Дэвид Лодж - Мир тесен
В зале прибытия Хилари бросилась к Филиппу и крепко его расцеловала:
— Милый, с приездом! Я так рада, что ты жив и здоров! У нас столько новостей. Ты читал рецензию?
— Нет, — сказал он. — Какую рецензию?
— В литературном приложении к «Таймс». Редьярд Паркинсон, не скупясь на похвалы, отрецензировал твою книгу о Хэзлитте — статья заняла почти две страницы.
— Кто бы мог подумать! — удивился Филипп, чувствуя, что краснеет от радости. — Это, наверное, Моррис посодействовал. Нужно будет поблагодарить его письмом.
— Боюсь, что это не так, — сказала Хилари, — потому что в той же самой рецензии Паркинсон последними словами ругает книгу Морриса. Он отрецензировал ее вместе с твоей.
— О боже мой, — сказал Филипп, испытав при этом подленькое злорадство.
— «Санди таймс» и «Обсервер» уже попросили твои фотографии, и Феликс Скиннер — он на седьмом небе от радости — сказал, что они тоже напечатают рецензию. Из фотографий я смогла найти только любительский снимок, где ты на пляже и в шортах, но, скорее всего, им нужна только голова.
— Ну надо же! — сказал Филипп.
— И еще у меня есть для тебя новость. Она касается меня. — Какая новость?
— Сейчас я схожу за машиной, а ты постой здесь с сумками.
— Я тоже хотел тебе кое-что сказать.
— Подожди, пока я подгоню машину.
Подъехав к крыльцу аэровокзала, Хилари предложила Филиппу сесть за руль, но он предпочел ехать пассажиром. Машину Хилари повела лихо — шумно газуя при переключении скоростей и резко тормозя на красном свете. Миновав знакомые глазу пригороды, она выложила свою радостную новость:
— Я нашла себе работу, милый. Ну, пока это не вполне работа, но это то, чем мне действительно хочется заниматься и что действительно меня интересует. Я ходила на собеседование и почти уверена, что меня возьмут на курсы подготовки.
— Что это за работа? — спросил Филипп. Повернувшись к нему, Хилари расплылась в счастливой улыбке.
— Консультант по вопросам семьи и брака, — сказала она. — Не понимаю, почему я раньше об этом не подумала. — Она снова переключила внимание на дорогу.
— Понятно, — сказал Филипп. — Это должно быть интересно.
— Потрясающе интересно! С нетерпением жду начала учебы. — Она снова взглянула на Филиппа. — А ты, я смотрю, реагируешь без энтузиазма.
— Надо сказать, эта новость довольно неожиданна, — ответил Филипп. — Я к ней не был готов. Но уверен, что у тебя получится.
— Да, — сказала Хилари. — Мне кажется, я в этом кое-что понимаю. То есть я хочу сказать, мы с тобой много чего пережили, но несмотря на это мы до сих пор вместе.
— Да, — ответил Филипп. — Мы до сих пор вместе. — Он стал смотреть в окно на знакомые вывески магазинов, в витринах которых теснились холодильники, музыкальные центры, телевизоры и кухонная мебель.
— Ты тоже что-то хотел сказать мне? — спросила Хилари.
— Да нет, ничего, — ответил Филипп. — Ничего особенного.
Часть IV
1
м-и-м-и-м-м-м-м-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И!
Для иных людей нет более сладостного звука, чем истошный вой трех или четырех реактивных двигателей в те минуты, когда самолет на краю взлетной полосы отпускает тормоза, готовясь к старту, причем опасность и упоительность момента при этом неразделимы. И обратной дороги нет: привязав себя ремнями к креслу, вы вручили свою жизнь современной технике. Теперь остается только расслабиться и получить удовольствие. И-И-И-И-И-И-И-И-И-И! Поехали! Вы поясницей чуете резкий рывок самолета, в иллюминаторе трава на взлетном поле большой зеленой кляксой летит в обратном направлении, потом исчезает из виду, и вот вы уже в воздухе. Самолет ложится на крыло, чтобы вы могли бросить прощальный взгляд на родную землю, сверху на удивление плоскую и однообразную, а затем, пробив облака, вырывается на солнечный простор. Табличка «Не курить» гаснет, а тихое звяканье бутылок в бортовой кухне возвещает о том, что скоро будут разносить напитки. И-И-И-И-И-И-И-И-И-И! Европа, а вот и мы! Или Азия, или Америка, или другая часть земного шара. На дворе июнь, месяц, когда открывается сезон международных конференций. Правда, в Оксфорде или в том же Раммидже студенты, как арестанты в колодках, всё еще сидят в экзаменационных аудиториях, зато их преподаватели, пока не получили работы на проверку, на несколько дней вполне могут исчезнуть. А в Северной Америке учебный год уже закончен, экзамены сданы, дипломы вручены, и профессорско-преподавательский состав с полным правом получает дорожные гранты и направляется на восток, или на запад, или куда ему заблагорассудится.
