Пётр Бормор - Книга на третье
— Пришли доклады с дальнего запада и ближнего востока. Хотите послушать?
— Нет. — Прежний покачал головой. — Это теперь его дело, а не моё.
Он указал подбородком на валяющегося без чувств Нового.
— Не хочу на это смотреть. В общем… будь здоров, я пошёл.
Вскоре после того, как Прежний Глава покинул кабинет, Новый открыл глаза, сел и потер затылок.
— Вы в порядке? — участливо поинтересовался секретарь.
— Угу. — Новый осторожно кивнул головой и поморщился. — В висках ломит, а так ничего. Детские воспоминания, университет… Всё на месте.
— На самом деле, мы не знаем, сколько может вместить человеческий мозг, — извиняющимся тоном сказал секретарь. — Но, видимо, информация хранится в связанном виде и занимает меньше места, чем можно было предполагать.
— Оставь технические подробности для кого-нибудь другого, — отмахнулся Новый. — С дальнего запада и ближнего востока новости есть?
— Есть, — кивнул секретарь. — Оба вернули подарок с пространными извинениями. Сказали, что очень признательны, но у них уже есть такой, причем отечественного производства.
Новый Глава скрипнул зубами.
— Этого следовало ожидать. Их технологическая база не хуже нашей. Еще что-то?
— Да. К Вам делегация ветеранов.
— Займи их чем-нибудь, а лучше отошли к заместителю. Мне не до них. Надо подготовить новый проект налогообложения, война на юго-востоке требует средств, одними поставками вооружений не обойдешься. Ну и План А надо готовить к четвертому этапу.
Новый глава окинул взглядом свой кабинет, остановился на портрете и коротко хмыкнул.
— Снять, как же… Старика так просто не снимешь!
* * *В одной китайской провинции, на вершине горы, жил ученый отшельник, посвятивший свою жизнь врачеванию. Со всех сторон к нему приходили страждущие, и отшельник их лечил как мог, а вернее, как позволял ему тогдашний уровень развития китайской медицины. Посредственно лечил. Одного вылечит, другого угробит. Обидно это стало китайскому отшельнику. Взял он свой посох, взял мисочку риса (куда же без нее!) и пошел искать тайный китайский монастырь, чтобы тамошние китайские монахи (далее слово «китайский» для краткости заменю на К.) как-то повысили его уровень врачевания.
Как ни странно, но однажды он набрел на этот совершенно тайный К. монастырь. И тамошний главный настоятель, старый К. с седой бородой, выслушав отшельника, сказал ему: «О пытливый К.! Мы не можем обучить тебя ничему в нашем К. монастыре, потому что это очень секретный, совершенно закрытый монастырь. Но, если ты прослужишь у нас простым водоносом всего десять лет и два месяца, то в награду за твое прилежание получишь удивительную способность проникать взглядом в самую суть вещей. Это должно помочь тебе при диагностике болезней.»
К. отшельник с радостью согласился, и всего через 10 лет и 2 месяца вышел из ворот монастыря, озирая окрестности глазами, более зоркими, чем у орла, ибо они видели не только крошечную муху на расстоянии трех полетов стрелы, но и истинную суть этой мухи (не время и не место сейчас рассказывать о ней).
И своим новым зрением он узрел вдали другой тайный К. храм. И всего через неделю уже стучал в его ворота.
А еще через 10 лет и 2 месяца вышел оттуда, наделенный небывалым интеллектом — что тоже должно было помочь ему для назначения нужного, безошибочного курса лечения. Привычно оглядев горизонт орлиным оком, К. отшельник пошел к третьему храму, видневшемуся вдалеке.
И так он обошел целых 7 храмов — все, что были на тот момент в Китае, и приобрел 6 новых способностей (он бы и 7 приобрел, но 4-й храм, к сожалению, был заброшен, и оттуда К. отшельник смог вынести только спрятанные сокровища, а не знания).
Из третьего храма К. отшельник сумел выйти всего через 8 месяцев — обладая могучим разумом, он без труда сторговался с настоятелем. И приобрел за это время нечеловеческую силу и ловкость. Из пятого он уже не вышел, а вылетел — отслужив положенный срок, сумел вытребовать в придачу к неуязвимости для ядов и инфекций способность летать. В шестом храме его научили произвольно менять свой размер и внешний вид — ведь это все частности, главное — душа. А в седьмом он пробыл целых 19 лет вместо 10-ти — то невыразимое словами учение, которое он приобрел там, котировалось слишком высоко. Правда, неизвестно, что именно это было и как оно могло помочь К. отшельнику в его врачевании.
