Дмитрий Стародубцев - Семь колодцев
Потом он снимает лыжи!
Я выключил видеомагнитофон и вернул Вовочке его видео.
Все были потрясены. Любительский фильм, снятый в стиле этакого бесстыжего подглядывания, оказался лучше любой порнухи. Потому что это была не лакированная подделка с холеными женскими формами и выпуклыми мужскими мышцами, а самая настоящая жизнь, без постановки, без монтажа, без хорошо выставленного света, который неизменно разрушает некую таинственность и недосказанность интимных отношений, без фальшивых страстей, — жизнь со всеми недостатками, которые ей на самом деле присущи. И это было так необычно, так возбуждающе!
— Что ж, господа! — сказал «железнодорожник» Бе-резкин. — Я думаю, что выражу общее мнение: Вове надо помочь!
— Точно! — согласился король мусора Григорий. — Кто был ничем — тот станет всем! Саша, возьмешь нас в свою игру?
Я неопределенно пожал плечами. С одной стороны, меня, как главного режиссера-постановщика, вполне устраивало сегодняшнее положение вещей, но с другой — участие этих серьезных людей в Вовочкиной судьбе, прежде всего финансовое, могло придать событиям такой феерический всплеск, что рядовой малобюджетный сю-жетик легко мог обернуться блестящим голливудским блокбастером. Я согласился.
Два часа мы обсуждали новый сценарий, конечной целью которого было женить Вовочку на Ане.
— Ты-то сам вообще согласен на ней жениться? — спросил я друга.
— Я? Я не против, — радостно-сконфуженно отвечал Вовочка. — Если, конечно, она согласится!
— Куда она, на хрен, от нас денется! — возмутился Григорий, сопроводив речь выразительной распальцов-кой. — Будет, сучка жидовская, землю есть, но на тебе женится!
Было решено одеть Вовочку в лучшем магазине Москвы, положить на его счет в банке приличную для него сумму, устроить его на приличную работу, выделить ему машину с водителем, а также приобрести для его Ани какую-нибудь золотую побрякушку…
Прошел месяц. Все шло по плану. При нашей помощи Вовочка окончательно пленил не только Аню, но и будущую тещу, не говоря уже об Анином сынке от первого брака, который теперь ни в чем не знал отказа и просто боготворил потенциального отчима.
Надо сказать, что Вовочка, в отличие от предыдущих своих похождений, играл роль Первого Любовника вовсе не плохо, на твердую тройку с минусом — свою любимую школьную оценку, и едва ли где-то фальшивил, а если и фальшивил, то незначительно, по мелочам, поскольку подлога так никто и не заметил. Аня, наивная дурочка, не чувствовала подделки, хотя все, что происходило, было благодаря нашей с Григорием и Березкиным неудержимой фантазии и фонтанирующему чувству юмора уж слишком гиперболизированно — явно за гранью реального. Она просто слепо упивалась моментом, она была всецело поглощена созерцанием розового тумана Любви, которым обволок ее добрый, нежный, искренний, внимательный, послушный, сластолюбивый Вовочка, она зачарованно купалась в головокружительных мечтах о будущей сладкой семейной жизни с человеком, который пусть толст, стар и страшен, но зато не пьет, весьма обеспечен и всю жизнь будет носить ее на руках, словно королеву, по крайней мере, обещает это.
По ходу Вовочка закончил ускоренные курсы личных телохранителей и при помощи Григория устроился на работу в известное охранное агентство. Теперь ему платили, выражаясь былыми Вовочкиными понятиями, по пять бутылок водки в час, и не какого-нибудь отравленного пойла, а напитка как минимум «кристалловского» уровня. Вовочка возгордился и перестал здороваться с бывшими собутыльниками.
Вскоре «влюбленные» подали заявку в загс и отбыли на теплоходе в путешествие по «Золотому кольцу». Согласно нашему общему требованию, каждый свой шаг, все нюансы взаимоотношений с невестой, Вовочка сопровождал подробным диктофонным, фото- и видеоотчетом, так что вскоре достиг такого уровня искусства, прежде всего съемки скрытой камерой, что ему впору было устраиваться на телевидение, где он легко нашел бы своим талантам достойное применение.