Академический мир приходит в движение. В трансатлантических лайнерах больше половины мест занимают университетские преподаватели. Багаж их по весу превышает норму — он отягощен книгами и бумагами — и довольно громоздок, поскольку в нем не только официальный гардероб для посещения заседаний, но и одежда для отдыха: походов на пляж, или в музей, или в собор, или на концерт. Этим и привлекательны конференции: они позволяют совмещать полезное с приятным, то есть профессиональные занятия с туризмом, за деньги из чужого кармана. Написал статью — увидел мир. Я — Джейн Остен, пустите меня в полет! Или Шекспир, или Т. С. Элиот, или Хэзлитт — все это билеты на реактивные аэробусы. И-И-И-И-И-И-И-И-И-И!
Воздух гудит голосами странствующих ученых мужей: они задают вопросы, жалуются, дают советы, обмениваются забавными историями. Какой авиакомпанией вы летели? Сколько звездочек имеет ваша гостиница? Почему в конференц-зале нет кондиционеров? Салата не ешьте, овощи здесь удобряют человеческими фекалиями. В компании «Лейкер» билеты дешевые, зато их аэровокзал в Лос-Анджелесе — дыра дырой. В «Суисэйр» вас накормят по первому разряду. «Катей-Пасифик» в экономическом классе предлагает бесплатную выпивку. «Пан-Американ» вечно опаздывает, хотя в этом смысле «Югославские авиалинии» вообще хуже некуда. «Квантас» среди международных авиакомпаний имеет лучшие показатели по безопасности полетов, а «Коломбия» — худшие: каждый третий рейс не долетает до конечного пункта (согласен, я слегка преувеличиваю). На борту самолетов компании «Эль-Аль» сидят переодетые полицейские с автоматами в кейсах — при малейшем подозрении они стреляют в упор, поэтому, если не хотите, чтобы вас приняли за угонщика, ручку из кармана вынимайте не спеша и с улыбкой на лице. Слышали об ирландце, который пытался угнать самолет в Дублин? А он и так туда летел! И-И-И-И-И-И-И-И-И-И!
Но угон самолета — не единственная опасность современных авиапутешествий. Каждое лето на международных авиалиниях случаются неприятности: то забастовка французских авиадиспетчеров, то саботаж английских грузчиков, то война на Ближнем Востоке. В этом году после крушения в чикагском аэропорту О'Хейр был снят с эксплуатации авиалайнер «ДС-10»: потеряв при взлете один из двигателей, он упал на землю, и все пассажиры погибли. Черный ящик зафиксировал последнее слово капитана: «Проклятие!» Не менее крепкие выражения слетают с уст пассажиров, атакующих стойки туристических агентств в попытке обменять билеты на «Боинги» или «Трехзвездные Локхиды» других авиакомпаний или, в крайнем случае, довольствоваться местом на допотопном тихоходе «ДС-8» (без телеэкранов и с вечно засоренными туалетами) и добираться до Европы через Ньюфаундленд и Рейкьявик. Этим летом многие участники конференций прибывают в пункт назначения в более раздраженном и измотанном состоянии, и звук затихающих самолетных двигателей кажется им божественной музыкой. Однако потребность в информации у них ничуть не уменьшилась, и гул их голосов по-прежнему несмолкаем.
Сколько давать на чай? Как добраться из аэропорта в центр города? Вы хоть что-нибудь понимаете в местных ресторанных меню? В Бангладеше таксистам на чай дают десять процентов, в Италии — пять, в Мехико вообще не дают, а в Японии чаевыми вы даже оскорбите таксиста. От аэропорта Нарита до центра Токио — сорок километров. Туда идет быстрая электричка, но в центре города остановка у нее считанные секунды, так что лучше ехать автобусом. По-гречески автобусная остановка будет «стасис». Жареные яйца по-польски называются «яешнице»; слово как будто звукоподражательное — если вам вообще удастся его выговорить. В Израиле на завтрак вам подадут яйца всмятку, но холодные — гадость. В Корее на завтрак едят суп; его же едят на обед и на ужин. В Норвегии обедают в четыре часа пополудни, в Испании — в десять вечера. В Токио ночные клубы закрываются в половине двенадцатого ночи, а в Берлине они в это время только открываются.
О, это удивительное многообразие языков, блюд и обычаев разных стран и народов! Но не менее удивительно то, как быстро ученый люд, связанный общими интересами, преодолевает различие культур. По всему свету — в гостиницах, университетских общежитиях, в научных центрах, в шато, на виллах, в загородных резиденциях, в столичных городах, курортных местечках, на берегах озер, среди горных вершин, на побережьях южных и северных морей — странствующие ученые всех цветов кожи собираются, чтобы обсудить романы Томаса Гарди, или приписываемые Шекспиру пьесы, или постмодернистский рассказ, или поэтику имажизма. Но конечно, не все из проводимых в это лето конференций посвящены английской литературе, отнюдь нет. В это же время собираются конференции на темы французского средневекового шансона, или испанской поэтической драмы шестнадцатого века, или течения в немецкой литературе под названием «Буря и натиск», или сербских народных песен; на иных конференциях обсуждают династии античного Крита, или историю северо-западной Шотландии, или политику Бисмарка, или социологию спорта, или экономические противоречия монетаристской доктрины; проводятся конференции, посвященные физике низких температур, микробиологии, патологии полости рта, квазарам и теории катастроф. Иногда две конференции размещаются под одной крышей, из чего возникают забавные недоразумения. Известен случай, когда один медик лишь на двадцатой минуте доклада «К типологии климакса» сообразил, что попал не на ту конференцию.
