Елизавета Михайличенко - Гармония по Дерибасову
Москва — Назарьино
Сестра Ирина-первая оказалась первым буревестником. Несколько секунд они с фиктивным мужем изображали симпатичную пародию на картину «Не ждали». Сходство усугубили галоши, рваные чулки и мешок.
— Так вот ты где, значит, была, — протянул деловой фиктивный супруг. — Досрочно освободили?
— Что, сверхдуша горит? — Ирина-первая метнула недобрый взгляд на пустые бутылки и потащила мешок на кухню.
Однако фиктивный благоверный возник на ее пути и попер буром.
— У меня уплачено вперед. А твое досрочное освобождение — это твои радости и твои же проблемы…
— Ты что, меня в собственный дом не пускаешь? — не поняла Ирина Ивановна Мостина, 1946 г. рождения, русская, уроженка г. Москвы, из служащих, б/п, образование среднее специальное, родственников за границей, судимостей, правительственных наград, научных трудов и изобретений не имеющая. — Раз так, то час на сборы и выметайся! И чтоб ни одной пустой бутылки после тебя не осталось!
Но фиктивный благоверный рассмеялся в лицо:
— А не хочешь досрочно вернуться откуда пришла? А ну чеши отсюда за сто первый километр!
— Здорово же ты тут досамоусовершенствовался! — взвыла хозяйка. — А ну пошли к твоему учителю!
— Ты со мной по фене не ботай! — вскипел фиктивный. — Это у тебя там паханы, учителя, бугры и спиногрызы!..
— Ладно, гражданин начальник, — с трудом начала входить в образ Ирина Ивановна, год назад — гример. — К параше-то допусти.
Она прошмыгнула в совмещенный санузел, нашла под ванной, среди бутылок, ружье для подводной охоты, зарядила гарпуном, срепетировала перед зеркалом достигнутый упорными медитациями сверхчеловеческий взгляд и вышла.
Через несколько минут в квартире не осталось никого фиктивного. На сданные порожние трофеи Ирина Ивановна смогла дотянуть до первой зарплаты.
Незагарпуненный фиктивный муж неожиданно всплыл перед Осоавиахимом, полностью сменившим к тому времени имидж. Теперь уже никакая вахтерша не приняла бы его за начальника сантехнического участка. Он был бы неотличим от послереволюционных изображений буржуев, если бы не роскошный каштановый парик, купленный им на рок-фестивале у очень популярного бас-гитариста, фамилию которого Осоавиахим не запомнил. Такой внушительный вид несколько умерил агрессивный пыл фиктивного мужа. Тем более, что смущение и испуг проняли Осоавиахима только после ухода жертвы.
— Ты чего, мужик, — обиженно прогудел Осоавиахим, веривший Дерибасову, что большая часть доходов уходит в «Контакт», — я же тебе не председатель кооператива. Это только главный бухгалтер может разрешить денежки вернуть, у нас предприятие солидное. А я человек маленький, у меня зарплата сто рублей. Простой советский труженик. И инвалид. Так что ты лучше к ним иди, с них начинал, ими надо и заканчивать. Чтобы все по-людски и по-божески. А их ты потряси, а как же. Потому что правда твоя.
Обеспокоенный Осоавиахим, выставив вперед гордость за свою хитрость, поехал к Дерибасову и доложил. К концу доклада на антикварном столе защебетал японский телефон.
— Миша, ты? — снисходительно удостоверился председатель кооператива «Контакт». — Помнится, и не мне одному, что, втягивая нас в эту аферу, ты божился, что все будет замыкаться на тебе…
— Я как раз собирался звонить, — затараторил Дерибасов. — Я сам только узнал. Это мой ассистент. Он нарушил инструкции…
— Кстати, о вашем ассистенте, профессор Дерибасов. Вероятно, по разработанной вами теории, преподобный Чхумлиан останется на свободе слать посылочки с сухарями нам и ассистенту? Так вот, «Контакт» уполномочен заявить, что ваша теория ошибочна. Она свидетельствует об оторванности автора от жизни. Короче, ты нарушил уговор, что все эксцессы расхлебываешь сам. И подставил нас. Так что контракт расторгается, Миша.
— Да что ты, Володя! Шлите мужика сюда…
— Да нет, послать мы решили тебя…
— Я же предлагаю все компенсировать…
— А ты уже компенсировал. Мы ему выплатили из твоей половины сверхприбыли за прошлый месяц. Честно говоря, мы были удивлены размером компенсации. Ты называл куда более скромные цифры… Ну это ладно. А вот быть уверенными, что такое не повторится, мы не можем. С этого момента все причитающиеся тебе выплаты пойдут на образование компенсационного фонда…
— Да никто больше никогда у вас не появится, — обещал Мишель, но голосу недоставало уверенности, и это чувствовалось.
