Евгений Крыжановский - От аншлага до «Аншлага»
Есть такая формула: актерскому делу научить нельзя, но научиться можно. Мы жили с преподавателями одной дружной семьей. Учебный процесс в нашем институте был построен так, что студенту просто необходимо было раскрыть все свои способности. Мы проводили время вместе с преподавателями актерского мастерства не только в институте, но и за его стенами, часто ходили к ним в гости, и это не считалось чем-то неприличным или сверхъестественным.
Как я говорил раньше, вместе со мной учились будущие соратники по «Христофору» Александр Хвостиков, наш первый директор, и Анатолий Кляшторный. Во всех учебных спектаклях нашей троице всегда доставались роли фашистов или полицаев, а если спектакль был о мирном времени, то — пьяниц, подонков и негодяев. Боясь не выйти из образов в жизни, мы старались относиться к своей судьбе с юмором, что в дальнейшем, как теперь выяснилось, нам очень пригодилось. Репетициями и выступлениями на сцене я мог заниматься бесконечно, не замечая времени и не чувствуя усталости, поэтому к концу учебы считал себя уже сложившимся актером, который достоин претендовать на многое. Да и отметки по всем специальным дисциплинам у меня были отличные, и потому, идя на распределение, я очень рассчитывал, что меня оставят в Минске, более того — в хорошем престижном театре.
Была еще одна причина, по которой я очень хотел, чтобы меня распределили в Минск. На четвертом курсе я встретил мою первую серьезную любовь — Лену, студентку-художницу, которая тоже училась в нашем институте на отделении керамики и стала впоследствии, когда я уже работал в Купаловском театре, моей первой женой.
Мне повезло, что довелось учиться в институте в годы, когда там работали лучшие, по-моему, за все время его существования педагоги: Август Милованов, Вера Павловна Редлих, Владимир Маланкин, Александр Бутаков, Илья Курган и другие. На сегодняшний день мастеров с большой буквы там единицы. Чтобы быть педагогом в театральном институте, надо иметь к тому призвание, надо уметь «умереть» в студенте …
Ну, а студенческая жизнь это ведь не только экзамены и зачеты. Смешного было много и в общаге, и на лекциях, и на каникулах. На третьем курсе мы поехали в Псковскую область в стройотряд. До нас на такое серьезное общественно-политическое мероприятие «театралку» не брали — уж очень все эти будущие артисты и художники люди не надежные, с комсомольской точки зрения. Но в тот год чего-то «лоханулись» наши руководители из ЦК ВЛКСМ Белоруссии, и банда из тридцати человек (а другим словом эту бородато-волосато-гитарную компанию не назовешь) ворвалась в поселок Должицы в нескольких сотнях километров от станции Дно, на которой в 1917 году был арестован Николай II. В первую очередь поселок Должицы был переименован нами в Должицы — кишлак, а мы, как басмачи, стали называть себя Женя-джан, Саша-ака, Коля-оглы… Во вторую очередь немедленно был составлен список злостных самогонщиков поселка, а сами они запуганы (не даром же мы артисты) предстоящей продразверсткой их продукции, и наложена дань — по бутылке в день с каждого из них в пользу голодающих детей Поволжья… В-третьих, после трех дней празднования входа театрально-художественных войск в многострадальные Должицы мы отправились на осмотр «Объекта»…
Сам «Объект» представлял собой заброшенный коровник, который нам предстояло снести, а на его месте возвести новый. Сразу оговорюсь, что строителей и архитекторов в нашей банде не было, и насчет «снести» мы еще как-то могли что-то придумать, но вот насчет «возвести»… На снос коровника сошелся весь поселок и прилегающие к нему деревушки. Это было зрелище… С гиканьем и уханьем волосатые и бородатые белорусы накинулись на ни в чем не повинное строение, видавшее белых и красных, немцев и наших, и устоявшее после всего этого. А тут в течение нескольких часов студенты больше похожие на банду Абдулы из «Белого солнца пустыни» разнесли его по бревнышкам и кирпичикам на мелкие кусочки, не гнушаясь ни ударами молота, ни приемами карате, ни просто битьем окон и дверей сапожищами. В нас кипел дух разрушителя Чингиз-хана и с первой задачей мы справились прекрасно. Потом весь поселок в течение почти недели праздновал победу БГТХИ над коровником. С нами пили все — и взрослые, и дети, и председатель, и доярки. Мы ввергли Должицы в пучину пьянства и разврата…
