Андрей Яхонтов - Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2

— Он разбираеься в географии также, как я, — констатировал Маркофьев.

Элтон Джон, к которому мы заглянули на ужин, исполнил в честь Маркофьева будущий гимн обновленной Корсики.

В ресторане отеля "Парк Лейк Гардн" мы встретились со знаменитым магом Дейвидом Коперфильдом, укравшим свои громкие имя и фамилию у одного из героев Чарльза Диккенса. Маркофьев просил волшебника устроить, чтобы Корсика как бы пропала из поля зрения людей (если маг тырил и делал невидимыми целые поезда, почему было не произвести такой же эксперимент с островом?) Но факир, несмотря на то, что за нас замолвила слово его подружка Клаудия Шиффер (Маркофьев ее об этом не просил, она сама пыталась во всем нам угодить) — отказал. Значит, был, в отличие от Маркофьева, не всесильным.

Тем же вечером Маркофьев стырил из Национальной галереи полотно Питера Брейгеля-младшего… Но попытка сбыть шедевр одному из частных коллекционеров сорвалась. И он выбросил свернутую рулончиком картину в Темзу.

А я взял из плохо охранявшегося прозрачного сейфа-витрины рисовое зернышко с надписью "Слава КПСС!" на английском. И спрятал его глубоко в карман.

В гостинице, где мы остановились инкогнито, мне под дверь подсунули счет. Взглянул на итоговую астрономическую сумму, которую должен был заплатить, я чуть не грохнулся в обморок. У меня глаза полезли на лоб. Я примчался в обшитые ореховым деревом апартаменты Маркофьева с воплем отчаяния.

— А что делать, надо платить, — сказал он.

— Но за что? Минибаром я не пользовался, обеды в номер не заказывал, машину напрокат не брал…

— Не станешь же ты унижаться и выяснять с гостиничной челядью отношения, — сказал он.

Я пошел к администраторше. У этой солидной женщины, когда она увидела предъявленную бумагу, на лбу выступила испарина.

Надо ли говорить, что счет сочинил, желая повеселиться и меня разыграть, мой дружбан. Ах, как он ржал, появившись вслед за мной в холле отеля! Висевшая под потолком люстра ходила ходуном от колебаний воздуха…

Мой друг оставался прежним неугомонным весельчаком… А я?

В чем еще была разница между мной и моим другом? В Дублине, в общественном туалете, где при входе отсутствовал привратник, но на столике стояла мисочка с брошенной в нее мелочью, я опустил в этот сосуд для пожертвований две монетки, Маркофьев же, выйдя из заведения и потягиваясь, сказал:

— Впервые вижу туалет, за пользование которым платят деньги…

И пересыпал содержимое мисочки в свой карман. После чего, погремев изъятой дребеденью, сказал:

— Идем, приглашаю на кружку пива.

Ночью, в другом пабе он встречался с ирландскими экстремистами и, в обмен на обещание прислать им два вагона оружия, заручился обещанием "красных" и "синих" бригад поддержать законные мечты о завладении Корсикой, тем более, он заверил в этом переговорщиков, на всей территории заповедника будет установлено жесточайшее протестанство.

Он говорил:

— Европейцы не хотят видеть нас чистенькими, воспитанными, владеющими языками. Они хотят видеть нас дикарями. Что ж, не будем их разочаровывать. Такими и предстанем в их глазах…

Всюду, куда приезжал, он выпивал 6 бутылок виски, после чего, как гиббон, бил себя кулаками в грудь, зычно кричал и матерился, нанимал проституток и дрался с сутенерами.

Иностранцы смотрели на него с обожанием. И откликались на любую его просьбу.

В поездке по Австралии нас сопровождал детектив Марина. Едва мы выехали на фри-вей, он выскочил из машины, сорвал пук травы и, запихнув его в жерло трубки, затянулся. Глядя на скачущих по обе стороны дороги кенгуру, детектив мечтательно протянул:

— Если здесь такие кузнечики, то какой же должна быть конопля!

Секретный саммит с австралийским премьером завершился полной и безоговорочной лояльностью в отношении Маркофьева и его намерений касательно Корсики.

С австралийского континента мы возвращались лайнером авиакомпании "Бритиш Эйрвейз" (Блэр презентовал нам дисконтные карты на все рейсы этой крупнейшей корпорации — национальной гордости англичан). В салоне первого класса нашим соседом оказался российский космонавт. С ним и его супругой мы крепко выпивали. А потом наш знаменитый соотечественник решительно поднялся, одернул китель и направился в кабину пилотов. Буквально через пять минут самолет бросило в затяжное пике. Потом его закрутило в штопор. Пассажиров швыряло из стороны в сторону. Никто не мог понять, что происходит. Многие потянулись за гигиеническими пакетами.

