Даровые деньги. Задохнуться можно - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
И все же, страшась уховерток, дворецкий на этот раз уселся не в самой беседке, а у столика за нею.
Мысли его были нелегки, и он предавался им минут пять, пока звук шагов не подсказал, что уединение нарушено. Какие-то люди вошли в беседку, один из них сказал:
– Что ж, здесь и потолкуем.
Скрипнул стул, словно на него опустилось что-то тяжелое. Так оно и было. Лорд Тилбери превосходил своим весом едва ли не всех обитателей Флит-стрит.
– Ну, – произнес он, усевшись, – что там у вас?
Бидж собрался слушать беседу, словно беспечный критик в театре, и ему показалось, что голос чем-то знаком, где-то он его слышал. Что до второго голоса, сомнений не было. Когда Монти Бодкин сомневался, речь его обретала сходство и с блеяньем овцы, и с лаем шакала.
– То есть как это «что»?! – удивился он.
Взволнован он был немало, ибо со времени завтрака испытал великое множество чувств. Если сделать график, получится что-то вроде тех линий, которыми изображают изменения температуры.
Сначала он был весел. Ему казалось, что старая добрая судьба на этот раз не подкачала. Хочешь служить целый год? Пожалуйста. Пойди в ту комнатку и возьми рукопись из ящика, где, по словам лорда Тилбери, она лежит.
Так он и сделал – и пал, как денница, сын зари[31]. Рукописи не было. Судьба подкачала.
А теперь этот старый кретин говорит: «Что там у вас?»!
– Нет, это надо же! – сказал Монти. – Это мне нравится!
Как мы уже знаем, лорду Тилбери он не нравился никогда, а уж теперь в особенности.
– Зачем я вам нужен? – сухо спросил лорд.
– Вот как, зачем? – откликнулся Монти. – Из-за этой чертовой книги, которую вы хотите украсть! – Он громко рассмеялся, а Бидж вздрогнул и, вытаращив глаза, застыл на своем месте. Пиво, можно сказать, тоже застыло на его устах.
– Тш-ш!.. – прошептал виконт.
– А, никто не слышит.
– Все равно не орите. Где она? У вас?
– Конечно, нет.
Лорд Тилбери думал о том, что незачем было поручать такое дело хлыщу. Кто-кто, а хлыщи, как правило, не выполняют ответственных поручений. Прочешите историю из конца в конец, думал все он же, и буквально каждый хлыщ только и знает, что спать, жрать и осваивать новые танцы.
– Это надо же… – сказал Монти.
– Ш-ш-ш!
– Это надо же! – сказал Монти, понизив голос. – Зачем вы мне врали? В столе ее нету.
– Нету?
– Вот именно.
– Вы плохо искали.
– Ну, знаете!
– Тш-ш-ш!..
– Искал, как нанятый. Все перевернул.
– Да я сам видел, как он ее туда клал.
– Ну, прямо!
– Что за выражения? Видел своими глазами.
– Значит, забрал. Ее там нет.
– Переложил куда-нибудь.
– Да уж, не иначе. Но куда?
– Вот бы и узнали.
– Да? Интересно!..
– Что – за – выражения!
– А как мне еще выражаться? Чуть что скажешь, вы шикаете. То вам не говори «Ну, знаете!», то не говори «Ну, прямо!». Вот что. – И слушатель понял, что Монти глубоко взволнован. – Вот что, куплю-ка я халат, куплю лопату и пойду в трапписты[32].
Предложение это вызвало оживленные дебаты. Лорд Тилбери заметил, что не позволит всяким хлыщам говорить с ним таким тоном; Монти заинтересовался, кого же он имеет в виду. Тогда лорд Тилбери назвал собеседника имбецилом, а тот, неверно истолковав этот термин, напомнил, что на преступление его толкнул сам лорд. Разъясняя ошибку, лорд этот сообщил, что «имбецил» означает «кретин», «идиот», «дурак», «слабоумный», и прибавил, что шестилетнее дитя давно нашло бы рукопись. Тут Монти, дойдя до высот риторики, предложил дать по шиллингу каждой ищейке, которая преуспеет больше, чем он. На этом беседа оборвалась, ее спугнули детские голоса.
Лорд Тилбери сердито ухнул на манер совы из «Элегии» Грея.
Один из голосов произнес:
– Пап, тут кто-то сидит!
За ним вступил другой:
– Мам, тут кто-то сидит!
За ним третий, погуще:
– Эмили, тут кто-то сидит.
И, наконец, четвертый:
– О Господи! Тут кто-то сидит!
Заговорщики, как оказалось, сумели понять намек. Бидж заслышал шаги, а поскольку сменило их что-то вроде пляски дрессированных слонов, понял, что оккупация прошла согласно плану.
Посидев еще несколько минут, он кинулся в самый «Герб», чтобы вызвать по телефону местное такси. Конечно, думал он, это вскочит в копеечку – Робинсон крутоват, как все монополисты, но необходимо прибыть в замок, обогнав Монти.
Когда он спросил у хозяина, можно ли позвонить, тот сообщил, удивляясь совпадению:
– А Робинсон как раз тут. Его кто-то вызвал, тоже в замок ехать. Может, вас подбросит. Сбегайте к нему.
Бидж бегать не стал – даже если б ему позволяла фигура, надо думать и о положении. Но пошел он с достаточной скоростью и потому увидел, как Монти прощается с коренастым субъектом, в котором узнал того самого лорда, который приезжал вчера к мистеру Галахаду. Значит, вот кто подстрекал на преступление.
Открытие это так поразило его, что он на минуту-другую потерял дар речи. Казалось бы, хватит того, что сэры, вроде Грегори Парслоу, нанимают всяких мерзавцев. Но если им следуют и пэры, это уж бог знает что. Но тут его утешила здравая мысль: лорд Тилбери недавно получил титул. Можно ли ждать благородства от представителей народа (hoi polloi), случайно попавших в списки?
Словом, речь он обрел и произнес:
– О, мистер Бодкин! Простите, сэр.
Монти обернулся:
– А, Бидж! Привет.
– Не сочтете ли вольностью, сэр, если я попрошу меня подбросить?
– Ну что вы! Пожалуйста, места хватит. Что делаете в этих краях? Утоляете жажду?
– Я ходил в табачную лавку, сэр, – отвечал с достоинством Бидж, – но, поскольку предвечерняя жара несколько утомляет…
– Ясно, ясно, – откликнулся приветливый Монти. – Ну, гоп-ля! Едем, дорогой мой олень у источников вод[33].
В другое время дворецкий обиделся бы на эти слова и выказал обиду. Но прежде чем ему удалось выпрямиться и окатить собеседника холодом, он заметил лорда Тилбери, отступившего под сень стены.
Женившись на дочери самого Дональдсона (Лонг-Айленд; Н.-Й.) и уехав тем самым в Америку, Фредди Трипвуд, младший сын графа, оставил Биджу несравненное собрание детективов. Бидж обращался к нему в свободные часы; и вот лорд Тилбери, скрестивший руки на груди, напомнил ему злодея из «Ужасов в Кастербридже».
Задрожав всем телом, дворецкий влез в такси.
Ехали молча, обоим было не до разговоров. Монти вышел у парадного входа, Бидж – позже, у черного. Рассчитываясь с Робинсоном, он ощущал невольное почтение к преступнику, который додумался выйти первым, ничего не заплатив.
