Сергей Власов - Фестиваль
От этого вопроса Чингизов скривился, как от зубной боли, и нервно ответил:
– Нет, спасибо. Я не пью спиртного.
– Совсем? – поинтересовался Москалев.
– Слушай, не издевайся, да? – обиделся певец. – У меня просто нет на это денег. Совсем.
– Так ты пришел одолжить их у меня? – испугалась Ирина Львовна.
– Я пришел к вам за советом, как к самой мудрой женщине в этом городе глупцов и карьеристов.
– И самой очаровательной… – ввернул Валерий Александрович и осторожно наполнил третий хрустальный фужер аристократическим алкоголем, предупредительно поставленный на стол Ловнеровской.
– Видишь ли, Саша, в твоем положении тебе необходимо лишь одна вещь – состоятельные спонсоры. У тебя хороший голос, приятная внешность, приемлемая манера исполнения на сцене. Тебе не хватает одного – средств.
– Ну где же мне их взять? – с дрожью в голосе воскликнул Чингизов.
– Зарежь кого-нибудь, – пошутил Москалев и тут же об этом пожалел.
– Фи, Валера… Вместо того чтобы посочувствовать товарищу по цеху, ты позволяешь себе недопустимые ремарки.
– Извините, Ирина Львовна, сболтнул, не подумав. А по поводу Сашиной карьеры: ему необходимо просто выгодно жениться.
– А что… – поддержала конферансье Ловнеровская. – Это мысль… С его мужественной внешностью, волевым подбородком, кавказским темпераментом…
– Да мы это организуем в пять минут! – завелся Москалев. – Обещаю! А для начала я пристрою его в нашу концертную программу «Парад веселых мужчин».
– Если вы опять не шутите – большое спасибо, – спокойно поблагодарил случайного благодетеля певец. – Когда и где мне надо быть?
– Завтра в четырнадцать часов возле служебного входа в Театр эстрады.
– Ну, вот и славно, – сказала Ирина Львовна, пряча последнюю бутылку в собственный холодильник. – Все, мальчики, погуляли – пора и честь знать. Завтра мне предстоит серьезная встреча – иду наниматься на работу.
– Если не секрет – на какую? – с удивлением в голосе спросил Москалев.
– Фестиваль будем проводить. Музыкальный и международный.
– Как раз по вашему профилю, – уточнил Валерий.
Ловнеровская быстро подскочила к зеркалу и, скосив глаза, важно сообщила:
– Да. В профиль я еще ничего.
Глава тридцать вторая
Современные писатели, художники и кинематографисты больше не могут и не хотят служить чистой красоте восприятия, ограниченной лишь совершенной формой, – они ищут содержания. Но в том-то и дело, что до него в полной мере они еще не доросли. В безуспешной погоне за мнимыми ценностями теряется настоящая реальность, а манера вклинивания в искусство излишней поучительности превращает его в самую бесполезную и ненужную вещь в мире.
– Тривиальными формами пусть оперируют бездарности – мы эти формы будем создавать, – торжественно изрек свой любимый афоризм писатель Сергей Флюсов, стоя на корме небольшой прогулочной посудины «Валерий Чкалов», и, затянувшись сигаретой, добавил: – Гениальная мысль. Я придумал.
Теплоход мерно раскачивался на воде. «А ведь я давно не имел дела с Москвой-рекой…» – События двенадцатилетней давности, явственно встав перед глазами, напомнили о веселых студенческих годах, милых шалостях вкупе с невинными глупостями.
Тогда Сергей вместе с двумя своими сокурсниками по институту отправились на плавучий ресторан «Сокол» отмечать какое-то незначительное событие и засиделись там до его закрытия. Покупка спиртного на вынос в питейном заведении предусмотрена не была, и поэтому друзья обратились с последней просьбой о приобретении горячительных напитков к старому морскому волку – Василию Ивановичу, избороздившему за свою жизнь все моря и океаны планеты, а тогда служившему при ресторане швейцаром.
Дядя Вася чутко воспринял информацию, зорко оглядел зал и, с радостью отметив, что последние посетители собираются уходить, таинственным шепотом предложил несколько минут подождать.
Через некоторое время вместе с тремя бутылками «Столичной» студенты получили приглашение от бывшего капитана – тут же на свежем воздухе их и уничтожить под рассказы о пиратах, акулах и других сомнительных обитателях водных просторов.
Истории были настолько занимательными, что участники импровизированного застолья не заметили, как окончательно опьянели. Пьян оказался и сам морской волк. Сделав значительную паузу в своем повествовании, он долго смотрел на водную гладь, а потом, рванув у себя на груди видавшую виды тельняшку, рявкнул:
– В кого я превратился?! В воротного… Я – легендарный капитан, якорь мне в глотку… – Он попросил налить себе полный стакан и твердо сказал: – Как выпью – идите рубить канаты. Пойдем в Астрахань.
