Уильям Джейкобс - Бенефис и другие юмористические рассказы

В. В. Джекобс

Бенефис и другие юмористические рассказы

* * *

БЕНЕФИС

Джаксон Пеппер бывший лоцман сидел в небольшой гостиной дома № 3-й в Мермед-Пассаже, близ Сонсет-Порта, и с чувством негодующего бессилия нежно ощупывал и поглаживал свою щеку, на которой еще заметен был отпечаток пяти основательных пальцев.

Комната своим образцовым порядком не являла ни малейшего признака пронесшегося по ней урагана, и Джаксон Пеппер, осматриваясь неопределенно вокруг себя, невольно вспомнил о тех тропических грозах, о которых он читал, и которые побивают только предметы, находящиеся у них на пути, оставляя все прочие нетронутыми.

В данном случае он оказался предметом, попавшимся на глаза, и гроза, разразившись над ним, взобралась по маленькой лестнице наверх, предоставляя ему тревожно прислушиваться к ее отдаленному грохоту.

К величайшему его огорчению, гроза вскоре проявила намерение нагрянуть на него снова, и он едва только успел принять развязно-небрежный вид, плохо соответствовавший вышеупомянутым красным пятнам на щеке, когда с лестницы тяжело спустилась и стремительно ворвалась в комнату дюжая, краснолицая, немолодая уже женщина.

— Я опять совершенно больна, благодаря вам, — произнесла она строго. — Надеюсь, что теперь вы довольны своим делом! О, вы еще убьете меня, прежде чем мы с вами развяжемся!

Бывший лоцман беспокойно задвигался на стуле.

— Вы не достойны иметь жену, — продолжала мистрисс Пеппер. — Только злите и расстраиваете! Всякая другая женщина на моем месте давно бы уже вас бросила.

— Но нет еще и трех месяцев, как мы женаты, — напомнил ей Пеппер.

— Не говорите со мной! — вскричала его достойная супруга. — Мне кажется, что прошла уже целая вечность!

— Да, и мне время показалось долгим, — проговорил бывший лоцман, расхрабрившись.

— Вот это прекрасно! — вскричала м-сс Пепперь и сделала два решительных шага по направлению к нему. — Скажите уж прямо, что я вам надоела! Что вы сожалеете, что женились на мне! Трус вы, и больше ничего! О, если бы бедный мой первый муж был жив и сидел в этом кресле вместо вас, как бы я была счастлива!

— Если ему есть охота прийти и занять его, милости просим, — отвечал Пеппер. — Кресло мое, и принадлежало еще отцу моему до меня, но никому на свете я не уступил бы его так охотно, как твоему первому супругу! О, он знал, что делает, когда "Дельфин" потерпел крушение; он был себе на уме! Но я не виню его, однако.

— Что вы хотите сказать? — спросила жена.

— Я уверен, что он не утонул тогда с "Дельфином", — сказал Пеппер, проходя поспешно через комнату и хватаясь за ручку двери, ведшей на лестницу.

— Не утонул? — повторила жена его с презрением. — Так что же с ним сделалось? Где же он находится все эти тридцать лет?

— Прячется! — злобно выпалил Пеппер и быстро поднялся наверх.

Комната верхнего этажа была полна воспоминаний о дорогом покойнике. Портрет его масляными красками висел над камином; маленькие портреты — образцы неумелости и безвкусия фотографа — красовались по всем стенам, между тем как разные лично покойному принадлежавшие предметы, в том числе и мамонтообразная пара морских сапог, помещались в углу. Взгляд Джаксона Пеппера остановился на всем этом с видом искреннего сожаления и раскаяния.

— Вот была бы штука, если бы он-таки появился, в конце концов! — сказал он потихоньку сам себе, садясь на край постели. — Я читал в книгах про такие случаи. И уж верно она была бы разочарована, если бы увидала его теперь. Тридцать лет должны сколько-нибудь изменить человека.

— Джаксон, — закричала жена его снизу, — Я ухожу. Если хочешь обедать, можешь добывать себе обед, где знаешь. А не желаешь, — и так обойдешься!

Наружная дверь с шумом захлопнулась, и Джаксон, прокравшись осторожно к окну, увидал высокую фигуру своей супруги, торжественно шествовавшей по переулку. Затем он снова сел на кровать и опять погрузился в свои размышления.

— Если бы не приходилось оставлять все мое добро, право, я бы уехал, — проговорил он мрачно. — Дома нет ни минуты спокойной. Крик, брань, ругань с утра до ночи! Ах, капитан Будд, хорошо вы меня поддели, когда отправились к рыбам с этим своим бригом! Вернитесь-ка, право, да наденьте опять свои сапоги; мне они не по ноге!

