Уильям Джейкобс - Искатели клада. Рассказы

— Сделал?.. — повторил возбужденный до крайности м-р Тодд. — Он имел наглость… Нет! Подайте мне его сюда! Я сниму с него живого шкуру… Боится, небось?

— Что вы ему сделали? — обратился капитан Брискет в побледневшему м-ру Чоку.

— Ничего, — последовал ответ.

— Выйдет ли он, наконец? — повторял грозный голос. — Я переломаю ему все ребра…

М-р Стобелль стоял в недоумении, но когда взор его упал на улыбающиеся лица сограждан м-ра Тодда, его собственные черты прояснились.

— Он — старик, — проговорил он медленно, — но если кто-нибудь из вас пожелает стать на его место, пусть он скажет одно словечко… Я готов разделаться с ним.

В виду того, что никто не отозвался на это приглашение, он отвернулся и, войдя в столовую, сел рядом с негодующим Тредгольдом. М-р Тодд, истощенный последней вспышкой, сразу осел и, хотя не без сопротивления, но дозволил себя увести.

— Вы предложили ему семьдесят фунтов? — обратился Брискет к м-ру Чоку.

— Предложил, — жалобно ответил тот.

— Ах, — сказал капитан, задумчиво глядя на него, — быть может, вам следовало дать ему восемьдесят. Насколько я понял, он желает получить за нее восемьсот.

Услышав о такой сумме, м-р Тредгольд объявил, что он знать ничего не хочет обо всем деле, но под влиянием трубки и стакана вина мало-помалу смягчился, и кончалось тем, что друзья оставили капитану Брискету доверенность на приобретение "Красавицы Эмилии".

Колокола звонили к обедне, когда м-р Виккерс вернулся с прогулки к завтраку. Против обыкновения, кухня и общая комната были пусты, а завтрак, за исключением хвоста от селедки и остатков чая в чайнике, был убран.

— Знаю я людей, — с горечью прошептал м-р Виккерс, — которые мазнули бы ее по лицу этою самою селедкою за непочтительность.

Он отрезал себе ломоть хлеба, налил стакан остывшего чаю и принялся за еду, с удивлением прислушиваясь в стуку наверху, походившему на скрип новых сапог, хотя м-ру Виккерсу, в качестве умудренного опытом человека, и показалась подобная мысль неправдоподобной.

Дверь отворилась, и м-р Виккерс не донес ломоть до рта, который он невольно раскрыл при появлении юного Чарльза Виккерса, одетого в первый раз в жизни во все новое с ног до головы. Отец не успел задать ни одного вопроса, так как вслед за Чарльзом появились и остальные дети, также одетые во все новое, а за ними — Селина.

— Что это такое? — спросил м-р Виккерс хриплым от изумления голосом.

Мисс Виккерс, натягивавшая перчатку, на которой было больше пуговиц, чем на его куртке, хладнокровно подняла на него глаза и пояснила:

— Это — новое платье; давно уже пора было приодеться.

— Новое платье? — повторил он, пораженный, — откуда же оно взялось?

— Из лавки! — ответила коротко мисс Виккерс.

М-р Виккерс поднялся и, подойдя к своей дочери, осмотрел ее с таким же любопытством, как он осмотрел бы восковую фигуру. Некоторая неподвижность позы и стеклянный взгляд ее довершали иллюзию. Но, прежде чем он успел выразить волновавшие его чувства, послышался скрип еще более громкий, чем другие, и перед м-ром Виккерсом предстала его супруга, имевшая несколько сконфуженный вид. Он взирал с гневным изумлением на ее синее шерстяное платье и черную бархатную с пряжками, столь возмутительно новую шляпу, что она совсем не согласовалась с обычным стилем прически м-сс Виккерс.

— Продолжайте! Продолжайте! — возопил он. — Не обращайте на меня внимания! Неужели у вас хватит духу пойти в церковь?

М-сс Виккерс взглянула на свой, тоже новый, молитвенник и вздрогнула.

— А почему бы нам и не идти в церковь? — отозвалась Селина.

— Откуда у вас деньги?

— Я скопила их, — ответила дочь, невольно покраснев.

— Скопила? — повторил он с негодованием. — Скопила из заработанных мною же денег, из моего пота-крови, из денег, которые должны были бы идти на еду?.. Но я этого не желаю, не желаю, слышите ли вы? У меня есть права…

— Не шумите, — прервала его дочь, наклоняясь, чтобы помочь матери расстегнуть ботинок. — Я говорила вам, мама, что следовало взять четырнадцатый номер…

— Я прежде всегда носила тринадцатый…

— Полагаю, что и для меня приготовлена новая пара и с пол-дюжины крахмальных рубашек там наверху? — съязвил м-р Виккерс.

— Конечно, вот вы и полюбуйтесь ими покуда, — ответила почтительно дочь.

