Андрей Загорцев - Матрос Специального Назначения

Что-то знакомое, еще со времен школьных дискотек, но звучит немного по-другому. Резкая тишина, потом снова несколько аккордов, прерывающихся металлическим визгом гитар. И тут до меня дошло. Это же проигрыш из «Братец Луи» Сергея Минаева, только переделанный. Твою ж мать! Выступать с показухой по рукопашке под эту несерьезную песенку для девчонок!! Сейчас проигрыш закончится и начнется. Всё! уже ничего назад не повернешь. А похрен! Будь, что будет! Я громко так, чтобы все мои коллеги услышали, просчитал как на тренировке:

— Раз- два, раз, два, триии и — начали!

Музыка тут же застучала непрерывно. Резкий поворот, общий фляг связки и дальше, дальше — как отрабатывали. Удивительно, но эта несерьезная песенка ложилась на выступление даже лучше, чем выбранная ранее композиция. В припевах мы крутили элемента брейка и акробатики, в куплетах — показывали связки. За реакцией зрителей наблюдать было некогда. Последние аккорды. Начались сальто с поддержкой с высокого прыжка, я последний. Разбег, прыжок — точно в ладони Федосова, подставленные лодочкой. Мощный толчок, переворот в воздухе, приземление, разворот на сто восемьдесят градусов и снова — всей группой фляг назад. Всё! Но почему музыка до сих пор гремит? Да нет, это не музыка, это орут восторженные зрители. В микрофон орёт Шалин, снова перечисляя фамилии выступавших. Прав был Шрайбикус, незатейливая песенка с «гражданки» сыграла на чувствах зрителей лучше, чем показуха с налетом и разбиванием горящих кирпичей.

На следующий день я, очумевший, пришивал к погонам вторую лычку. За отличную показуху приказом «кэпа» нам накинули по полоске. Нет, не зря старались! Теперь я не стармос, а нормальный второстатейный старшина. Где там Зеленый спрятал фляжку с остатками медовухи? Наверное, сегодня все-таки отметим…

Каплейт, мирно попыхивая так полюбившейся ему вишневой трубочкой, сидел рядышком с моим столом и давал ценные указания. Я расчерчивал ватман для написания заголовков, размачивал перья и открывал пузырьки с тушью.

— Что, Эндрю, печалишься? али плакаты да конспекты рисовать надоело?

— Никак нет, тащ каплейт, все нормально! Болев сегодня письмецо с Одессы прислал с берега — весело у него там, в институт свой едет восстанавливаться.

— Аа… толковый старшинка, очень толковый… а ты-то чего надумал после схода?

— Ничего, тащ каплейт. Вообще не думал.

— Ну, а зря. Вон Зеленов — тот обратно в спорт. Сейчас уже его во флотскую сборную на выступления задолбали дергать. Саша Федосов в институт морской торговли и транспорта поступает, да и у остальных планов громадьё.

— А я не думал. Не хочу я в институт. Я пока погуляю, ну дома там… ээ…

— Ага, по тебе видно — погуляешь, побухаешь и заскучаешь. А потом тебе станет невыносимо грустно и захочется куда-нибудь обратно…

— Куда?

— В армию, Эндрю, в армию! На флот, в разведку, на выход в сопки, в море, пить кофе с котелка, ночью не спать. Или на высадке парашютным способом попасть под оторвавшийся грузовой контейнер, как в крайний раз было…

Да, на прошлом выходе, когда я носился по снегу, собирая в бесконечную петлю стропы парашюта, после удачного приземления, буквально в метре от меня плюхнулся на фале грузовой контейнер Зеленого.

— Я не знаю, товарищ каплейт, наверно захочется.

— А иди-ка ты, дружок, в военное училище. По стопам, так сказать, батеньки своего и по стопам командира группы. Ведь мы с твоим отцом одно училище заканчивали. В разные годы, правда.

Вот это новость! А ведь действительно, Поповских заканчивал «сапоговское», а не «водолазное» в Питере.

— Ну что, подумаешь старшинка? — вывел меня из задумчивости каплейт.

— Пойду-пойду, товарищ каплейт, — брякнул я и, высунув от старательности язык, начал черкать пером по ватману.

Я перелистнул журнал и, дойдя до момента тренировок по рукопашке, когда спецназовцы отрабатывали спарринги на зэках, закашлялся, а потом уже во все горло расхохотался. Вот это ахинея! Хотя какое-то правдивое зерно есть, и я впервые читаю про такое, но всё же… Я представил Зелёного, дерущегося с каким-нибудь татуированным уркой, и меня снова скрутило от хохота. А если бы меня Поп заставил конспект на эту тему писать? вот можно было бы ахинею нести!..