Один из приятелей Сергея действительно пошел их рубить, но по счастливой случайности упал в трюм и сломал обе ноги. Ноги, конечно, было жалко, но если бы он выполнил до конца указания Василия Ивановича – все могло бы кончиться гораздо хуже.
Журналистка одной из центральных московских газет, прибывшая на судно для освещения съемок фильма, деловито поинтересовалась:
– А скажите, сколько времени займет съемочный период?
Флюсов, играючи, насупил брови, выдвинул вперед нижнюю челюсть и тихо сказал:
– Не больше двух недель.
Девица черканула что-то у себя в блокноте и продолжила:
– А какова цель задуманного вами фильма? Вы как сопродюсер планируете ли окупить кинопроизводство? И если да, то каким образом?
– У нас есть предварительная договоренность по продаже прав одной из компаний, специализирующейся на выпуске кассетной продукции. Вы поймите – это между нами: граждане, купив кассету с нашим фильмом и посмотрев ее на домашнем видео, наверняка скажут: дерьмо. Но прежде чем сказать и посмотреть, они ее все-таки купят – это главное. Хотя с другой стороны, с таким исполнителем, как Казимир Карлович, наш фильм может стать хитом сезона. Вон он, кстати, идет. Посмотрите, как на нем классно сидит форма капитана милиции – настоящий артист.
Подошедшему Златопольскому корреспондент сразу задала коварный вопрос:
– Скажите, пожалуйста, как вы решились на столь смелый эксперимент – участие в съемках полнометражного художественного фильма?
– А это для меня отдых. В стране столько проблем, которые надо решать… Я не могу работать двадцать четыре часа в сутки – мне нужны передышки. Съемки фильма – одна из них. Если я не успею объяснить нынешним правителям причины ошибок в проведении реформ – все накроется медным тазом. Ведь сама их идея хорошая. Но делали это люди, которые, к сожалению, мало что понимают в практической экономике. Они больше думали о политике. Ну и, конечно, не учли национальный вопрос, национальную специфику, потому что у нас есть народы, которые едят только лепешки, – узбеки, киргизы. Им нельзя повышать цены на хлеб – это главное. Вся семья: утром – лепешка, днем – лепешка, вечером – лепешка. Сначала, может быть, во внешней торговле надо было перейти на мировые цены. СЭВ зачем загубили? Ведь поляки, чехи, венгры, румыны, болгары на нас работали. Их одежду мы покупали. Запад не покупал. Мы отдыхали в их пансионатах. Это чем мешало? Это разве имеет окраску политическую? Помидоры перестали быть помидорами…
У девушки, пытавшейся конспектировать речь вождя, онемела рука, а прекратить стенографию без какого-либо повода она постеснялась. Поэтому, внимательно оглядев свою шариковую ручку, она тупо сказала:
– Надо же, зараза, прекратила писать, наверное, паста кончилась – и выбросила ее через борт в воду.
Карлович, не обратив никакого внимания на столь вызывающий демарш, продолжил:
– …Или «Икарусы» венгерские. Вот сейчас у нас по всей стране не хватает автобусов. Пока мы построим завод по производству «Мерседесов» под Москвой, пока он разовьет мощность… Сколько мы теряем? Ничего нельзя бездумно уничтожать! Это все стиль большевизма. Беда в том, что настоящей перестройки, изменения мышления не произошло. Просто поменяли вывески, а руководители остались те же самые. Алиев вернулся, в Молдавии – Лучинский. Их надо было убирать полностью. Ошибка Горбачева – он должен был поменять председателя КГБ, поставить нового человека, министром обороны – нового человека, МВД – нового человека; прекратить созывать съезды КПСС, не проводить пленумы, сократить тираж «Правды», убрать оттуда идеологию, оставить только экономику. Вызвать первых секретарей ЦК компартии и сказать: «Ребята, СССР себя исчерпал, надо переходить к нормальному территориальному делению. Вот у нас триста миллионов населения, по пять миллионов – шестьдесят губерний. Все». И они бы согласились – партия одна. Но страх победил: КГБ все слышит, все видит. Это нужно было использовать, перейти на территориальное деление – нет СССР, есть Российская республика. Райкомы закрываются под видом реформы партии, поскольку достаточно обкома. Будет шестьдесят обкомов. В обкоме половина аппарата сокращается. И за десять лет они бы исчезли как таковые. Прекратить прием в партию. Не ставить занятие должности в зависимость от партийности, убрать эту графу «партийность». Убрать графу «национальность», «социальное положение». И вот таким способом страна постепенно бы реформировалась.