— Мое собственное потомство грабило меня годами! — продолжал м-р Виккерс. — Родные дети вынимают у меня хлеб изо рта и покупают себе сапоги…

Но никто не слушал его жалоб. Мисс Виккерс скомандовала: "Налево кругом!" — и отряд ее двинулся в путь, причем глаза ее сверкали удовольствием при виде возбуждаемой ими сенсации. Мгновенно воцарившееся по всей улице молчание свидетельствовало о впечатлении, произведенном этим парадным "выходом". Дети шли с надутыми важными лицами, но поклоны и улыбки мисс Виккерс, которыми она обменивалась со встречавшимися ей по пути знакомыми, были так изящны, что некоторые чересчур неряшливые матроны предпочли скрыться в глубине своих жилищ, чтобы там, свободно излить волновавшие их чувства.

— Вороны в павлиньих перьях! — пробормотал м-р Виккерс вслед своему семейству.

Тем не менее, изумление соседей пробудило в нем новое чувство — тщеславие. Сосед в полосатых плисовых штанах и одной подтяжке перешел через улицу и приблизился к нему.

— Что это значит? — проговорил он, указывая пальцем на удаляющихся, — кто-нибудь помер и оставил вам наследство?

— Насколько мне известно — нет. Но почему вы спрашиваете?

— Почему? Все вырядились в обновки. Никогда не видывал ничего подобного.

М-р Виккерс взглянул на него с видом превосходства.

— Не идти же им в воскресенье в церковь оборванцами — в рваных штанах и рубашках?

— Да ведь раньше-то они ходили!

М-р Виккерс не нашелся что ответить, и, во избежание щекотливых расспросов, скрылся у себя, пытаясь высчитать стоимость новых платьев и разрешить вопрос о том: откуда взялись на них деньги? Внезапно ему вспомнился м-р Таскер и те безумства, на которые способны влюбленные молодые люди. Когда-то он сам тратился по глупости на будущую м-сс Виккерс, и он пришел в заключению, что Джозеф еще глупее его.

Придя к такому выводу, он успокоился, выбил пепел из трубки и умылся.

— Если он не одолжит безделицы своему будущему тестю, — говорил он себе, усердно растирая лицо грубым полотенцем, — я так и скажу ему, что не жениться ему на Селине. Надо повидать его раньше, чем она успела все от него повытянуть.

Он отправился прямо в долину Солнечных Часов и вошел в коттедж с заднего крыльца, радостно улыбаясь изумленному Таскеру.

— Ты, кажется, занят, сынок? — осведомился он.

— Что вам нужно? — спросил м-р Таскер, лицо которого раскраснелось от стряпни.

М-р Виккерс вошел в кухню, запер за собою дверь и опустился на стул.

— Не тревожься, сынок, — проговорил он, — с Селиной ничего не случилось.

— Что вам нужно? — повторил Таскер. — Кто позволил вам приходить сюда?

— Полагаю, что отец может навестить своего будущего сына, — сказал тот с достоинством, — я не желаю мешать тебе, Джозеф, я только зашел сказать, как они все принарядились. Не понимаю, откуда ты взял столько денег?

— Выжили вы, что ли, из ума? — спросил Таскер, старательно протирая соусник. — Кто принарядился?

М-р Виккерс качнул головой и широко улыбнулся.

— Кто? Говорю тебе: моему родительскому сердцу приятно было видеть их в обновках, вот я и зашел тебя поблагодарить.

— Ступайте, — воскликнул м-р Таскер, со стуком поставив соусник, — если вы не можете говорить простым английским языком, то лучше убирайтесь вон. Вообще-то я не желаю вас видеть здесь, а слушать ваш дурацкий бред — прямо свыше сил моих.

— Следовательно, не ты дал Селине денег на покупку новых платьев для нее и для матери? Не ты одел малышей с ног до головы?

— Да что вы, за сумасшедшего меня принимаете, что ли? — воскликнул Таскер: — с какой стати я вздумаю одевать малышей? Это ваша обязанность. И Селине я ничего не дарил, кроме кольца, да и то она одолжила мне на него деньги. Не думаете ли вы, что я — денежный мешок?

— Ну, хорошо, хорошо, Джозеф! — прервал м-р Виккерс, мысленно выходя из себя. — Но у меня в горле пересохло от разговоров… Нет ли у вас глоточка чего-нибудь?..

Игнорируя взгляд тестя, устремленный на приютившийся в углу кухни симпатичного вида бочонок, м-р Таскер нацедил и поднес ему стакан воды, из которого тот отпил глоток. Затем он заговорил обиняками о паре фунтов, из которых — обладай он ими — он через неделю сделал бы пять.

— Так что же вам мешает! — рассеянно спросил Таскер, занятый растопкой печи.

М-р Виккерс заговорил определеннее. Если бы он был молодым человеком и ухаживал за девицей, он никогда не отказался бы ссудить своего тестя парою фунтов.