене.