Через неделю к нам с проверкой приехала комиссия из ЦК комсомола. Мы одели не пропитую еще стройотрядовскую форму и встретили дорогих гостей по всем правилам комсомольского гостеприимства. Сводили их на «Объект», показали вымытое до блеска общежитие (пустые бутылки, несколько сотен, были предварительно отвезены на местном грузовике в райцентр и сданы), ужин с комсомольскими песнями у костра… Но комиссия, похвалив нас, все же заявила, что основное наше дело не ломать, а строить. Новый коровник… Блин. Как строить-то? Тут я сделаю купюру, так как описывать нашу комсомольскую стройку просто не хватит времени и места. Это отдельный роман. Перенесемся к финалу нашей истории. Прошел месяц. И в Должицы — кишлак приехала приемная комиссия, составленная из комсомольских функционеров, районного начальства и строительных организаций Пскова. На автобусе «Икарус» они сразу отправились на «Объект»…
Тот, кто хоть раз смотрел документальные фильмы о войне, наверняка помнит кадры разрушенного Сталинграда. Руины, дымящиеся воронки, трупы фашистов… Зрелище, представшее перед глазами комиссии, было один к одному со сталинградским. Только вместо убитых немцев перед бывшим коровником лежали командир отряда, комиссар и почти одна треть бойцов — будущих артистов и художников. Были они не убиты, не ранены, не контужены. Просто пьяны. Зная о предстоящем приезде комиссии, они просто нажрались, чтоб не видеть собственного «расстрела». За ними стояла покосившаяся стена, возведенная из оставшихся от пропоя кирпичей, с обратной стороны подпертая от падения огромным дрыном. Перешагивая через «трупы», перевернутые тачки, сломанные лопаты, горы строительного мусора и битые бутылки, комиссия вошла внутрь «коровника». «Внутрь», это, конечно, громко сказано. Пространство, изображавшее «внутрь» нового коровника, — это место, со всех сторон окруженное криво сбитыми щитами, а сверху, вместо крыши, на перекинутых палках был натянут рваный целлофан… Перед ними, вытянувшись по стойке «почти смирно», стараясь не дышать в сторону приемной комиссии, стояла «бригада бетонщиков». Пленные красноармейцы или современные бомжи выглядели по сравнению с нами (а я был в этой «бригаде» подносчиком бетона) олигархами, одетыми от кутюр… Кто в рваных штанах, кто в трусах на босу ногу, кто с подбитым глазом или на лысо обритый (проиграл прическу в карты)… Батька Махно взял бы нас в свою армию без вступительных экзаменов… Но мы стояли гордые, так как наша работа была сделана на совесть. А мы бетонировали пол этого самого «Объекта» для того, чтобы буренки, вспоминая нас добрым словом, на этом бетонном полу стояли, привязанные к столбикам, и жевали свежее сено.
Комиссия облегченно вздохнула. Ну, хоть что-то сделано, хоть о чем-то можно рапортовать наверх. Главное — бетонное основание есть, а стены и крышу возведут следующие строительные отряды в следующем же году. И тут одна радостная женщина (кем он была в этой чертовой комиссии, я не знаю), решила пройтись (как корова) по этому самому бетонному основанию в своих городских туфельках на шпильках. Мы ойкнули…
Дело в том, что чтобы залить бетоном огромное пространство под основание коровника, нужно было не менее нескольких десятков самосвалов жидкого бетона, а их, естественно, у нас и в помине не было. Были только носилки да лопаты. Цемент разводили тут же у стен «Объекта», смешивали с песком и готовый бетон на тяжеленных носилках тащили на «точку выливания»… Что-то подобное изображал знаменитый Шурик в комедии «Операция «Ы», в первом сюжете о стройке. После нескольких дней ударного труда наша бригада поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет, а только заработаем себе вечный радикулит и растяжение всех мышц во всех мыслимых и немыслимых местах. И тут нам пришла гениальная мысль. Мы сделали нашу часть «Объекта» закрытой зоной в прямом и переносном смысле. Поставив те самые деревянные щиты, под предлогом «чтоб не лазили», мы стали приводить в действие свой коварный, но гениальный план. План заключался в том, чтобы возвести только стенки основания, засыпать эту «коробку» песком до самого верха, а потом сверху залить бетоном, таким образом, создав видимость цельнобетонного, многотонного пола… О тайном сговоре знали только мы, остальной отряд ни сном, ни духом не ведал о задуманной операции. Мы никого на нашу территорию не допускали, под предлогом, «чтоб дали бетону застыть». То, что миссия всего отряда провалится, было уже ясно абсолютно всем, так что мы решили хоть самим спастись. Наряды нам закрывал представитель местной строительной организации, но на «Объект» сам он не ездил, их возил ему наш бригадир, поэтому у нашей «бетонной» команды была «железобетонная» надежда все же заработать хоть какие-нибудь деньги.
