Артур Гафуров - Пока не проснулись сомнамбулы
— Мы скоро тоже прибудем, — ответил Добренко на мой молчаливый вопрос. — Я решил дать небольшой крюк, чтобы не привлекать лишнего внимания.
— Вы останетесь с нами?
— Нет. Я уже сказал, мне надо будет уехать.
— Сразу же?
— Сразу же.
— Значит, мы снова не поговорим, — не сумел скрыть я накатившего разочарования. Как только поутихло волнение за Веру, мой интерес к Добренко всколыхнулся с новой силой — слишком уж много было связано с ним такого, что не просто оторвать от сердца.
— Поговорим? — удивился он. — О чем ты хотел со мной поговорить?
— Ну… О многом.
— Например?
— Например, о вас, о вашей семье. Как Эля?
— Все такая же маленькая, — Геннадий Романович улыбнулся. — Только глаза повзрослели. Кстати, не исключено, что вы скоро увидитесь. Она хочет поступать в Москву следующим летом.
— Здорово! — это действительно была хорошая новость, я искренне обрадовался. — А генерал Балагутин?
— С ним все хорошо. Сердце, правда, временами беспокоит. Мельбурн с его морским климатом и частыми перепадами давления — не для него.
— А близнецы?
— Проходят курс реабилитации. Вроде бы, есть положительные сдвиги.
— Это хорошо…
— Закончились вопросы? — участливо поинтересовался Добренко, стоило лишь мне запнуться.
— Нет, нет! — горячо возразил я. — Просто… Ну да, закончились.
— Вот видишь, Филипп. Ты слишком мало знаешь меня, чтобы понимать, чем можно интересоваться, а чем — нет. Я же знаю про тебя достаточно много, чтобы вообще ни о чем не спрашивать. Таким образом, беседы у нас не получится, как бы это тебя ни печалило. Поэтому я предлагаю закончить. Тем более, мы уже почти приехали.
Машина действительно как раз въезжала в очередной дачный поселок, коих в окрестностях, как я успел заметить, была тьма-тьмущая. Честно говоря, я понятия не имел, в каком районе мы находимся, и какое ближайшее шоссе ведет до Москвы. Разберемся еще.
Добренко меж тем целиком погрузился в наблюдение за дорогой.
— Вы странный человек… — не выдержал я. — Приходите из ниоткуда, чуть не с того света, помогаете мне, а затем также молча уходите, не сказав ничего сверх того, что я должен знать.
— Именно так, — кивнул он.
— Что вы хотите взамен за вашу… помощь?
— Ровным счетом ничего.
— Не понимаю…
— А чего тут понимать, Филипп, — «Порше» затормозил перед невысоким решетчатым забором, за которым высился аккуратный коттедж красного кирпича. В окнах горели огни. — Ты ничего не можешь мне дать. Я помню про долг твоему брату Илье — думаю, ты уже тоже в курсе (я согласно кивнул). Но мне кажется, я с лихвой искупил его еще тогда, позволив вам уйти. Сейчас я помогаю тебе просто так. Просто потому что…
— Просто почему?
— Просто потому что ты неплохой человек. Потому что ты нравишься моей дочери. Потому что ты отпустил моих сыновей, хотя мог отдать их полиции. Потому что ты помог мне вернуть семью, которую я чуть не потерял по собственной глупости. Потому что у тебя замечательная жена. Потому что тебя выгнали с работы. Потому что больше никто тебе не поможет. Потому что ты молод, а мы, люди пожившие, должны помогать младшим. Потому что… Тебе мало? Я могу продолжить.
— Достаточно. Из всего сказанного вами я могу судить, что на моем месте мог оказаться кто угодно.
— Мог бы, — согласился Добренко. — Но этот «кто угодно» оказался где-то в другом месте. А ты здесь. Поэтому это место называется твоим.
— Не знал, что вы еще и философ…
— Это не философия, это софистика. Мнимое доказательство. Когда-то она считалась подразделом философии — кто-то и сейчас ее туда относит — но по мне, софизмы суть не более, чем разговорный прием. О философии мы с тобой поговорим как-нибудь в другой раз.
— Если он будет, — не сдержался я. — Этот другой раз.
Я ни на грамм не поверил его объяснению. Уж чересчур странный порыв альтруизма со стороны человека, который изначально не собирался вмешиваться, ибо «не такие уж мы с тобой закадычные друзья».
— Разумеется, — невозмутимо ответил Добренко. — Если он будет. Мы приехали, если ты не заметил. Тебя ждут.
Посмотрев в окно, я увидел, что на крыльце стоят наши: Вера, Ден, Валя… В груди перехватило от волнения. Кажется, я до сих пор не понимал, что мы все ходим по краю. И лишь сейчас, увидев своих друзей и родных, я вдруг увидел — скорее, почувствовал, чем осознал, — от какой смертельной опасности избавляет нас этот человек. На глаза мои навернулись слезы.
— Спасибо… Спасибо вам.
