Борис Ласкин - Друзья и соседи
— Светик, не мешай, — сказала Наташа Белкина.
— А как ты, папа, живёшь? — спросила Зоя.
— Ничего. Хорошо. Разбил всех захватчиков и вернулся…
— С приездом, папа!
— Это ты уже один раз говорила.
— Ты у него спроси, Зойка, как он воевал, — не без ехидства предложил Светик.
— Папа, ты как воевал?
— Неплохо воевал. На «отлично», — Алёшка затянулся из козьей ножки. — Я за вас там дрался, малыши.
— А вчера ты за кого дрался, когда тебе от мамы попало? — спросил Светик.
— Светик, не мешай.
— Ещё слово скажешь, — кивнул Алёшка, — и я тебе…
— Ладно, я не буду, папа! — испуганно прошептал Светик.
— Воевали мы неплохо, — продолжал Алёшка, — Как-то лёг на курс. Утром встаю, вижу: три «мессера». Ну, я — раз! И всех сбил.
— С ног? — спросил Светик.
— Скажи, скажи ещё слово!
— Папа! — Зоя поправила пальтишко, — Мама сказала, что ты можешь приехать с минуты на минуту. Почему ты только на минуту можешь приехать? Тебе обратно надо на войну, да?
— Нет, дочка Зоя, — солидно разъяснил Алёшка, — вся война кончилась. У нас теперь победа и мир. А сейчас бы неплохо по такому случаю хлопнуть по маленькой…
— Иди, сказала Светику Наташа Белкина, — он по тебе сейчас хлопнет. Ты у нас самый маленький.
Светик на всякий случай отступил на несколько шагов и тут же вернулся:
— Зойка?.. Твоя мама идёт, а с ней ещё кто-то… Это, наверное, папа.
Зоя увидела маму. Она улыбалась. А рядом с мамой стоял незнакомый человек в военной форме.
— Зойка, — прошептал Алёшка, — это твой папа. Беги. Говори ему слова, которые мне говорила!
Зоя побежала навстречу папе. Он обнял её, поцеловал и подкинул в воздух. Зоя на мгновенье увидела двор, клумбу, Алёшку, Светика и совсем близко глаза отца.
— Здравствуй, папа! — сказала Зоя и замолчала. Она вдруг забыла все слова.
Приехал папа, а это была большая, самая главная радость.
Великий жилец
Герой Советского Союза гвардии старшина Алексей Алексеевич Прохоров возвратился в Москву в воскресенье. Поезд подошёл к перрону, и стук колёс сменился маршевым громом оркестра, шумом голосов, криками «ура!».
Прохоров шагал по перрону с букетом цветов. Отвечая на приветствия и пожимая руки незнакомым людям, он разыскивал в толпе жену. Вера Гавриловна и Сашка должны были приехать на вокзал, но их почему-то не было. «Значит, не получили телеграмму», — подумав Прохоров. Впрочем, это даже хорошо. Сейчас он явится домой, постучит в дверь, услышит знакомый голос: «Кто там?» — и ответит: «Это я, Верочка».
Прохоров пошёл пешком и через полчаса увидел знакомый дом. С трудом сдерживая волнение, он поправил гимнастёрку, проверил, хорошо ли сидит пилотка, и, убедившись, что всё в полном ажуре, направился к воротам.
Здесь следует сказать, что, если бы Прохоров был более внимательным, он непременно заметил бы, что у ворот его дома стояли на стрёме ребятишки, которые сразу исчезли, как только фигура гвардии старшины появилась на горизонте.
Ребятишки влетели во двор.
— Идёт!..
Управдом Кузьма Егорыч откашлялся и сказал:
— Спокойно.
Войдя во двор, Прохоров удивлённо остановился. Двор был посыпан песком, вдоль дома тянулись клумбы. В самом центре под высоким тополем стоял накрытый стол, и прямо против ворот между двумя рейками, вбитыми в землю, красовался художественно исполненный плакат: «Пламенный привет Герою Советского Союза Алексею Алексеевичу Прохорову!».
Прохоров смущённо улыбнулся. Заметив, что во дворе полно людей, он вежливо отдал честь присутствующим. В тот же момент, в абсолютной тишине, к нему подошёл бледный от волнения управдом и, остановившись на расстоянии трёх шагов, провозгласил:
— Дорогой Алексей Алексеевич! От имени домоуправления и всех проживающих в нашем доме приветствую в вашем лице лицо, которое лично участвовало в штурме Берлина! Ура, товарищи!
Раздались аплодисменты.
Прохоров был очень тронут. Он снял пилотку и жестом установив тишину, сказал:
— Спасибо, товарищи. Большое спасибо!
Кузьма Егорыч взял его под руку.
— А теперь, дорогой Алексей Алексеевич, прошу к столу!
— Спасибо, только я сперва к себе подымусь, на Веру Гавриловну гляну и на Сашку.
— Нет!.. Туда не ходи. Тебе сюрприз будет. Ясно?..
