Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 29. Семен Альтов - Семен Теодорович Альтов
А хорошо человеку бывает, только, если до того было нехорошо.
Японцы это просекли, концы в роботе перепаяли и новую модель выкинули. Ничего, дрянь, не делает. Орет как умалишенная. Чужих мужиков в дом тащит! Чуть что — током по лицу бьет! Зато ровно в двенадцать по японскому времени эта зараза вырубается и до семи утра отключается полностью.
Пишут, с двенадцати до семи японцы от счастья плачут. Семь часов непрерывного кайфа!
Я подумал: выходит, живем не хуже японцев.
Моя Катька — та же цунами. Под горячую руку и зашибить может. Но в двенадцать ночи как штык вырубается и до семи как убитая спит.
Эти семь часов полным японцем себя ощущаю!
Наглость
В номере южной гостиницы немолодая женщина переодевалась ко сну. Сняла платье, вздохнув, пересчитала морщинки на лице… и вскрикнула. В зеркале через незакрытую дверь в коридор пялился, сидя в кресле, мужчина.
Прикрывшись халатом, женщина кинулась к двери. Мужчина сидел не мигая.
— Обнаглели! — женщина захлопнула дверь. — И хоть бы пошевелился! Неужели я так выгляжу, что на меня можно смотреть как на стену? — Она приоткрыла дверь.
Мужчина не шелохнулся.
— Ну погоди! Ты у меня вздрогнешь, скотина бесчувственная!
Женщина распахнула дверь настежь и сняла лифчик.
Мужчина зевнул.
— Можно подумать, сам Ален Делон! — женщина стянула трусики. — Получай, гад!
Мужчина сплюнул и пошел по коридору.
— Хам! — женщина зарыдала.
Мужчина обернулся:
— Простите, если чем-то обидел. Я почти ничего не вижу.
Женщина облегченно вздохнула:
— Слепой, а подглядывает!
Массаж
У Николая Ивановича, как у каждого интеллигентного человека, к пятидесяти годам подоспел остеохондроз: по утрам спину тянет. Руку протянуть поздороваться — от боли лицо перекашивает, а у людей ощущение, будто здороваться с ними противно. В приличном обществе ручку даме поцеловать — не меньше минуты, потому что не разогнуться. А мужья чуть не в драку: «Отстаньте от супруги немедленно!»
Посоветовали массаж.
Нашли женщину в возрасте, но золотые руки. Поднимала покойников.
И действительно. Кулачки у Лидии Степановны крохотные, но молотила ими без устали. Суставы поначалу скрипели, но потихонечку ожили.
Плюс с Лидией Степановной приятно поговорить. Женщина начитанная. Лежишь пластом, будто ты римский патриций, а приятный женский голос в затылок говорит об искусстве и при этом массируют. Было в этом что-то интеллектуально-эротическое.
Боли полностью не прошли, но на душе полегчало, потому что главное в массаже — расслабиться.
И брала недорого. Хотя после сеанса сама долго не могла очухаться: сказывался возраст. Николай Иванович приводил ее в чувство, отпаивал чаем, продолжая разговор об искусстве.
Тут Николая Ивановича застыдили родные: «Что ж ты пожилую женщину эксплуатируешь! Тем более ослабленный массаж не дает результата».
Николай Иванович попробовал тонко намекнуть Лидии Степановне, может, ей не по силам такая процедура?
Та в слезы: «Чем я вас не устраиваю?! Семья три человека, и все без работы. Массажом живем!»
Спину разминает, а из самой слезы на позвоночник капают. Каш отказать женщине?
Родня упирается. «Завтра жди. Массажистка номер один, бывшая олимпийская чемпионка в метании диска. Творит чудеса».
Николай Иванович не смог отказать родственникам.
Пришла бой-баба. Со спиной такое выделывала, будто была чемпионкой гестапо. Николай Иванович в голос выл, а она сладострастно шипела: «Это я щадящий массажик делаю».
Когда эсэсовка уходила, сразу делалось лучше от сознания, что пытки закончились. Плюс гибкость вернулась. Сам шнурки завязывал запросто.
Брала внучка Гитлера прилично.
Как интеллигентный человек, Николай Иванович не смог сказать первой массажистке, что изменил ей с другой. Пришлось развести их во времени, чтобы не дай бог не встретились. Одна приходила в понедельник и четверг, другая во вторник и пятницу. С первой он отводил душу, со второй тело. Хотя четыре раза в неделю массаж — испытание не для слабых. К тому же платить надо обеим.
«Ничего, ничего, выдержу, они же обе хотят мне добра», — успокаивал себя Николай Иванович.
Друг детства пригласил на день рождения в баню. Попарились, выпили. Друг сказал: «Коля, я слышал, у тебя что-то с костями. Здесь классный массажист. Приехал из Штатов, сам чуть ли не японец, мази втирает, заклинаниями пользуется. Рискни. Ради меня».
Как Николай Иванович мог отказать другу?
Лег под японца. Тот колдовал, прыгал по спине, рвал кожу руками. Поставил банки, не какие-нибудь, а поллитровые! Сказал: улучшит кровоснабжение. Николаю Ивановичу казалось, что в банки втянуло его целиком. Наконец банки зачмокали, отвалились, и радость, что уцелел, наполнила тело соками юности. После экзекуции японец умастил тело благовониями, что возбуждало.
В компании оказалась, как бы случайно, молодая особа. Их оставили вместе. Николай Иванович оказался на высоте. Особа, расслабленно улыбаясь, шептала: «Так вы называете это остеохондроз! Буду знать
Японец, лукаво улыбаясь, сказал, что будет ждать по средам и субботам.
Так появился третий массажист Японец брал круто. Учитывая, что Николай Иванович имел на содержании еще двух массажисток, теперь он зарабатывал исключительно на массаж. Все хотели сделать: ему как лучше, а он чувствовал себя все хуже и хуже. Ослабленный голодом организм плюс ежедневный массаж сокращали срок, отпущенный богом. Николай Иванович из последних сил платил добром за добро.
Когда позвонка племянник из Тамбова и радостно заорал, что везет уникального колдуна-массажиста, Николай Иванович упал в обморок и в сознание уже не вернулся…
У гроба впереди родственников рыдали три массажиста. Они действительно были последнее время всех ближе к покойному.
Тамбовский колдун сокрушался, что пациент не дотянул до его приезда: «Точно поставил бы на ноги!»
Японец возмутился: «Посмотрите: покойник выглядит чак огурчик! Он умер от чего угодно, только не от остеохондроза! Массаж творит чудеса!»
И правда, в гробу Николай Иванович выглядел гораздо лучше, чем в жизни. На его лице была долгожданная благодать.
Остеохондроз лечится, интеллигентность — нет.
Видимость
— Я из жилконторы. Поздравляю с новой квартирой! Как вид из окна?
— Красота! Фонтаны, цветы, детки на понях!
— А птички чирикают?
— Где?
— Вон на дереве три. Это страус.
— Страус? На дереве?
— Вглядитесь. У них там гнездо!
— Здорово! Прямо картина в раме!
— Причем у вас подлинник! Пятьсот рубликов в месяц.
— За что?
— За вид из окна.
— Не понял. На старой квартире за вид не платили!
— Куда выходили окна?
— На соседа, бившего шкафом жену.
— Теперь фонтаны, страусы, пони. Все, что вокруг видите, отныне ваша частная собственность! Цивилизованный мир за все платит. И мы туда же.
— Тогда и за воздух берите! Я им дышать буду. И жена не удержится. Кстати,
