Роман Трахтенберг - Рома едет в Кремль
Думаю, что наши пытливые читатели уже догадались, что на этот раз мы, по всей видимости, попали в комнату отдыха самого товарища Сталина. Я так и представлял себе его, в расстегнутом кителе, без сапог, лежащим на оттоманке и просматривающим специально для него транслируемую телепередачу и читающим книгу. Какая-то книга, кстати, лежала на маленьком столике рядом с лежанкой генералиссимуса. При этой мысли мне стало немного не по себе, но я отогнал грустные мысли о покойном тиране прочь и постарался сосредоточиться на том, что мы будем делать дальше. В это время раздался приглушенный стальными дверями взрыв, и наше помещение основательно тряхнуло.
— Все, хана „Триаде“, — сказал подполковник. — В кабинете и коридоре вряд ли кто-нибудь остался в живых. Так что ты, Иван Васильевич, можешь чувствовать себя спокойно.
— Как мы, китайцы, любим говорить, „Доверяй, но проверяй“, — сказал Цан. — У „Триады“ длинные руки, да и ноги тоже…
— Насчет рук не знаю, — сказал Рамиль, — а вот ноги они точно протянули, какими бы длинными они не были. Там, почитай, килограммов двадцать в тротиловом эквиваленте рвануло плюс еще гранаты…
— Итак, друзья мои, как говорил великий спортивный комментатор Николай Озеров: „Последние усилия спортсменов…“ Судя по данным Ивана Васильевича, а я ему верю, мы должны выйти отсюда и подняться на один пролет вверх, после чего сможем проникнуть в святая святых — главный траурный зал Мавзолея. Задача наша будет состоять в следующем: мы раскладываем наши талисманы вокруг саркофага (там для них есть специальные выемки) и смотрим, что будет происходить. А вот что будет происходить на самом деле, неизвестно никому, поскольку серьезно противостоять ленинской мумии за 85 лет не решался никто. Вы же знаете, что Сталина, хозяина этой комнаты, кстати, к примеру, без проблем вынесли в шестьдесят первом, а с Лениным что-то никак не получается. Вроде и власть сменилась, и люди в стране другие, а проклятие незахороненного вождя так и висит над нашей страной. И без Сатаны тут точно не обошлось. Вспомните, сколько препятствий, и каких, нам пришлось преодолеть. А осталось сделать всего один шаг. Но он, предупреждаю, будет самым трудным. Если мы боролись с приспешниками дьявола или просто бандитами, то сейчас встретимся, если говорить в соответствиями с их понятиями, с самим „смотрящим“ по нашей стране. Так что, как говорили в старину господа мушкетеры: „Один за всех!“
— И все за одного! — хором ответили мои верные соратники и стали в очередной раз проверять вооружение и амуницию…
Высокая дверь из мореного дуба, которая выходила на лестницу, ведущую к гробнице, оказалась не заперта. Это мне активно не понравилось, потому что теперь я в каждом беспрепятственном передвижении видел какой-то подвох. Тем не менее мы быстро поднялись по черным гранитным ступеням наверх и остановились у такой же черной металлической двери, которой, похоже, было суждено стать последней в нашем путешествии. Рамиль, шедший первым, повернул бронзовую ручку и потянул дверь на себя. Она мягко и беззвучно открылась, и мы увидели гробницу Ленина сзади, оттуда, откуда наблюдать ее могли лишь избранные. Мы вышли к саркофагу и обнаружили, что мумия находится чуть выше уровня наших глаз. Взглянув на свой „Ролекс“, я обнаружил, что он показывает 7.40. Достать талисманы! — дал я короткую команду.
Мои бойцы стали вытаскивать из карманов монеты, а Цан, вытащив свою из особого чехольчика, по своему обыкновению, кинул ее на гранитный пол. Рубль подпрыгнул, подобно мячику, затем еще раз, уже выше, а потом со свистом понесся к саркофагу, буквально воткнувшись в одну из ниш на пьедестале, которые я уже успел приметить. Я положил свой рубль в соседнюю нишу, а потом то же самое сделали Рамиль, Тыну, Шурик и Рогалик. Один лишь француз возился со своей алюминиевой монеткой, пытаясь затолкать ее в последнюю нишу, но она то выскальзывала из нее, то не влезала, то веревочка мешала. Наконец Рогалик не выдержала и, достав свой десантный нож, резанула по веревке.
— Ой, он горячий, — крикнул вдруг Жора и выпустил свою дырявую монету из кулачка, в который он было зажал ее.
Рубль, прыгая, покатился куда-то вниз, а мои бойцы кинулись за ним. Через минуту они вернулись абсолютно растерянными.
— Слушай, Львович, — сказал подполковник, — тут какая-то хреновня творится. Я сам видел, как рубль упал на гранит, а потом вдруг исчез. И там ведь ни одной дырки нет, а в щель между плитами отделки лезвие бритвы не просунешь!