— Кончай ржать, задолбал! — толкнул меня в бок Вова Степной. — Давай нахрен журнал на меня переписывай! Я, блин, за тобой в очереди на «Аквариум» стоял. Не читаешь ни хрена, тока ржешь как конь. Эдик Ворошилов вчера прочитал, так целый день, как полоумный, с табуретки падал…

— Вова, забей! написано хорошо, но такая, блин, херня.

— Что бы ты понимал! просидел себе на кислородозаправочной станции на берегу, носа не высовывал, а тут — про спецназ! элита военной разведки!!

— Ага, не высовывал, — отбрехался я.

Не хватало мне еще бесед с училищным особистом на эти скользкие темы. «Вас предупреждали», «Вас инструктировали» и прочее…

Твою ж мать! Чернокутский-то что в управлении кадров флота делает?! Мало того, что по распределению на Северный Кавказ к себе домой не попал. Мало того, что комбат перед самым распределением приказал всем расстегнуть кителя и узрел у меня тельняшку. Мало того, чтобы не попасть в морскую пехоту, я за ящик коньяка выбил себе распределение в распоряжение Командующего Флотом. Я целый вечер поил командира этой роты в кабаке! У меня в кармане отношение на командира взвода. У меня в подчинении только матросы-стрелки. Я через несколько месяцев могу стать порученцем какого-нибудь адмирала! И тут вот он — товарищ каперанг с ехидной ухмылочкой. Твою ж мать! Через час в моих руках предписание. Вам не знакомо ощущение дежавю?..

Матросик-баталёр в моей родной баталёрке выглядит испуганно. Он не знает, что делать. От штабной вахты уже дошли слухи, что «годок», попытавшийся навесить «шкертов на уши» летёхе в погонах с красными просветами, теперь хромает на отсушенную ногу и боится показывать нос из штаба. Несколько лет назад я не мог себе представить, что могу разговаривать в таком тоне с офицером. А штабной вахтенный теперь в прострации.

— Матрос, пока вызывают замкомгруппы, сделай чаю! — командую ему, удивляясь его недогадливости.

— Тащ лейтенант! А как? Чем? у меня ничего нет, — отбрехивается баталёр.

— Тебя ведь Саша зовут?

— Точно так, — кивает матросик.

— Не обманывай меня, Саша, — отвечаю ему и подхожу к шкафу, к отсеку с форменками. Отодвигаю одну из створок и поднимаю к верху нижнюю полку. Чуть ли не слеза умиления скатывается по щеке. Вот он кипятильник нормального промышленного производства, чай, сахар, печенье…

— Ну что, Саша, тебе еще что-нибудь сказать?

Матрос молча выбегает из баталёры. Через несколько минут я пью крепкий, хорошо заваренный чай. Тут без стука открывается дверь и появляется сильно раздобревший Марков. Как я выяснил в штабе, Марков стоит на штатной должности замкомгруппы, по приказу исполняет обязанности на вакантной должности командира группы, но все основное время проводит на продовольственных складах. Знакомая история.

— Кто тут, чево вызывает? — он с удивлением смотрит на меня. Не узнает асбсолютно. Я отсылаю из баталёры матроса — не надо ему знать того, что сейчас произойдёт.

— Марков, закройте дверь, не топчите комингс, — ехидно улыбаясь, прерываю я его, — дверь закройте с обратной стороны, постучитесь и спросите разрешения войти, как положено.

Мичманец хмыкает, выходит, стучится, просит разрешения войти. Теперь он вообще ничего не понимает.

— Марков, сегодня передаете дела и должность мне! Завтра — решу кому вы передадите группное имущество!

— Да как так, я штатный заместитель! я командиром группы тут!..

— Потише, товарищ мичман. Я понимаю, стоять на денежной сетке замкомгруппы намного выгоднее, но не переживайте. Считайте, ваш вопрос по переводу скоро решится. Это я вам гарантирую!..

— Слышь, летёха, да у меня выходов! — пытается повысить голос мичман.

— Слышь, М-А-Р-К-У-Ш-А! — называю громко и со вкусом его разведпунктовскую кличку, — после Поповских группа ни на одном выходе в полном составе не была! не надо меня здесь военно-морскими байками лечить! а еще раз голос свой повысишь, то….

— Что то? — окончательно теряется Марков.

— Ты якорь не включай! или забыл, как я лоу хреначу…

Марков с удивлением, а потом со страхом смотрит и вспоминает.

— Аааа!! — только и может сказать он.

— Шагом марш отсюда! и не дай бог, что из группного имущества снова утащишь!!

Марков, поджав губы, выходит из баталёры. Наверно хотел хлопнуть дверью, но побоялся.

— Мля, да откуда он взялся! сколько лет прошло!! Мля, вернулся, епть, неубиваемый, нах, Горец прямо! приперся на мою голову!! — слышны удаляющиеся вопли Маркова.