Сергей Власов - Фестиваль
Очумевшая девушка с грустью подумала: «Если он сейчас не заткнется – я брошусь в ледяную воду вслед за ручкой». На ее счастье, из нижнего отсека показалась взлохмаченная голова Канделяброва:
– Казимир Карлович, попрошу вас на репетицию.
В пассажирском салоне пахло перегоревшими проводами и толпилась куча народу. Артисты-двойники – Клинтона, Маргарет Тэтчер, Сталина, Гитлера, Хрущева и Майкла Джексона – повторяли про себя роли, ассистенты уточняли последние детали их действий в мизансцене, звуковики с операторами последний раз проверяли техническую исправность съемочных камер и другой аппаратуры.
Канделябров с мегафоном в руке взгромоздился на гигантскую табуретку и предупредил собравшихся, что до начала съемки осталось пять минут. Народ засуетился.
– Просьба всех, кроме непосредственных участников, покинуть помещение! – грозно сообщил Валерий.
Первым по сценарию главный герой фильма капитан Жаров допрашивал двойника Билла Клинтона. Игравшему его Златопольскому авторы разрешили импровизировать, понимая, что никакой написанный текст не может сравниться со словесными экспромтами лидера МППР.
– Как я не люблю вас, американцев! – сказал Жаров и, достав из кобуры именное оружие, начал его скрупулезно смазывать. – Все бы вам бездельничать, играть на саксофонах. Нация придурков, помешанная на жратве и тупых развлечениях. Гамбургеры разные отравленные, хот-доги. Это же яд для желудка, а вы хаваете. Ну ладно – к делу. Фамилия, имя, отчество…Где работаете?
– Билл Клинтон. Работаю президентом США.
– А-а… Значит, будем придуриваться.
В эту секунду по сценарию в каюту к милиционеру должен был зайти карлик с группой стриптизерш из ночного клуба «Доллс», но почему-то не зашел.
– Стоп! – занервничал Канделябров. – Где карлик?
– Карлик потребляет горячий обед на нижней палубе. Сказал, пока не съест положенную ему порцию – не придет, – ответила женщина-администратор. – Пояснил, что питание ему крайне необходимо для роста.
– Негодяй, мерзавец, скотина! А где девки из клуба?
– Ждут карлика. Они крайне дисциплинированные. А по сценарию…
– Я лучше вас знаю, что там по сценарию. А вы вместо того, чтобы торчать здесь без дела – идите и обеспечьте стопроцентную явку актеров.
Тут не выдержал Карлович и решительно встрял в перепалку:
– Позовите мою охрану! Или лучше передайте – пусть сейчас же приведут сюда этого недомерка.
Через два с половиной часа работа была закончена. Златопольский, прихватив клубных телок, убыл к себе на дачу; двойники, расположившись тесным кругом в одной из кают, дружно распивали презентованную им партией МППР водку, а вездесущая журналистка терзала вопросами уставшего, но довольного собой карлика:
– Скажите, как прошел для вас первый съемочный день?
– За исключением угроз со стороны окружения Казимир Карловича, все прошло хорошо. Я удовлетворен. На площадке я познакомился со многими замечательными актерами и даже взял домашние телефоны у девушек из клуба. Вот когда я немного подрасту…
– Не могли бы вы сказать два слова о размерах вашего гонорара?
– Канделябров мне запретил говорить на эту тему. Хотя, зная Валеру, я боюсь, что могу не получить ничего, кроме тумаков.
Журналистка сочувственно, с понимающим видом кивнула и задала последний вопрос:
– Вы много снимаетесь, вы богатый человек?
– Нет, – грустно ответил карлик, – но на бутылку старого доброго коньяка «Арарат», такси и букетик фиалок для вас у меня хватит. Я хочу показать вам одну вещицу. Мы с ней… с ним – это между нами – почти одного роста.
– Да?! – Журналистка вспомнила, что ничего не пила уже трое суток, что бывало крайне редко, и радостно кивнула в ответ: – Я согласна!
Канделябров подошел к Сергею Сергеевичу и, немного смущаясь, спросил:
– Ну, как тебе?
– Вяло, Валера. Нет должного ритма. Если так пойдет дальше – мы увязнем.
– Дело в том, что двойники – не профессионалы. Кстати, Златопольский – тоже. Он, конечно, яркая личность, но несет такую отсебятину, что становится несмешно.
– А смех, Валера, вообще отличается необыкновенным разнообразием форм. Порой он колеблется от добродушного юмора, улыбки сострадания до разрушительного сарказма, до раскаленной гневом сатиры. Хорошо бы все эти составляющие попытаться органично совместить.