— А вот насчет дырки вы ошибаетесь. Дырка есть, вот только она не где-нибудь, а в этом рубле была!
С этими словами я решительно достал уже один раз выручивший нас хромированный рубль Веры Григорьевны и точным движением положил его прямо в пустую нишу. Он лег туда так, как будто всегда был составной частью траурного мемориального комплекса. А после этого… После этого ничего не происходило. Не происходило это ничего ровно десять секунд. А потом мы увидели, что верхняя крышка саркофага из розоватого бронированного стекла начинает дрожать, причем с каждой секундой все сильнее.
— Сейчас лоппнет, — спокойно произнес Тыну, — перегите клаза!
Жора мгновенно поднял свой щит (не зря таскал его по подземельям), а остальные закрыли лица руками. Стекло верхней крышки и прозрачные боковые стенки саркофага со странным хрюкающим звуком разлетелись в пыль, которая осыпала нас, не причинив, однако, никакого вреда. А потом мы увидели, как небольшой лысоватый человечек, который, как утверждали, давно уже умер, сначала сел на своем ложе, а потом встал в позу оратора, сунув левую руку в карман, а правую обратив в нашем направлении:
— Вот вы, товарищи, — голос со знакомой по советским фильмам картавинкой, был абсолютно узнаваемым, — вы — обманутые представители рабочего класса, крестьянства, милиции и творческой интеллигенции. Вы оказались введены в заблуждение новыми империалистами. Вы подумайте, кто вам сказал, что где-то тут обитает дьявол? Мы — атеисты, в дьявола, равно как и в россказни церковников, не верим!
При этих словах в воздухе заметно пахнуло серой. Я видел, как Рамиль пытается вытащить из кобуры свой „Шквал“, но его рука как бы замирает, Тыну хочет поднять автомат, но дуло его так и смотрит вниз, Рогалик рвет из ножен свой кинжал, а он не вынимается… Я попробовал что-то сделать со своим маузером, но меня, как только я взялся за деревянную рукоятку, сильно ударило током. И в этот момент я заметил, что с нашей стороны потолок как будто бы становится ниже, более того, огромная гранитная плита просто опускается на наш маленький отряд со скоростью примерно сантиметров десять в секунду. И тут решение пришло ко мне само собой. Я встал в точно такую же ораторскую позу и изрек:
— А все-таки прав был товарищ Троцкий!
При этих словах Ильича передернуло, и он даже опустил правую руку вниз. Плита между тем стала опускаться медленнее.
— И кто это вам сказал, что он был прав? Прав всегда был только я!
— А вот мне рассказывали, что как-то раз собирается на заседание Совнарком, а на столе лежит огромная куча дерьма. Помните?
— Ну, припоминаю, было что-то такое, а Троцкий-то тут при чем?
— Так ведь он первый сказал, что это Сталин нагадил!
— Да вы, батенька, истории не знаете! А Сталин сказал, что это Троцкий! И я, один лишь я смог правильно определить, кто это сделал. Я измерил объем, понюхал и сказал: „Нет, товарищи! Это Алексей Максимович Горький постарался. Какая глыбина! Какой матерый человечище!“ Это, мой юный друг, во все учебники вошло. Хотя говорил я это не про Горького, а про Льва Толстого.
Краем глаза я увидел, что плита, как бы раздумывая, почти остановилась, но у меня немели теперь не только руки, но и все тело. Холод поднимался все выше и выше, а Ильич, со знакомым с детства прищуром, улыбаясь, поглядывал на нашу заторможенную компанию.
Неожиданно сверху раздался знакомый голос:
— Эй ты, лысый черт, ну-ка повернись!
На ступенях лестницы, которая вела в Мавзолей снаружи, стояла, опираясь на костыль, Вера Григорьевна. Травмированная нога ее, пролеченная волшебным рублем Тыну и военными медиками, была закреплена чем-то никелировано-блестящим типа аппарата Илизарова, а в свободной руке она держала свой верный дробовик.
— Ты думаешь что, всех заморозить сможешь? Нет уж, не выйдет это у тебя!
Ленин испуганно повернулся к новому противнику и стал производить какие-то магические пассы, которые, однако, никакого эффекта на Клюшку не оказывали. Зато у меня онемение постепенно пошло вниз.
Вера Григорьевна навела дробовик на пьедестал и пальнула картечным дуплетом двенадцатого калибра. Тонкие каменные плиты рассыпались в пыль, и мы увидели, что под мумией вокруг шахты, в которую опускался на хранение саркофаг, лежат кучи каких-то мелких вещей. Среди них я вдруг увидел свою золотую зажигалку „Дюпон“, которую так и не забрал в казино „Мефисто“. Преодолевая скованность, я сделал два шага, наклонился и взял ее в руки. Как только я это сделал, мой столбняк куда-то исчез.
