Артур Гафуров - Пока не проснулись сомнамбулы
— Оу… Об этом я не подумал…
— Еще бы, — подмигнул Андрей. — Ведь так и ты не внакладе остался! Ладно, не красней! Не каждую ночь у тебя в постели оказывается симпатичная блондиночка!
— Что за намеки? — возмутился было я, но вовремя понял, что он шутит. — И вообще, сударь, завидуйте молча!
— Ой-ой, тоже мне мачо… Так что в итоге с работой? Ты говорил, Паша уволился?
— Да, уволился в тот же день.
— И какие у вас теперь планы? Вы ведь, выходит, теперь три вольные пташки.
— Ира предложила организовать свою фирму юридических услуг. Не знаю пока, насколько мне близка данная затея, но если до выздоровления Паши не подвернется подходящая вакансия… В общем, почему бы и нет? Хотя, фирма — дело хлопотное.
— Не плакай, не пропадете.
— Не пропадем, — согласился я. — Сева вообще звал меня в Германию, обещал похлопотать с местом. Но для Германии нужно знать международное право, а я в нем не силен.
— Жалко… Всяко лучше, чем в Белокаменной куковать. Так, Сева вернулся домой. А Денис и Маша?
— Денис тоже вернулся в Кельн. А Маша сейчас в Питере, она делает визу, чтобы поехать к нему. У них еще будет три недели до конца лета.
— Они разобрались в своих отношениях?
— Хороший вопрос… — я критически посмотрел на заходящее солнце: потихоньку начинает холодать. — Боюсь, даже они не смогу ответить на него. Эта троица была самой большой моей головной болью еще до того, как вышла наружу правда о промышленном шпионаже. Они почти все время были рядом, я многое видел, многое принимал близко к сердцу… Невольно. И в какой-то момент их проблемы стали мне ближе своих.
— Я так и понял. Настолько ближе, что ты даже забил на тот бедлам, что творился на работе. Не отнекивайся, ты сам ведь это понимаешь — и из твоего рассказа сей факт хорошо прослеживается. Ты зашевелился, только когда петух в попу клюнул.
— Ну… Возможно, — нехотя признал я.
— Но справился блестяще, мое уважение, — солидно кивнул Андрей. — Но все же, что так зацепило тебя в рядовой сваре самцов за самку?
— Фу, как грубо! Ты ведь их даже не видел!
— А зачем мне их видеть? Вполне хватило твоего рассказа, чтобы они произвели на меня не самое приятное впечатление. Может, виной сама структура изложения, но тут уж не моя вина, извини. Но истории, подобные этой, увы, случаются не так уж и редко в нашей жизни. Слишком часто ради сиюминутных выгод мы забываем о том, что нам действительно дорого, и братья Новиковы — наглядный пример эгоизма, в той или иной степени свойственного всем нам.
— То есть, в твоем понимании, девушка — это сиюминутная выгода?
— В данном случае нет, — Андрей вдруг посерьезнел. — Сложится у Дениса с Машей или не сложится, мне неизвестно. Но то, что теперь они связаны куда более прочными связями, чем просто испытавшие влюбленность молодые люди — это факт. В затеянной ей самой же кутерьме Мария смогла понять, что она чувствует на самом деле. И теперь будет держаться за Дениса, пока не разочаруется в нем. А может, и не разочаруется — тут уж вариативно. Но это не оправдывает ни Всеволода, ни Дена. Девушка, даже самая красивая и желанная — не повод начинать войну между близкими людьми.
— Древние эллины с тобой не согласились бы, — я поднялся со своего кресла и потянулся. — Пойдем в дом?
— Нет, подожди, — Андрей не двинулся с места. — Присядь. Ты серьезно считаешь, что раз некий прецедент имел место в прошлом, это оправдывает его повторные появления в будущем? Я помню, что ты юрист, но…
— Не путай, — я снова уселся в свое кресло. — Прецедент хорош тогда, когда он формирует положительный опыт решения проблем. Положительный, а не отрицательный.
— Вот именно! А твои Новиковы, видимо, не читали Гомера.
— И Маяковского тоже, ага. «Что такое хорошо и что такое плохо». Андрей, мы все люди, у нас у всех есть слабости… Мы не имеем права их судить. Мы не были на их месте. Тем более, ты даже не видел Машу. Как можно разглагольствовать на столь серьезные и глобальные темы, не зная сути вопроса? При желании она кого угодно с ума сведет.
— И тебя?
— И меня… Нет, меня раньше Вера прихлопнет!
— Это не ответ, Филипп.
— Да, я знаю. Но… Не знаю…
— Уже лучше, — удовлетворенный кивок. — Тогда вот тебе простая ситуация. Чисто гипотетически мы с тобой могли бы оказаться на их месте. Встретить такую же девушку, пусть не Машу, а, допустим, Дашу. И что, ради расположения малознакомой, но красивой девушки, которая оказала тебе знаки внимания, ты пошел бы против меня?
— Против тебя? Почему я должен идти против тебя, если знаки внимания она оказывает мне?
— Так она и мне их оказывает!
— Тогда почему это я оказываюсь против тебя, а не наоборот? Почему ты меня выставляешь врагом, а наоборот — нет?
