Саид Насифи - На полпути в рай
Господин инженер Мехди Батенган, уважаемый декан технологического факультета, автор двух известных книг, одной об «очищении ислама» и другой о «философии отступления», которые он написал с точки зрения своей науки, именуемой «термодинамика» и имеющей тесную связь с этими двумя важными проблемами, произнёс: «О боже, о внук божий[99], о достойнейший, о набожный и воздерживающийся от запретного». Его небольшая чёрная борода, его лицемерный вид невольно наводили на мысль о лживых монахах, которые описываются в произведениях многих известных иранских писателей от Омара Хайяма до Хафиза. Всякий человек при виде этих слащавых физиономий, более сладких, чем сахар, и более желанных, чем финики, невольно должен был взять в руки чётки и, перебирая их, без конца повторять: «Господи, благослови наилучшие свои создания».
Сегодняшнее заседание университета должно было быть особенно торжественным, и поэтому с начала рабочего дня телефонисты секретариата университета столицы и одиннадцати его факультетов от имени ректора университета сообщали деканам факультетов, их заместителям и представителям факультетов, чтобы они обязательно присутствовали на этом заседании, где будут обсуждаться чрезвычайно важные вопросы.
Когда все эти крупнейшие учёные страны — и неверный, и христианин, и мусульманин, и бородатый, и безбородый, и доктор, и инженер, и побывавший в Америке, и побывавший в Европе, и тот, кто был министром, и кто не был им, и тот, кто был депутатом, и тот, кто депутатом не был, кто был сенатором и кто не был сенатором, богатый и бедный, а если хотите точнее, и мышь, и бык, и тигр, и заяц — расположились вокруг стола, покрытого зелёным сукном, и с причмокиванием стали посасывать свои сигареты и пускать в воздух клубы дыма господин доктор Забани, весьма уважаемый учёный секретарь университета, начал читать протокол предыдущего заседания совета университета. Господин доктор Ярдан Голи, представитель факультета литературы и известный профессор обществоведения, в силу того что он был ростом выше всех, а голова его была более пустой, чем у других, начал шуметь первым и, стуча концом карандаша по столу, попросил слова.
Когда этому известному философу дали слово, он исподлобья окинул всех присутствующих гневным взглядом. В наибольшее смятение этот взгляд привёл господина доктора Асаи, декана сельскохозяйственного факультета, и господина доктора Пирмамаи, заместителя декана ветеринарного факультета, то есть официальных сеятеля ячменя и ветеринара шахиншахского правительства. Убедившись по испуганному выражению лиц присутствующих, что его проницательные, полные глубокого смысла философские высказывания произвели своё действие, и предвкушая эффект, который произведут мысли, ещё не высказанные, доктор Ярдан Голи, пустив в ход всё своё красноречие, заявил следующее:
— Господин доктор, дорогой коллега и верный друг моего детства и юношества! При всём расположении, которое я к вам питаю, и несмотря на то, что мы с вами совместно изучали науки в Иране и в Европе, несмотря на то что вы в течение четырёх лет были директором литературного института в Тебризе и по меньшей мере — простите, я с вами и вообще со всеми говорю без обиняков десять лет являетесь профессором истории, вы до сих пор не научились вести протоколы заседаний такого высокого, имеющего мировое значение научного учреждения. Те презрительные выражения, которые существуют в персидском языке, — о них лучше меня осведомлены мои дорогие коллеги, представители литературного факультета, должны употребляться в научных центрах уместно, и нужно, чтобы здесь не допускалось ни излишеств, ни скупости. В этом протоколе вы ограничились словами «авантюристы» и «распущенная партия»[100], но, так как официальном инстанцией, утверждающей этот документ, является совет университета, членами которого мы все имеем честь быть, я предлагаю уважаемому совету университета сегодня официально постановить, чтобы в протоколе до и после этих двух слов было вписано ещё по десять-двенадцать оскорбительных эпитетов, которые выражали бы наше презрение к этой партии.
Господин ректор университета спросил:
— Господа, согласны ли вы с этим важным предложением нашего уважаемого коллеги господина доктора Яр— дана Голи Казаби, который, я надеюсь, вскоре в качестве министра почт и телеграфа и министра внутренних дел войдёт в состав одного из национальных кабинетов.