Управдом подвёл гостя к столу и, указав на кожаное кресло с высокой спинкой, значительно произнёс:
— Прошу занять почётное место. Садись, Алексей Алексеевич.
— Это откуда же кресло такое?
Управдом сделал знак.
— Абрам Сергеич, дайте пояснение насчёт кресла товарищу Герою.
Абрам Сергеич — зубной техник из девятой квартиры — поправил пенсне и сообщил:
— Кресло специально предоставлено мною для вашей встречи. Это вольтеровское кресло, названное так по имени знаменитого французского писателя Франсуа-Мари Вольтера.
Абрам Сергеич поклонился и сел на своё место, а Кузьма Егорыч, пригласив за стол остальных жильцов дома, сказал:
— Раньше в этом кресле сидел Франсуа Мария, а теперь сидишь ты, наш уважаемый, можно сказать великий, жилец.
Прохоров посмотрел на управдома умоляющими глазами:
— Слышь-ка, Кузьма Егорыч, дай я к себе поднимусь…
— Сиди, дорогой. Всё будет в порядке.
Кузьма Егорыч встал и, подняв бокал, сказал:
— Позвольте мне, граждане, предложить тост. На сегодняшний день вернулся с победой наш дорогой жилец товарищ Прохоров. В то время как он сражался с врагом, мы тоже не дремали, а именно: произвели ремонт жилого фонда, а также насадили зелень. Предлагаю выпить за здоровье нашего Героя!
Все чокнулись с Алексеем Алексеевичем. Он наклонился к Кузьме Егорычу:
— Я всё же пойду.
— Сиди! Я ж говорю — тебе сюрприз готов. Терпи!..
Прохоров несколько раз порывался уйти, но потом смирился. Ему, видно, и в самом деле готовился какой-то сюрприз.
Кузьма Егорыч, успевший слегка захмелеть, уверенно руководил торжественным мероприятием.
— Пряжкин Семён! Скажи стих, что вчера сотворил!..
Семён Пряжкин, счетовод с мясокомбината, встал и прочитал четверостишие:
Мы нынче всем домомГероя встречаем,И все мы заслуги его отмечаем,И песня привета повсюду слышна:С победой! С приездом!Герой — старшина!
Кузьма Егорыч гордо сказал:
— Ни один поэт у нас не прописан. Исключительно одни любители.
За столом становилось оживлённей. Стихийно возникла самодеятельность. Акушерка Матильда Павловна, красиво заламывая пальцы, исполнила произведение Лермонтова «Бородино». Артист эстрады Семиколонский из шестой квартиры спел неаполитанскую песню.
— «О Мари! О Мари!.. Я навек потерял свой покой…» — пел Семиколонский, а управдом, обняв Прохорова, ласково говорил:
— Талант! Глянь на него, можешь себе представить, что этот артист и есть самый главный во всём доме неплательщик, а?..
После пения были танцы. Люся Маркова с Васей Краморенко из четырнадцатой квартиры исполнили украинский танец гопак. Абрам Сергеич громогласно отметил:
— Вы смотрите, какое обилие талантов. Это всё ваш приезд, Алексей Алексеевич. Это вы подняли таланты из глубин.
Кузьма Егорыч похлопал по плечу зубного техника.
— Абрам Сергеич. Первый человек в полости рта!
Когда кончились танцы, Прохоров встал и сказал:
— Большое спасибо, товарищи, за гостеприимство и за угощение. Мне время домой идти…
— Стоп! — сказал управдом. — На машине поедешь.
— Зачем мне машина? Я уж как-нибудь пешком поднимусь на третий этаж…
— Нет, — управдом лукаво посмотрел на гостя, — никуда ты не подымешься, потому что Вера Гавриловна и Сашка уже две недели здесь не живут…
— То есть как?
— А вот так. Проживают они в новой двухкомнатной квартире по адресу Башиловка, дом семь. Это им райисполком условия создал как семье Героя. А телеграмму твою мы сюда получили на старый адрес и решили встречу тебе сделать. Поскольку ты наш бывший жилец и именно из этого дома на фронт ушёл.
Прохоров растерянно улыбался, а люди вокруг принялись аплодировать.
— А это мы тебе вроде как сюрприз. Ясно?
Кузьма Егорыч погрозил пальцем:
— Чтоб старый адрес не забывал! А машина тебя у ворот ожидает — «эмка».
Провожаемый участниками встречи, Прохоров вышел за ворота и сел в машину.
«Эмка» тронулась.
Кузьма Егорыч стоял, держась за решётку ворот, и вдруг с чувством негромко запел:
— «О Мари! О Мари!..»
После чего послал вслед уходящей машине воздушный поцелуй.
Тридцать лет спустя
Марина вязала быстро и очень ловко. Отвлекись она, всё равно руки продолжали бы делать своё дело. Ей бы сейчас на миг отложить вязание, она бы увидела мужчину — он подкатил детскую коляску вплотную к скамейке и поставил её рядом с коляской, в которой лежала Ленка.