— Ну, будет, — нахмурился Добренко. — Не хватало еще трогательных прощаний. Помнишь, как ты уходил той ночью в усадьбе, когда забрал от меня Аню? Я буду рад, если сейчас ты поступишь точно так же. Просто уйдешь.
— Хорошо, да… Сейчас.
Негнущимися пальцами потянул ручку на себя, дверь послушно открылась. Отстегнув ремень безопасности, я буквально вывалился наружу.
— Пакет с вещами, — неуклюже перегнувшись, Геннадий Романович достал с заднего сиденья пакет и протянул его мне. — Запомни, что я сказал: как мышки.
— Я запомнил. Но как я узнаю…
— С тобой свяжутся. Все. До встречи, Филипп. Передаю тебя на руки жене.
— Любимый! — налетевшая Вера чуть не сбила меня с ног. — Родной мой, ты цел, с тобой все хорошо! Я так боялась за тебя…
В лицо пахнуло бензином. Оглянувшись, я увидел, что «Порше» стремительно удаляется по ровной ухоженной улочке. Через четыре дома он исчез за поворотом.
Последний луч солнца скрылся за линией горизонта.
Глава XXXII: Три угла
— Пока что мы в относительной безопасности. Но надолго ли — сказать не могу.
На этот раз мы расположились на втором этаже коттеджа Добренко, в гостевом зале, который, как две капли воды напоминал тот, другой зал, в доме авторитета Пети. Не иначе, какая-то типовая застройка для богатых, которые не ходят друг к другу в гости. Тот же черный провал камина, те же рога (правда, не одни, а вместе с головой оленя), те же резные кресла. В окнах затухает вечерняя заря: похоже, совещаться на закате стало новой традицией.
В зале были собраны почти все оставшиеся в строю: Сева, Ден, Маша, Игорь с Валей да мы с Верой. Итого семеро. Руки жены крепко обвивали мою шею. Она сидела у меня на коленях и уже успела заявить, что не оставит насиженное место, и теперь, если я захочу куда-то пойти, мне придется нести ее с собой на руках. Замечательная идея! Целиком полностью поддерживаю. Пока вокруг царила суета, связанная с моим прибытием, я шепнул ей на ушко, кому именно мы обязаны своим освобождением и предоставленным убежищем. Вера впечатлилась.
Обведя взглядом всех присутствующих, я подумал, что за прошедшие тридцать часов это уже третье наше совещание. Казалось, только вчера мы точно так же сидели в квартире Паши и искали выходы на Джона. А сегодня с нами уже нет ни Паши, ни Ирины. Прошлой ночью у нас дома мы обсуждали спасение Севы — и вот уже где-то далеко остались Света и Агат. Домой теперь путь заказан. Но нас все еще много — не в последнюю очередь из-за того, что пришли новые люди, неравнодушные к нашей беде. И главное, мы спасли брата Веры! Пусть сейчас он полулежит на притащенной из соседней комнаты кушетке и едва ли может самостоятельно передвигаться — но он с снова с нами, значит, все жертвы и потери были не напрасны. И Маша воспряла и нашла в себе силы подняться: сейчас она сидела на табуретке, время от времени бросая опасливые взгляды в сторону то одного, то другого брата Новикова. Ден тоже повеселел и, как никогда, стал похож на себя прежнего. Только взгляд его оставался серьезным.
Что же с вами делать, несчастные влюбленные…
— Игорь, сначала ты докладывай, затем я расскажу, что удалось выяснить.
Я оторвался от созерцания троицы и приступил к насущным делам.
— Докладываю, — вперед выступил Игорь, до того возившийся с настройками кондиционера. — Полицейская машина забросила нас сюда около часа назад. Девочки уже были здесь. Нам позвонили на местный телефон — он в прихожей, внизу — и велели ждать твоего прибытия. Посоветовавшись, решили ничего глобального не принимать, только помылись, переоделись и разместили Всеволода. Ах да, еще удалось узнать, где мы, собственно, находимся. Воскресенский район, юго-восток Московской области, восемьдесят кэмэ от столицы. И еще Всеволод…
— Я сам скажу, если ты не против, — перебил его Сева. — Но не сейчас, позже.
Игорь был не против и потому замолчал.
— Хорошо, — видимо, настала моя очередь «радовать» окружающих. — Как вы уже поняли, положение наше довольно отстойное. Но отчаиваться рано, возможно, все удастся уладить… До того, как нас найдут.
Я тоже воспользовался здешними удобствами и гардеробом, который представил в наше распоряжение довольно большой ассортимент всевозможной одежды. Я выбрал себе светлые летние брюки и рубашку с коротким рукавом. Жара сейчас, конечно, не та, что три недели назад, но прохладой все еще не пахнет. Жаркое выдалось лето, да. А вот обуви нужного размера не нашлось, пришлось отмывать старую. Так что сейчас мои кроссовки сушатся на балконе. Который, кстати, тоже мало чем отличается от балкона дома в Трифоново.
