Палата на солнечной стороне. Новые байки добрых психиатров - Максим Иванович Малявин
Ну местные-то жители никуда убираться не спешили – событие же. Поэтому, напротив, за первые места была даже некоторая потасовка с элементами компаративной фаллометрии и натурных испытаний буферно-таранных характеристик бюстов (размер ниже четвертого даже не рассматривался ни всерьез, ни в упор). Но ближе всех к сцене в итоге оказалась одна бабулька – классический, эталонный, можно сказать, божий одуванчик. Села на табуреточку, разгладила складки на платье, поправила шаль… нет, обошлось без кулька семечек, но легче от этого певицам не стало, и вот почему.
Начинать веселье выпало Зинаиде, и она, вдохнув честным пятым размером, затянула было «Валенки, валенки»… но тут Одуванчик, победно воздев указующий перст, бойко завопила скороговоркой: «Ой да не подшиты, стареньки!» И так на протяжении всей песни: Зина с чувством пытается выводить строчку, Одуванчик скороговоркой добивает вторую. То же самое вышло и с «Рябиной», а потом и с «Ой, мороз-мороз». Что любопытно, зал Зинаиде явно сочувствовал, но одергивать Одуванчика даже не пытался.
– Давай что-нибудь из эстрадного, – шепнула Зульфия, видя, как Зина медленно багровеет.
Однако Одуванчик знала и Пугачеву, и Ротару, и даже «Сябров». Настала пора Зульфие спасать положение. Хитро прищурившись, она затянула что-то татарское народное, но Одуванчик тут же подхватила, все той же скороговоркой: «Умырзая чыга, умырзая калка, умырзая суза сабагын».
Посовещавшись, Зина с Зулей (дело чести же!) напрягли память, потом напрягли сопровождавший (и тоже постоянно сбивающийся из-за Одуванчика с ритма) музыкальный коллектив – и выдали на-гора «Бессаме мучо».
На первых словах песни зал замер в ожидании… и тут Одуванчик выдала свою фирменную скороговорку: «Bésame-bésame-mucho-que-tengo-miedo-tenerte-y-perderte-después!»
– Вы не сердитесь на нашу Сашу, – извинялся вечером за столом председатель. – Ну вот такая она у нас. С детства на голову… ну вон как Любка на передок (кивок в сторону яркой девахи, разодетой в нечто во всех смыслах фильдеперсовое), но песни знает все. Вот просто все. Целыми днями слушает и запоминает. Ну и старается всем показать, что знает. И как ее было на концерт не пустить? Она же мне клуб по кирпичику разнесет!
В общем, убедительно сказали мне Зина с Зулей, лимоны – это для настоящего певца ртом просто ни о чем. Вот Одуванчик – это реально страшно.
Вежливые все, блин, стали!
Расхожее мнение, что в наш век (нужное определение века вставить самостоятельно) резко выросло количество нервных срывов и депрессий, не декларируют, пожалуй, лишь имбецилы, немые и маниакальные. И у каждого наготове собственный набор как фактического, так и доказательного материала. В целом схожего с таковым у других, с расхождением ну разве что в незначительных деталях.
И лишь Сергей Петрович точно знает, почему так происходит. Потому что наблюдает процесс, так сказать, изнутри. Ибо гордый диагноз эксплозивного психопата – это вам не просто так, его надо еще заслужить. Чем Сергей Петрович и занимался с юных лет, как правило курсируя по уже отработанному маршруту. То есть из тогда еще милицейского обезьянника, где встречали по одежке… вернее, по фингалам, а провожали по уму – то есть уже в компании спецбригады – в ставший практически родным дурдом.
Теперь Сергей Петрович заматерел, обрел благородную седину и немного, как это называют у нас, скомпенсировался. То есть стал не то чтобы сильно спокойнее, но теперь хотя бы предварительно прикидывает, где свой нрав можно проявить, а где – все же не стоит. И у него даже время от времени это получается. Поэтому и работу себе нашел такую, где можно смело одним нахом семерых посылахом (кажется, в каком-то ЖЭКе), и даже семьей обзавелся. Правда, там особо не забалуешь: уже на второй несанкционированный «гав» прилетает волшебная транквилизирующая сковородка – но в целом, можно сказать, вооруженная семейная идиллия.
Впрочем, мы не о его семейной жизни, мы о концепции роста нервных срывов и депрессий. Сергей Петрович ее мне однажды изложил, придя на прием (понадобилось успокоительное на всякий пожарный), в своей обычной манере. То есть за дверью кабинета сначала послышалось его бодрое «Здоровеньки салям! А ну-ка, подвинься, очкастенькая… Да мне по фигу, что без стеклышек, я другое подразумевал!», потом возмущенный ропот очереди, потом рык Сергея Петровича, поминающего всуе ацтекского бога Анукатихавсе, – и вот он уже в кабинете.
– Вы, Сергей Петрович, не выпадаете за рамки своего амплуа, – заметил я, поздоровавшись.
– Так не вижу необходимости, доктор, – пожал он плечами. – К тому же всё исключительно в лечебных целях.
– Это каким же образом?
– Все просто, Максим Иванович. И все на это закрывают глаза. Вы ведь тоже заметили, сколько стало вокруг невротиков, сколько депрессивных развелось – да как собак нерезаных! А все почему? А все потому, что вежливыми поголовно стали. Эмоции сдерживают. Ведь как раньше было? Подойдешь ты к продавщице в колбасном отделе, а она тебе завесит кусок прямо с хвостиком, не обрезав. Ну ты, понятно, возмущаться – мол, это же сколько лишнего весу! Скобочка алюминиевая, шпагат, то-се… Что она ответит? Да просто ария Брунгильды! Чистая песнь Нибелунгов! Того и гляди вломит ручищей своей, и будешь ты полет шмеля от щелчка валькирии изображать! А сзади очередь (ну вы помните те очереди) тоже не молчит, тоже тебе фаллосов полную тачку пихает. Ну и ты в ответку, понятное дело. И выходишь, значит, из магазина весь с колбасой и просветленный. Разрядка, доктор! На работе, опять же, ты мастеру слово, он тебе три – ну и пошло-поехало. И ведь не обидно никому, все выговорились, все эмоции отыграли. С соседями тоже порой исключительно на ятях только и общаешься.
А сейчас что? Да жопа, доктор. Которая есть, а слова нет. Все, падла, вежливыми стали – типа тренд такой, типа модно-нужно. Начальник тебя вежливо так этим жидким поливает, а ты только молчишь – и обтекаешь. В магазине уже и не отвести душу: все с улыбочкой, прямо медом исходят, а за пазухой небось такое держат! И тебе уже как-то неловко в ответ загибы выдавать. Нет, это я не про себя, у меня-то не задержится, но народ, доктор! Народ-то копит в себе! Не выплескивает вовремя! Оттого и страдает. А вы потом удивляетесь: отчего, мол, перед кабинетом толпа? Да вот все оттуда. Вежливые все, блин. Вот и расплачиваются.
Получив рецепт, он вышел, как обычно, хорошенько толкнув дверь наружу. Чем тут же спровоцировал дебаты на сельскохозяйственную тему: что тут за хрен под дверью вырос и оппонирующее – какого хрена так из кабинета вылетать. Потом градус спора повысился, и через