— Да это мой порулить решил. Он как махнет сверх меры — его тянет за штурвал. Ну а летчики отказать коллеге не могут, — объяснила супруга знаменитости.

Еще полчала мы находились между жизнью и смертью. А потом космонавт вернулся в свое кресло и вырубился. Самолет лег на прежний курс.

— А ведь он рисковал не только собой и своей супругой, — говорил Маркофьев, когда мы счастливо приземлились. — Он рисковал жизнью сотен пассажиров. И это — офицер. Герой. Пример для подражания. Может ли он быть или хотя бы считаться знаменем, маяком, кумиром? Увы, нет. А ведь я в детстве мечтал стать космонавтом?

Контрольные вопросы. В каком мире мы живем? Заботливом? Разумном? Системном? Или в том, где правят безалаберность, безответственность, идиотизм? (О том, кому можно доверять в этом мире — читайте ниже.)

Ах, как мне нравится, когда начинают сбрасывать снег с крыш, разбивать сосульки, при этом лихо снося раструбы и колена водосточных труб, которые летят вниз — как отслужившие свое ступени ракет… Сколько в этом русского! Размашистого! Удалого!

Если вы питаете иллюзию, что вам на голову не упадет самолет (или ракета, или сосулька), потому что есть ведомство, призванное следить за исправностью самолета (или ракет) и сбрасыванию снега с крыш — оставьте эти иллюзии. НИКТО НИ О ЧЕМ НЕ ЗАБОТИТСЯ! Если вы сами не подумаете о своей жизни, за вас это не сделает никто!

Лидеры среднеазиатских республик поддержали его все, как один.

Маркофьев же, придя на рынок в Бухаре, спрашивал у торговцев:

— Груши хорошие, околоченные?

Те дружно отвечали:

— Хорошие, сладкие груши!

А в Китае Маркофьев совершил заплыв по реке Янцзы, чем сразу перетянул руководство народно-демократической державы на свою сторону.

Сперва в поднебесной его встретили прохладно, зная о симпатии к нему американского президента. Но Маркофьев сумел растопить сердца последователей Мао, заявив, что он еще и — верный последователь и ученик великого кормчего.

Затем судьба забросила нас в Тайланд. Мы, можно сказать, случайно сели в самолет, следовавший в Бангкок, хотя собирались в Сеул. А затем подвернулись два билета с пятидесятипроцентной скидкой в Патайю, и Маркофьев решил пару недель провести возле океана… Ух, как мы жили! Если портилась погода на одном континете, перелетали на другой, где светило солнце.

Именно в Тайланде, то ли в массажном кабинете, то ли просто на улице, он познакомился с девушкой, которая надолго лишила его сна и покоя. Йока-Она, так ее звали, поразила моего друга тем, что, когда в баре у него кончились деньги, она заплатила за его выпивку, а потом привезла не державшегося на ногах поклонника и покорителя дамских сердец на такси в отель.

Такой щедростью он был сражен наповал.

А как она была хороша! Черные волосы ниспадали на открытый лоб, смуглое личико всегда было освещено милой гримаской улыбки, ровные зубы сияли жемчужной белизной… Маркофьев и Йока-Она сидели друг против друга за столиком в ресторане и обнимались, и я мог, мог понять, что эта стройная, большеглазая, юная девушка находит в моем оплывшем, как свечной воск, друге! Не так важно было, что там он ей плел, покрывая поцелуями ее и свои руки, важно было, что красотка в него по-настоящему втюрилась. Втюрилось, это мгновенно делалось ясно и бросалось в глаза — Йока-Она так и льнула, искала губами губы Маркофьева. Он млел — усталый, довольный, смущенно-польщенный…

Я думал: знает ли она хоть что-нибудь о его прошлом? И настоящем? Но разве ей не надо было знать! ЛЮБОВЬ ПИТАЕТСЯ ВОТ УЖ НЕ ПОЗНАНИЕМ! И ни прошлое, ни постороннее не имело отношения к данному мигу!

Кроме того, я помнил (моя беда была, что я все помнил): каждый считает себя умнейшим. И живет, следуя восточной поговорке: В МИРЕ ДВЕ ГОЛОВЫ, ОДНА У МЕНЯ, ДРУГАЯ ПОДЕЛЕНА МЕЖДУ ВСЕМИ ОСТАЛЬНЫМИ ЛЮДЬМИ.

Что я мог сказать ей о будущем ее чувства? (А так хотелось ее предостеречь!) Маркофьеву же всегда плевать было на мои предостережения. (А ведь нас ждало продолжение турне. Но он уже объявил, что в Марокко, "в республику Большая Морока", как он выразился, мы не полетим. Хотя нас там ждали.)