Дмитрий Ненадович - Анти-Духлесс
А все началось здесь, в одном из центров мировой торговли и финансов, в славном городе Люберцы. Что-что? Никогда не слышали? Да будет вам известно, тем, кто по этой жизни как-то медленно во все врубается и думает, что столицей нашей Родины является Москва: Москва — это такой серый и неказистый пригород-поселение, сиротливо прикоснувшийся дрожащими в отстое границами к грандиозному, сверкающему по ночам многочисленными огнями супермегаполису. Мегаполису с гордым названием г. Люберцы. В этом царстве стекла, бетона, скоростных лифтов и воздушных монорельсовых железных дорог Жека по воле своей судьбы (кстати, относящейся к нему всегда очень строго) довольно долгое время уже мерчендайзерствовал в аутсорсинге одного из великих мировых производителей стратегически важных продуктов «OBSERVANT PUC-PUC COD INTERCORPORATION».
С самого момента рождения нашей рыночно-базарной экономики аутсорсил, пока его за выдающиеся успехи не отправили на аутстаффинг. Дабы не перегружать читателя сложной рыночной терминологией, будем называть Жеку и его ближайших сподвижников очень просто — маркетологи. Нет, конечно же, можно начать сейчас сыпать какими-нибудь дикими определениями типа: маркетолог — от слов маркетинг (англ. marketing, от market — рынок), система управления производственно-сбытовой деятельностью предприятий и фирм, основанная на комплексном анализе рынка. Включает изучение и прогнозирование спроса, цен, организацию НИОКР по созданию новых видов продукции, рекламу, координацию внутрифирменного планирования и финансирования и др.) и logos (греч. — закон, сущность) — человек, знающий все законы рынка и неукоснительно им следующий. Но мы не будем заниматься никаким наукообразием по принципиальным соображениям. Маркетолог — он, как говорится, и в Африке маркетолог.
Словом, был Жека из тех великих маркетологов, о которых people слагает легенды и рассказывает их друг другу в форме анекдотов. Можно даже сказать, что народ, абсолютно ничего не приукрашивая, рассказывает своими простыми словами «всамделишную» быль, основанную на бесхитростных своих наблюдениях за окружающей его рыночно-базарной действительностью. Такие рассказы, как, например, рассказ об одном талантливом менеджере по продажам, который во время пребывания «хозяина» в законном трудовом отпуске (по профсоюзной путевке) где-то на далеких Мальдивах, взял и попросту продал все цеха, склады и офисы фирмы. Продал он и самого «хозяина». В рабство продал, в одно из центральноафриканских людоедских племен. Те за «хозяином» сами на Мальдивы приехали, потому что самовывоз был предусмотрительно оговорен менеджером в договоре купли-продажи. В том же договоре были прописаны и «Особые условия поставки»: со стороны объекта купли-продажи могут допускаться возражения. Почему же так негуманно поступил он? Да потому, что он был очень хорошим менеджером по продажам и всегда добросовестно исполнял свои прямые обязанности. А очень хороший менеджер по продажам (он же маркетолог) никогда не останавливается на достигнутом и упрямо идет себе всегда вперед. Идет просто так себе по жизненной обыденности и вдохновенно втюхивает всем и все подряд. Ну, в смысле: чем располагает, то и втюхивает. Впрочем, иногда втюхивает даже то, чем не совсем он располагает, но располагает его сподвижник, такой же лихой маркетолог, но продаже других товаров. А за дополнительное втюхивание имеет этот проныра всегда дополнительную копеечку зеленых американских рублей со своего, тоже не лыком шитого, но благодарного сподвижника. И это вполне нормально. Это, как раз, очень даже по-рыночному. Всякий труд должен быть оплачен, а тем более — такой интеллектуальный труд. Тут ведь как, на нашем рыночном базаре-то? Если с ходу втюхивать что-то вдруг не удается этому маркетологу, он немедленно приступает к впариванию. Направо и налево впаривает все подряд он. Иногда это совсем не совпадает с интересами попадающегося на пути маркетолога people. Но это его совершенно не заботит. Кроме того, ему, менеджеру этому, абсолютно все равно, что втюхивать и впаривать. И это правильно! Это тоже по-рыночному. И поэтому, как настоящий профессионал своего продажного дела, сегодня впаривает он ящиками одноразовые женские колготки, весело желая лузерам комфортного ношения до самой глубокой старости, а назавтра он уже втюхивает кому-то цистерны омерзительного рыбьего тухляка. А по поводу надписи на цистерне «Живая рыба» вдохновенно полемизирует: «Ну уснула рыбка в пути! Что я могу тут поделать? Укачало ее в дороге. Вы что, не врубаетесь? Жесть! Отстой полнейший! Рыбка спит, а я в чем-то виноват… Причем здесь я? Не будил ее в дороге? Ну, не углядел — самого меня сморило. Из Мурманска к вам ведь добираемся. Чай не ближний свет. Ах, что-то еще и воняет? Бред! (Шмыгает носом). Да, что-то есть. Не знаю что это. Пока вы сюда не подошли, здесь ничем не воняло. А, кажется я врубился! Рыбка-то крепко спит. А вы, в натуре, можете взять на себя смелость утверждать, что во время крепкого сна уверенно себя в этом плане контролируете?! Уверены, что от вас во время сна хорошо пахнет?! Ага, не можете уверенно утверждать! Гмыкаете как-то не совсем уверенно! Вот и не канючьте тута! И так за нуль все отдаю вам здеся! Даром просто отдаю! Совсем превратился в какого-то, как его, этого-то… Э-э-э, альтуриста! Во как! Когда-то ведь чему-то учились. Даже слова всякие мудреные еще помним. И сами себе постоянно удивляемся — полный ведь отстой! Откуда вдруг взялась такая доброта? Жесть! От сердца, можно сказать, отрываю, а они, гады, еще и ехидничают тута». И ведь что самое удивительное: у этого хамовитого нахала всегда все покупали. Зажимали с отвращением носы свои и покупали! По запредельным ценам покупали-то все. Такова, значит, была великая сила его убеждения. А потому как — талант. И никому с этим ничего было не поделать. Талант — он же сверху. А с небесами лучше не спорить. Лучше сразу покупать, не торгуясь и не задавая лишних в глупости своей и некомпетентных таких вопросов. Не показывать никому тупости своей, тем более такому профессионалу.