На прощание настоятель 7-го монастыря сказал отшельнику: «Теперь ты обладаешь достаточной силой и способностями, чтобы принести избавление от любых болезней. Лети к себе на гору и жди. Страждущие сами к тебе придут.»
И К. отшельник, преображенный посещением семи К. храмов, полетел на свою гору и стал ждать. Ждал он недолго. Не прошло и трех суток, как посланное К. Императором войско напало на него и забило до смерти. После чего ученые лекари извлекли из груди К. отшельника его сердце, выкололи всевидящие глаза и достали великомудрый мозг. А также собрали до капли всю кровь, и перемололи в мелкий порошок кости, и даже внутренности сохранили и бережно доставили в столицу. Ибо нет ничего на свете более целительного, чем должным образом обработанная плоть К. дракона.
* * *Странствуя среди бездонной ночи Космоса на хрупкой космической посудине…
Нет, не так!
Странствуя среди океанских течений, рифов и бурунов, потерпел крушение бальсовый плот с путешественниками из народа Хрумба. Несчастные люди оказались в изоляции на необитаемом тропическом острове, вдалеке от цивилизации, без припасов и инструментов.
Всего за несколько поколений Хрумба почти полностью деградировали.
Дубины и каменные топоры, с которыми прибыли на остров их предки, пришли в негодность, а новых они делать не умели. Да и не сумели бы управиться с тяжелой дубиной без долгой упорной тренировки. Поэтому Хрумба перешли на примитивные плазменные пистолеты, где никакого особого умения не надо — знай целься да жми на курок.
Предки Хрумба тысячи лет разводили кур и овец, и им этого было довольно. Но отрезанные от мира потомки не сохранили секретов животноводства, и были вынуждены прибегнуть к генной инженерии, чтобы вывести супер-мясной-шерстяной-и-не-бодучий скот.
Вместо теплых и надежных выдубленных шкур Хрумба стали носить тонкие тканные одеяния — не такие прочные и долговечные, зато дешевые и простые в изготовлении.
Забыв, как управлять вьючными и верховыми животными, Хрумба понастроили для себя неуклюжих машин, а утеря знаний о навигации заставила их осваивать воздушный транспорт.
Жрецы Хрумба, впадая в ересь и пытаясь объяснить божественный промысел естественными причинами, подались в ученые-вероотступники. Это они от отчаяния и фатализма. Законы природы ведь безлики и неумолимы, с ними не имеет смысла спорить и бороться — в то время как с богами иногда можно и договориться.
В искусстве у Хрумба утвердилась гигантомания — уж если Рабочий, то не изящная деревянная статуэтка юноши с мотыгой, а Десятиметровая Голова Рабочего в Каске! Если Колхозница — то не бронзовая фигурка женщины с большими грудями — символом плодородия, а пара гранитных пирамид, смутно на эти груди намекающих.
И т. д.
Когда через сто лет к острову приплыл бальсовый плот с поисковой экспедицией, то прибывшие на нем старейшины пришли в такой ужас, что из милосердия съели всех несчастных Хрумба, весь их скот и посевы, а жилища разрушили и перемешали с пеплом от черного петуха. Дабы души этих потерянных детей могли наконец обрести покой.
* * *Жил-был король-вдовец, славившийся своей мудростью и утончённым вкусом.
Было у него две дочки. Старшую звали Шарлоттой, а младшую — Матильдой.
Как это часто бывает с принцессами, обе они были донельзя избалованы и капризны. Но при всем при том девушки оставались королевскими дочками, и видные женихи слетались к их ногам, как мухи на мёд. В результате обе вышли замуж. И сразу принялись докучать своим мужьям разными придирками и капризами. Мужья терпели-терпели, а когда терпеть больше уже не могли, пришли к королю и стали жаловаться.
— Моя жена, а Ваша дочь, — сказал муж Шарлотты, — не знает своего места. Вместо того, чтобы быть послушной женой и почитать своего супруга, она постоянно суется в мои дела, гоняет почем зря слуг с нелепыми приказами, а самого меня называет невежей и мужланом! Вразумите ее, Ваше Величество!
— Ваша дочь, а моя жена, — сказал муж Матильды, — постоянно мне перечит, что бы я ни сказал, и спорит по всем хозяйственным вопросам — в которых, кстати сказать, ничего не смыслит. Все, что я прошу у нее — она делает наоборот. Все, что я считаю правильным, она называет дурным, и наоборот. И она заглядывает во все комнаты, даже в те, куда я строго-настрого запретил ей заходить! Вразумите ее, Ваше Величество!