— Блин, точно. Ерунда какая-то, — Андрей помотал головой, словно прогоняя наваждение. — Выходит, мы сами натравливаем себя друг на друга!
— Выходит, так. И Маша или Даша здесь вовсе ни при чем.
— Да, все сложнее, чем я полагал… Но Новиковых это все равно не оправдывает. И тебя тоже.
— А я здесь причем? Опять я! Я за ней даже не ухлестывал!
— Ты сам сказал, что она кого угодно может с ума свести. Значит, и тебя бы смогла? А?
Это был удар ниже пояса. Теперь я точно не знал, что ответить. Не знал, и все тут. Конечно, ничего не стоило просто сказать «нет», но… Я понимал, что это будет неправдой. Впрочем, как и ответ «да». Сведет с ума… Сведет. С ума. Сведет… Красивая, умная, желанная… Что же ты за Маша такая, что даже на расстоянии в сотни километров у тебя получается сеять смуту в сердцах людей? Вот и в моем сердце тоже…
Пытаясь потянуть время, я принялся рассматривать детали открывавшейся взору картины. А картина была и вправду впечатляющей. Линия горизонта обрамляла великолепный вид севера столицы. Вдалеке виднеется шпиль Останкинской башни, Колесо обозрения ВДНХ и гостиница «Космос». Еще дальше — небоскребы Москвы-Сити. И зелень. Все окружающие нас дома — и хрущевки, и многоэтажки — утопают в зелени парков и скверов. Скверов…
Я посмотрел вниз. Там, двенадцатью этажами ниже кипела обычная жизнь московского спального района. Гудели машины, лаяли собаки, играли дети. А через дорогу от нашего дома действительно располагался небольшой сквер. С балкона он был весь, как на ладони — от ленты ведущего к нему пешеходного перехода до заболоченных берегов протекавшей неподалеку реки Чермянки. Приглядевшись, я смог рассмотреть три женских фигуры, неторопливо прогуливающихся в тени деревьев. Еще два года назад этих деревьев не было, а теперь вон как вымахали. Вера, Ирина и вернувшаяся вместе с нами из Твери Алена миновали новенькую детскую площадку и углубились в сквер. Рядом с ними степенно вышагивала фигура пониже — величественный Агат вышел на вечерний моцион, и все прочие псовые района держались на почтительном удалении.
Но я не видел ни Ирины, ни Алены, ни Агата — никого. Только ее. И я вспомнил все: бешеную скачку под Можайском, незабываемый вечер в палатке, грозу в парке после встречи с бандой Патруля, совет в доме Добренко, раскисшую прогалину возле деревни Зажогино и, наконец, осыпающийся склон Белой горы.
Теперь я знал ответ. И смог ответить с чистым сердцем.
— Без Веры и ее любви я не устоял бы против Маши.
— Вот оно как… — задумчиво протянул Андрей. Кажется, он ожидал несколько иного ответа. — Значит, от женских чар может уберечь любимая женщина?
— Уберечь не может. Защитить — да.
— Это не одно и то же?
— Думаю, нет.
— И в чем же разница?
— Разница в том, что Вера не помогла бы мне самим фактом своего присутствия в моей жизни. Просто быть мало. Любовь — это действие, а не состояние. Она всегда была рядом, она не сдалась в трудную минуту, она поверила мне в такой ситуации, когда никто бы не поверил… Ее доверие, ее поддержка — вот, что помогло мне. А не кольцо на пальце.
— У тебя нет на пальце кольца, — заметил Андрей.
Вот чертов циник!
— Ну, печать в паспорте. Так лучше?
— Про печать не знаю, не проверял…
Повисла неловкая пауза. Я уже собирался было снова предпринять попытку перебраться с балкона в комнату, но тут Андрей снова заговорил:
— А что же Сева? Получается, он остался ни с чем?
— Получается, что так.
— Справедливо?
— Может быть, — у меня не было определенных мыслей на этот счет. — С одной стороны, чисто по-человечески мне его жалко, но с другой… Он никак не проявил себя, чтобы завоевать любовь Марии. Дружбу, не более. То, что смогла сделать Вера для меня, ему оказалось не под силу.
— Но он же любил Машу?
— Я подозреваю, он до сих пор ее любит, несмотря на то, что она сделала с ним. Но мне кажется, любовь для него — не более чем средство достижения личного комфорта. Личного, а не взаимного. Сева считает себя слишком хорошим, чтобы допустить, что нужно как-то стараться или меняться для того, чтобы с ним было хорошо и уютно. Он не понимает, что неудачи в личной жизни — это его собственная вина. Но мало быть рядом, мало оказывать знаки внимания, мало демонстрировать готовность пойти на край света. Это все хорошо в книжках и в кино. А в жизни… Когда в парке на нас напали гопники, он впал в оцепенение и слова не смог вымолвить, хотя стоял вопрос о спасении его ненаглядной Маши. Она не могла не заметить этого. На турбазе она была свидетелем его конфликта с отдыхающими: там он тоже проявил себя не с лучшей стороны. В отличие от Дениса. И таких случаев было немало. Маша не увидела в Севе мужчину, с которым она чувствовала бы себя защищенным — вот в чем его беда. И, возможно, поэтому он всегда будет одинок. Либо найдет себе ту, что будет защищать его, а не наоборот.