Вот таким же точно был и Жека — одним из великой плеяды талантливейших маркетологов был он в данной местности и активно продвигал в сознание незадачливых люберчан и жителей близлежащих окрестностей везде узнаваемый брэнд своей великой компании. Но извините, это сейчас он стал всюду узнаваемым, а тогда, на заре базарочного нашего рынка… Тогда никто и слыхом не слыхивал об этом великом производителе стратегического продукта.
Но стоп! Сейчас не об этом. Сегодня случился редкий для капиталистической действительности выходной, и Жека отдыхал в знаменитом люберецком кабаке «Сбитый летчик». Отдыхал вместе со своим другом Коляном, известным люберецким придурком, торговавшим на потеху публике раскрашенными деревянными муляжами детородных мужских органов в знаменитом люберецком пешеходном переходе на железнодорожном вокзале. Переход был знаменит своей необычной для европейской части суши длиной и вопиющей, для той же части суши, неосвещенностью. В этом переходе всегда витало такое многообразие зловонных запахов, что знаменитость перехода от этого только выигрывала. Рейтинг знаменитости год от года увеличивался. Вмести с рейтингом быстро росла пулярность этого перехода среди многочисленных иностранных туристов, валом валивших в знаменитейший город. Все эти никому не нужные детали приводятся здесь исключительно для придания происходящему должной достоверности. Ведь каждый желающий может в любой момент приехать в этот гостеприимный город и осмотреть его исторические достопримечательности. А во время осмотра надо бы непременно познакомиться с Коляном и обязательно у него что-нибудь купить. Что без толку ездить-то? А человеку (пусть даже и слегка придурковатому) будет это приятно. Каждому ведь приятно, когда его труд оценивается по достоинству. Тем более, когда речь идет о высоком искусстве.
Посетители знаменитого люберецкого кабака «Сбитый летчик» действительно напоминали только что переживших авиакатастрофу субъектов. Помятые лица их хранили следы недавно полученных травм, а согбенные спины напоминали ранцы наспех собранных на меже парашютов. Во всем облике посетителей сквозила хроническая безнадега. Терлись здесь всегда и какие-то девицы. Всегда одни и те же. Видимо, это были стюардессы с давно сбитого где-то террористами самолета. Жека со свойственным каждому маркетологу здоровым снобизмом называл их Тhe telki. На самом деле это были обычные проститутки. Причем многие из них были довольно приличными девушками. Имели, например, несколько высших образований и владели двумя-тремя иностранными языками, в числе которых обязательными были английский и китайский. Но стоило им только зайти в «Сбитый летчик», как они сразу перевоплощались в обычных проституток. Видимо, царила здесь какая-то особая среда. Можно даже было назвать эту среду аурой. И аура здесь была действительно какая-то необычная, обволакивающая и всех в безнадежность свою засасывающая. Она всегда дрожала где-то под потолком. Многие думали, что это были обычные облака табачного дыма. Они ошибались. Это была она, аура. И эту необычную ауру создавали сбитые летчики и обычные Тhe telki. Именно те, обычные Тhe telki, которые без всякого образования проживали и всяческих никому не нужных здесь языков. Самые что ни на есть они были простые. И в простоте своей любили просто так незамысловато попрелюбодействовать за какие-нибудь небольшие деньги. Впрочем, не только за деньги любили они это делать. Могли, например, запросто ублажить угрюмого «летчика» за бутылку какого-нибудь дешевенького пива или же за какую-нибудь грошовую пачку сигарет. Они ведь понимали, как у «летчиков» тоскуют руки по штурвалу. А то еще могли вдруг заартачиться и выставить даже довольно приличный такой счетец. Да еще в какой-нибудь экзотической валюте. Не в каких-нибудь там наших баксах или евриках, а, например, в австралийских долларах или даже в английских фунтах стерлингах. Но с валютой в Люберцах никогда проблем не было. Даже с экзотической. Все дензнаки элементарно конвертировались в любом ларьке на самой большой в Европе привокзальной площади. Поэтому эти требования Тhe telok рассматривались, как обычные женские капризы и, как правило, мужественными «пилотами» неукоснительно выполнялись. Выполнялись, несмотря на постоянство депрессивного состояния этих сбитых героев. В отличии от пилотов-неудачников Тhe telki, никогда постоянством никого не радовали. Непостоянны они были даже в сравнении с самыми запредельными эталонами женской стервозности. Иногда они очень даже стыдились этого обстоятельства. Этой своей неординарной непредсказуемости. И на всякий случай всегда носили в своих прическах темные очки. Темные очки ведь всегда помогали им. Помогали скрыть свои полные вечного стыда глаза. Что-нибудь отмочат в очередной раз бывалыча и сразу — раз, выдергивают свои элегантные очки из слипшейся в кабацкой ауре прически и прячут за запотевшими стеклами свои мутные от страсти к наживе глаза.