Он вдруг вскочил и стал посреди комнаты разиня рот, между тем как безумная, неясная еще мысль зарождалась у него в мозгу. Он даже заморгал глазами и весь побледнел от волнения. Открыв маленькое, решетчатое окошко, он долго сидел в раздумье, бессознательно глядя вдаль, на переулок и на порт, видневшийся в конце его. Затем надел шляпу и вышел на улицу, все еще погруженный в глубокую думу.

Он еще продолжал раздумывать, когда садился на следующее утро на Лондонский поезд и смотрел из окна вагона на Сонсет-Порт, пока тот не исчез из виду за поворотом. Выражение лица его при этом менялось так часто и быстро, что одна старушка, место которой он машинально занял, отложила свое намерение известить его об этом факте с подобающей строгостью и только завела вполголоса со своей дочерью разговор, где выражала должное порицание невежливости рассеянного м. Пеппера.

Все с тем же сосредоточенным видом он сел в омнибус, причем даже ошибся направлением и только часа через два добрался до небольшого домика, пестро окрашенного в разные цвета. Позвонив, он осведомился о капитане Криппене.

В ответ на его вопрос появился высокий мужчина, с светлыми, голубыми глазами и длинной, седой бородой, и, узнав своего посетителя, с каким-то мычанием радостного удивления втащил его в переднюю, потом втолкнул в приемную и только тогда энергично пожал ему руку и хлопнул его по плечу. Затем он громко кликнул мальчика, отворявшего дверь.

— Крепкого пива, бутылку водки и две длинных трубки! — скомандовал он, когда мальчик появился в дверях и уставился с любопытством на бывшего лоцмана.

При этом дружеском и гостеприимном приеме сердце Джаксона немного сжалось.

— Ну, вот это хорошо, что собрался навестить меня в такую даль, — сказал капитан, когда мальчик исчез, — но ты всегда был добрым малым, Пеппер. А что хозяйка?

— Ужасно! — проговорил Пеппер со стоном.

— Больна? — спросил капитан.

— Зла! — сказал Пеппер. — Дело в том, капитан, — я уж признаюсь вам откровенно — она убивает меня, медленно убивает!

— Футы! — сказал капитан. — Глупости! Просто ты не умеешь с ней справиться.

— Я думал, что может быть вы посоветуете мне, что делать, — сказал Пеппер. — Вчера я сказал сам себе: Пеппер, ступай и повидай капитана Криппена. Если он чего не знает насчет женщин и как с ними справляться, значит этого и знать не стоит! Если кто-нибудь может вытащить тебя из ямы, то именно он. Он и может и, главное, захочет.

— Какая же причина ее дурного расположения духа? — спросил капитан с самым глубокомысленным видом, принимая в то же время бутылки из рук своего посланного и бережно наполняя два стакана.

— Оно у нее природное, — отвечал его приятель плачевно. — Сама она говорить, что у нее очень сильный характер, энергии много. И вдобавок еще, она так щедра! У нее есть замужняя племянница, живет недалеко от нас, и каждый раз, как эта потаскушка приходит к нам и начинает хвалить вещи — мои вещи — она сейчас же отдает их ей. На днях еще она подарила ей диван, да еще хуже того, заставила меня тащить его к ней на квартиру!

— А пробовал ты насмешку, да поязвительнее? — задумчиво осведомился капитан.

— Пробовал, — отвечал Пеппер, содрогаясь. — Именно на днях я сказал — да еще как сказал, совсем грубо: — "Не понравится ли тебе еще что-нибудь, моя милая?" — Но она этого не поняла!

— Нет? — промолвил капитан.

— Нет, — продолжал Пеппер. — Она сказала, что я очень добр, и что ей нравятся часы. И ведь получила-таки их, что бы вы думали! Рыжая ведьма!

Капитан налил себе водки и медленно выпил ее. Видно было, что он глубоко задумался, и что горести приятеля не на шутку его озабочивают.

— Для меня одно спасение, — сказал Пеппер, оканчивая свой трепетный рассказ о претерпеваемых им невзгодах. — Это найти капитана Будда, ее первого мужа.

— Да ведь он умер? — проговорил Криппен, вытаращив глаза. — Не теряй понапрасну времени отыскивать его, дружище.

— Я и не буду, — сказал Пеппер, — но вот его приметы. Он был высок ростом, как вы, с такими же голубыми глазами и прямым, красивым носом, как у вас. Будь он жив, он был бы почти одних лет с вами, и, вероятно, стал бы еще больше походить на вас. Он был моряк; вы также были моряком.