Слова писателя задели Канделяброва за живое:
– А не слишком ли ты усложняешь? Сегодняшнему зрителю необходим примитивный здоровый смех. Только нахохотавшись вволю, в том числе и над самими собой, люди смогут наконец-то трезво оценить ситуацию, в которой оказались.
Флюсов усмехнулся и, почувствовав усталость и раздражение телеведущего, решил его еще немного потретировать:
– Понимаешь, Валерий Пименович, перемены, происшедшие за последние несколько лет в эстетическом сознании народа, есть следствие общественных деформаций. И отдавать им должное, другими словами, торопиться за модой или осмысливать «революционную эпоху» с этих позиций нам не к лицу. Наша стилевая доминанта – обычное общение со зрителем, калейдоскопичность моральных и социальных нелепостей без нудных нотаций.
Канделябров хотел было ответить в таком же выспренном стиле, но у него ничего не получилось. «Надо будет сегодня на ночь почитать что-нибудь из художественной литературы», – подумал он и с тоской обратил свой взор в сторону противоположного берега Москвы-реки, где вдоль бетонных ограждений шныряли многочисленные группки разряженных горожан, слышались громкие возгласы и чье-то пение.
– Противно-то как.
Небо с самого утра не внушало Валерию Пименовичу доверия. «Все-таки сегодня не мой день», – подумал он.
– Может, пойдем по стакану? – предложил он Флюсову.
От предчувствия скорой расслабухи у того защемило сердце.
– Ты имеешь в виду вот это? – сказал Сергей и щелкнул себя пальцем правой руки по правой стороне шеи. – Или это? – продолжил он и щелкнул пальцем левой по левой стороне. – А может, тебе на ум пришла очередная фантазия и за твоим скромным предложением скрывается что-то более гнусное? Например, это? – Писатель неумело, по-дилетантски попытался изобразить несколько чечеточных ударов.
– Так ты идешь или мне придется пить одному?
– Скажу тебе по секрету – я «завязал». Врач запретил – сексопатолог.
Придется выпивать с двойниками, – расстроился Канделябров. – Я тебе это запомню.
Гигантскими шагами он двинулся в сторону лестницы, ведущей на вторую палубу, и вдруг увидел карлика с журналисткой.
– Эдуард Эдуардович, – крикнул он ему, – можно тебя на минуту?
Карлик извинился перед дамой и с недовольным видом подошел:
– Слушаю вас, маэстро.
– У меня есть к тебе одно интересное предложение.
Умный карлик насторожился.
– По поводу?
– Хочу с тобой обсудить следующую съемку. За стаканчиком старого доброго «Бургундского».
– Вы имеете в виду халявную водку «Златопольский»? Так это меня не устраивает. Во-первых – на меня сегодня все громко орали, во-вторых – я спешу, и в-третьих – я с дамой.
– Эдуард, не забывайся. Я все-таки главный продюсер и режиссер-постановщик нашего фильма.
Рядом на набережной взвизгнули тормоза сразу нескольких автомобилей – Карлович зачем-то вернулся.
«Наверняка за мной с Флюсовым, – догадался Валерий Пименович. – А может, забыл чего. В любом случае его повторное появление меня развлечет…»
– Ладно, Эдуард, свободен.
Карлик почувствовал, что инициатива безмозглой птицей перепорхнула из его маленьких ручек в широкие ладони Канделяброва.
– Я передумал – я могу остаться. Согласен на паленый МППРтовский водкарь!
– Нет, – протянул продюсер, – я тебе благородно предложил – ты легкомысленно отказался. Теперь все.
Валера угадал – появившийся с хитрой рожей помощник вождя Валентин Николаевич Финаков передал ему в устной форме официальное приглашение шефа проследовать с ним на дачу для релаксации.
– Ну, разумеется, это касается и Сергея Сергеевича. Он еще не уехал?
– Собирается. Поговорите с ним. Если он согласится – я составлю вам всем компанию.
Писатель возражать не стал – не так часто партийные руководители приглашали его на загородные посиделки.
Оба «Мерседеса» разом включили сирены спецсигналов, и захватывающее автомобильное путешествие началось.
Ехали очень быстро. У пассажиров модных авто не было никакой возможности полюбоваться развернувшимися кругом красотами. На горизонте со стороны Рублевского шоссе в направлении города ползло грозовое облако, другая половина неба была залита ослепительным солнечным светом.
Сидевший на переднем сиденье Махрюткин важно дымил приплюснутой с одного конца «Беломориной», по старой привычке внимательно вглядываясь в придорожные кустарники.