— Так это же хорошо, Миша. Тогда со временем ты получишь все, что останется. А вот если получится наоборот, и должок окажется за тобой… Тогда мы попросим ребят, которые следят, чтобы нас не обижали, брать наш налог с тебя. Ну извини, тут ко мне зашли. Привет ассистенту.
Просидев несколько минут под испепеляющим взглядом Дерибасова, Осоавиахим почувствовал, что пахнет жареным:
— Ты че, племяш, расстраиваешься? Обойдется. Давай на этих волков плюнем…
Племянник, не отвечая, поигрывал пистолетом.
— Миша, родной! Убери ты это от соблазна. Нельзя человеку самому себя жизни лишать… Просто так, не на благо обществу… Всех денег не заработаешь, а прожиточный минимум на такси с коньяком мы теперь и без них иметь будем. Я ведь дело открываю. Хотел сам, но теперь по-родственному возьму в долю и тебя. Мы с братом Митрием на днях кооператив регистрировать будем. Проявим социалистическую предприимчивость. «Рыцарь» называется, понял?
— Заткнись, тупарь! — попросил Дерибасов. — Ведь убью. Да что ж мне так с людьми не везет! — простонал он. — Правильно говорят, лучше с умным потерять, чем с дураком найти.
Осоавиахим безмолвствовал. Дерибасов вышагивал по периметру толстого ковра. Горло было так же сухо, как и русло его «денежной Миссисипи». Арбатовский квартал был практически реализован. Конечно, в чемоданчике оставалось еще целое «водохранилище», но стоячая вода — это не живое дело. Тем более, что если буддо-христиане начнут репатриировать в Москву… А если они еще начнут всучивать арбатовские дома назад по той же цене?!
— Придется съездить в Назарьино, — с сожалением констатировал Дерибасов. — Ты готов?
— Ну, Мишка, — ожил Осоавиахим, обнаружив, что может разверзнуть уста, не опасаясь высшей меры. — Вы с сестрой Лидией прямо как сговорились. А ненадолго съездить я согласен. Мне надо Зинку проучить. Агрессор должен получить отпор! Она мне вчера по щеке съездила, прямо тряпкой, которой стол вытирала, дура. Знаешь, Миша, женщины — они подарков не понимают. Я ей первый опытный образец «Рыцаря» принес, а она…
— Что ты мелешь? — спросил Дерибасов. — Откати назад. При чем здесь сестра Лидия?
— Ну как же, Миша, при чем? Я разве телеграмму тебе не показывал? Третий день в кармане ношу… Видишь — «молния». Дорогая, наверное.
— Ну-ка, — встревожился Дерибасов. — Дай сюда.
— Да ничего интересного, — сказал Осоавиахим. — Я тебе ее не дам, она мне прислана. Направлена в мой адрес. И бланк красивый. Все равно ничего не понять. Вот жадная баба — слова лишнего не написала. Вот, я тебе сам прочту: «Немедленно приезжайте! Лидия».
Уже через час черный «мерседес» с Дерибасовым и Осоавиахимом на борту мчался по Симферопольскому шоссе.
— Жми, Мишка, жми! — призывал медлительный, но обожавший быструю езду Осоавиахим, развалясь в комфортабельном сиденье. — О! Так его! — и победно смотрел на очередного обгоняемого водителя.
— Все! — сказал Мишель, — теперь придется тратить с оглядкой.
— Это уж как водится, — поддержал Осоавиахим. — Это только дураки, прости, Миша, без оглядки тратят. Настоящий человек тратит с умом. Вот я — все копеечки, словно крошки со стола подбираю. Потому что хлеб — наше богатство.
— Ну, ты и жмот! — подначивал Мишель.
— Я, Мишка, не жмот. Просто я всю жизнь на сэкономленном сырье работаю. А тебе этого не понять. Потому как ты мне классово чуждый элемент. Вся жизнь в достатке, и детство счастливое, я видел. Уж я-то на своей шкуре испытал, что экономика должна быть экономной.
— А на такси кто все время катается? — разозлился Дерибасов.
— Так это же, Миша, я от необходимости на ней катаюсь. Я человек сельский, труженик полей, а в Москве так все запутано, никогда без таксиста не попадешь куда надо. Ум ведь только в мелочах и проявляется. Вот ты на баб сколько потратил? Видишь, даже сам не помнишь. Потому что живешь без централизованного планирования. А я два рубля пятьдесят копеек — пять раз в кино ходили. На Новый год с уличной елочки игрушку захватил. А на восьмое марта вербочку приметил, да вечерком веточек наломал, то-то радости было! Конфетами шоколадными, самыми лучшими, правда, баловал, так то ж без убытку… Каждому — по потребности… А Зинаида Владимировна женщина видная, и, признаться, получше многих твоих девок. Вот взять хотя бы эту твою последнюю, длинную. Кувалдой бы ее по голове сплющить, может, и получилась бы справная баба. А так, по справедливости, она бы тебе платить должна.