Мы часто собирались у меня дома — Вовочка, Григорий, Березкин, — прослушивали записи разговоров, просматривали Вовочкину «документалку» и долго обсуждали: как увлекательнее развернуть сюжет, чтобы еще такое придумать? Лучшей идеей явилось мое внезапное появление на сцене, так что теперь я мог лично вмешиваться в ход событий и «редактировать» сюжет «изнутри». В итоге я, как циник, безбожник, весельчак и озаренный особым светом художник, много чего наваял в жизни Вовочки и Ани, а ближе к кульминации был представлен Аниной подруге, тоже медсестре, и однажды ночью во время ее дежурства напоил девушку водкой и овладел ею прямо в больничной палате, где спал какой-то одинокий умирающий старик. Дело закончилось тем, что старик проснулся, я накачал водкой и его, а потом моя уже абсолютно пьяная подружка сжалилась над несчастным и села промежностью ему на лицо, позволив насладиться своими нежнейшими прелестями. Старик прослезился от счастья и остался в итоге очень доволен, правда, на следующий день преставился…
Вы скажете: «Во, бля, как новые русские развлекаются! Народ голодает, а им деньги девать некуда! Гнусность! Пошлость! Сплошной разврат! Подлость! Суки! К стенке!» Честно? Я это слышал двести семьдесят восемь тысяч раз. И… и я, пожалуй, с вами соглашусь. Только добавлю: вы, курносенькие мои, еще понятия не имеете, как по-настоящему развлекаются новые русские! Может быть, я как-нибудь расскажу вам об этом.
Что ж, всем этим невероятным событиям, связанным с Вовочкой и Аней, я с удовольствием посвятил бы не только несколько страниц, но и целую книгу, однако времени мало, и возможности нет никакой. В моей квартире ремонт, все вверх тормашками, я в ужасе, и хочется все немедленно бросить и куда-нибудь сбежать, только чтобы всего этого больше не видеть!
Сейчас пишу на кухне, стою на полу на коленях, ноутбук — на единственной табуретке. Кругом навалены вещи и стройматериалы. Я небритый, задерганный телефонными звонками, ужасно злой. Еще и деньги кончились. Рядом, у плиты, ко мне спиной, дородная улыбчивая молдаванка — бригадир строителей, подогревает в моей безумно дорогой тефлоновой сковородке какую-то вонючую бурду из капусты и тушенки. Запах забивает ноздри, меня подташнивает, в ушах зубодробительный визг дрели из коридора, а солнце, падла, воспользовавшись отсутствием занавесей, то и дело бликует на экране компьютера. Я деморализован, уничтожен, раздавлен, как старый клоп. Кроме прочего, меня безнадежно отвлекает большая аппетитная жопа молдаванки, я то и дело поглядываю на нее (на жопу) в бессильном унынии и машинально думаю: я с удовольствием ей (молдаванке) предложил бы маленький пле-зирчик, промежду прочим!
Тьфу! Прости меня, Господи!
Итак, худо-бедно мы подвели Вовочку к самой свадьбе. Грибоедовский дворец бракосочетаний, роскошные автомобили, арендованный ресторан, предстоящее свадебное путешествие в Сочи. Григорий и Берез-кин во фраках, на высоких понтах, в окружении десятка приглашенных обворожительных медсестер из Аниной больницы.
Сразу после застолья наша игра должна закончиться, потому что мы решили наконец оставить Вовочку в покое. Пусть он будет счастлив, мы сделали для него все возможное! Да и сами, черт побери, неплохо повеселились!
Вовочка в загсе так и не появился. Это был шок! Аню долго приводили в чувство, а тещу вообще увезли на машине «скорой помощи». Только Григорий и Берез-кин мало что потеряли: поскольку ресторан был заказан, они отправились в него в компании подруг невесты и, с их слов, неплохо, совсем неплохо «оторвались»…
Мы нашли ЕГО только на третий день, в состоянии глубочайшего запоя, одичавшего, в древних обносках с чужого плеча, в компании грязных уголовных ублюдков. Свидетелем этой ужасной картины была и Аня, которая принимала в поисках жениха самое деятельное участие. Тайна Вовочки была раскрыта. Все рухнуло!
Вы знаете, а я и не сомневался, что что-то подобное обязательно произойдет. Я слишком давно знал Вовочку. Это все не могло продолжаться бесконечно, где-то мой бестолковый мачо должен был оступиться.
Больше всего мне было жалко свою японскую видеокамеру…
Что касается «мусорщика» Григория и «железнодорожника» Березкина — спонсоров проекта, то такая непредсказуемая развязка, вопреки моим опасениям, им очень даже понравилась; они поблагодарили меня за великолепное развлечение и попросили придумать что-нибудь еще, только «понавороченнее».
Когда Вовочка через неделю пришел в себя и понял, что произошло, он чудовищно расстроился.
— Больше всего, бля, мне жалко даже не Аню, а ее сына. Ведь он уже ко мне так привязался, даже стал называть меня «папкой»!
Он пустил скупую трезвую слезу.
— Гнида ты! — успокоил я Вовочку.
— Точно, гнида! — с глубокомысленной задумчивостью согласился он.