Все сорок пять голов закивали в знак одобрения. Даже господин инженер Дарманчи, представитель факультета сельского хозяйства, который не имел никаких надежд занять пост министра, стать депутатом, или сенатором, или даже заместителем начальника главного управления, поддержал это предложение. Таким образом, было решено отразить его в протоколе заседания с указанием, что автором этого предложения является господин доктор Ярдан Голи Казаби, уважаемый представитель литературного факультета, и что принято оно единогласно. Более того, было решено разрешить секретарю и даже машинистке, если они найдут, что в протоколе употреблены недостаточно бранные эпитеты, при перепечатке протокола заменять их более резкими. Когда голосование было закончено, господин ректор университета с довольным выражением лица издали обменялся любезной улыбкой с господином Ярданом Голи Казаби.
После утверждения этого предложения, ценного в научном, литературном, общественном, политическом и экономическом отношениях, которое полностью соответствовало состоянию тех двухсот-трёхсот наук, которые преподавались в университете, собравшиеся перешли к обсуждению повестки дня.
Вначале господин доктор Раванках Фасед от имени медицинского факультета предложил, чтобы университет пригласил для чтения очень важных лекций американского судью и известного альпиниста мистера Дугласа, прибывшего в Иран для восхождения на две вершины Арарата, которые древние географы называли Харе и Хурис.
Несчастный господин Сеид Мохаммед Эскат, представитель богословского факультета, единственный из присутствующих не удостоенный чести быть посвящённым в тайны политической жизни, и на этот раз спросил невпопад-
— Разве юриспруденция и альпинизм имеют какое-нибудь отношение к кафедрам медицинского факультета, что господин доктор выдвигает такое предложение?
Господин ректор университета сейчас же прервал его:
— Убедительно прошу не отвлекаться от повестки дня! Что касается вопроса, то, разумеется, поскольку в судах расследуются дела и врачей, и больных, юриспруденция имеет прямое отношение к медицине. С другой стороны, на вершинах таких гор, как Арарат, много снега, а он очень похож на химические вещества белого цвета, применяемые в медицине, как, например, хинин, аспирин, камфора и сотни других лекарств, а также на сахарную пудру и соль. Кроме того, для сохранения вакцин, сывороток для прививок оспы и в особенности пенициллина, стрептомицина и прочих лекарств, которые должны храниться в леднике, снег и лёд употребляются в большей мере, чем что-либо другое, поэтому предложения господина доктора Раванкаха Фаседа, уважаемого декана медицинского факультета, совершенно уместны и он вправе обратиться к совету с этой просьбой.
Господин доктор Оуратгяр, полномочный представитель литературного факультета, совершенно разнузданный господин, тоном, которым он говорил все шестьдесят лет своей жизни, с тех самых дней, когда в Ширазе, ещё мальчишкой, играл в камушки, и до сегодняшнего дня, когда он является профессором, непререкаемым авторитетом самой основной политической кафедры факультета и преподаёт рыбий и птичий языки, тоном, по которому ещё никто до сих пор не мог понять, любезности или дерзости говорит профессор, получив слово и, с силой стукнув кулаком по столу, сказал:
— Дорогой наш друг, уважаемый и учёный коллега, чтоб его поскорее забрал мойщик трупов! — человек очень разумный и благородный. Он врач высокой квалификации, и всюду, где бы вы ни произнесли слова «господин доктор Раванках Фасед», всё, в том числе и он сам, начинают благословлять его. Однако недостаток господина доктора заключается в том, что его разумом распоряжается господин американский посол. Больше я ничего сказать не имею, умный человек ограничивается намёком.
Господин доктор Раванках Фасед в ответ на это изволил сказать:
— В соответствии с постановлением нашего совета принятым три недели назад, употребление на заседаниях какого-либо иностранного языка, кроме английского, запрещено. Поэтому я прошу уважаемого профессора последнюю фразу, которую они произнесли не то на арабском, не то на сирийском, не то на каком-то ещё другом языке, перевести на персидский язык.
Господин доктор Сеид Али Шамгах, представитель юридического факультета, профессор с мрачным лицом, свидетельствовавшим о том, что он страдает несварением желудка, расправил свои нахмуренные брови, вновь их сдвинул, образовав при этом на лбу три морщины, надул вены на шее, отшатнулся от доктора Раванкаха Фаседа и с подчёркнутым изумлением сказал:
