Игорь Судак - Вышиванка для Маугли

Но справедливость торжествует только в книжках. Поэтому прапорщик Пузырев, выйдя в отставку, мог рассчитывать только на свои собственные силы. Он взял со шкафа копилку в виде жирной фарфоровой свинки, на которой его же рукой было написано «Мечты сбываются!», разбил ее молотком и благополучно купил билет до столицы страны своих грёз. Пузырёв мне признался, что когда он вышел впервые из метро на Крещатик, то от сильного эмоционального волнения, охватившего его, он едва устоял на ногах и почувствовал необходимость немного обвыкнуться - перед тем как увидеть сам «Майдан». А потом уже на «Майдане» он, суровый и стойкий, всё же уронил несколько крупных слез на плиты, овеянные легендами. А затем сел на ступеньки, прикрыл глаза, склонил голову на бок и надолго застыл, прислушиваясь к музыке недавнего прошлого. И никто из людей не обращал на него внимания – свободный человек в свободной стране, свободно отдыхающий там, где ему хочется.

Счастливая блаженная улыбка не сходила с лица прапорщика – он в Украине, в самом ее сердце! И тут произошло новое чудо - он встретил ЕЁ. Словно там наверху у кого-то очень занятого и главного вдруг взгляд случайно упал на маленького отставного забытого прапорщика, и ему щедро решили отвалить всё и сразу. Нет, Пузырёв, конечно, не был обделен у себя на родине женской лаской, но каждый раз ему чего-то сильно не хватало, и он до сих пор так и не обзавелся семьей. ОНА, как будто незнакомка из снов, сама подошла к нему, поприветствовала его на чистом украинском и присела рядом.

Он ответил, они разговорились. Незнакомку звали Хрыстына. Она рассказала, что в помаранчевые дни возила на «Майдан» еду из своего частного продуктового магазинчика и теперь иногда приходит сюда, вспомнить тот душевный подъём и набраться сил. Пузырёв не мог оторвать глаз от своей собеседницы. Ей было немногим больше тридцати – самый сочный возраст. Его покорило в ней всё – и одежда, и имя, и лицо, и мова, и её майданное прошлое. Он в ответ рассказал ей о себе и о своих нежных чувствах к ее стране. Сердце украинки было очень растрогано историей его жизни - она даже представить себе не могла, чтоб русский военный мог так горячо и безответно, да еще на таком расстоянии, воспылать чувствами к Украине. Она так и сказала: «То є у вас природний збiй, таке маленьке збочення. Так буває, наприклад, коли хлопець чи дiвчина вiдчувають себе протилежною статтю. I навiть наважаються на операцiю щодо змiни своєї статi. Ви – українець, а не росiянин. За духом. И ми виправимо цю жахливу природну помилку – ви повиннi стати справжнiм українцем». «Я согласен», - ответил Пузырёв, и они улыбнулись друг другу. «Тож спочатку ви маєте звикнути до iншого одягу», - сказала она. И в тот же день, после обеда, прогуливаясь вместе по Андреевскому спуску, она собственноручно выбрала ему и подарила самую лучшую вышиванку, в которую он там же и облачился.

Хрыстыне очень понравилось, как сидит на нем вышитая сорочка, и она сказала, что его теперь не соромно даже взять под ручку. От радости у прапорщика чуть было не выпрыгнуло сердце, оно застряло в районе адамова яблока и с минуту не давало говорить. А потом они поднялись на фуникулере и, гуляя по парку, вдруг вышли на смотровую площадку с видом на Днепр. Это зрелище было такое восхитительное, что у Пузырёва попёрли крылья. Чувства переполнили грудь. «Щоб лани широкополi, i Днiпро, i кручу було видно, було чути, як реве ревучий» - он кричал эти строки, и ветер уносил их куда-то далеко-далеко. Это всё само по себе уже было счастье, но от того, что рядом стояла Хрыстына, это счастье стало утроенным, удесятеренным, убесконечненным. На этой площадке они первый раз поцеловались. Всё! Там на небесах можете больше не помогать – вы не сумеете сделать для прапорщика ничего большего!

А потом была поездка в такси по вечернему Киеву. Пузырёв держал руки Хрыстыны в своих руках, а она рассказывала ему о достопримечательностях древнего города. А еще была ночь, полная огня и страсти. «Я тебе кохаю!» - неустанно шептал отставной прапорщик, старательно и бережно обцеловывая свою любимую. Ему казалось, он целует не просто Хрыстынку, а сама Украина, незалежна и вильна, раскрыла ему свои объятия. Украина-Хрыстынка смеялась, стонала, и шептала в ответ чаривные украинские слова. Освещаемая с разных сторон зажженными свечами, она была так прекрасна, что уснули они лишь на рассвете…

Пузырёв замолчал, словно не хотел словами как-то царапнуть воспоминания о той волшебной ночи.

- Я могу за вас только порадоваться, - искренне сказал я.

- Да я сам не могу поверить еще в своё счастье. Хрыстынка предложила мне остаться у нее, – ответил Пузырёв.

- А она киевлянка?

- Нет. Она сама из Западной Украины, приехала вместе с братом десять лет назад с пятью гривнями в кармане. Теперь у нее свой магазин на Подоле, а брат - известный ведущий на телевидении. У нее всё хорошо, только с личной жизнью не получилось, как и у меня. Игорь, ты даже не представляешь, как мне нравится Украина. Какие здесь люди! И все здесь такое уютное, привабливое. А вывески какие лагидные – многие с уменьшительно-ласкательными окончаниями - «Универсамчик», «Варенички», «Садочок», «Румяночка». У вас даже на рулоне туалетной бумаги написано «Папирчик». А названия этого папирчика подобны названиям лирических виршив – «Кохавинка», «Любава», «Лилэя», «Малинська волошка» - в России даже любимых женщин в первую брачную ночь так не называют, как у вас бумагу для мягкого места. Эта страна для меня. Я решил даже не возвращаться. Я остаюсь!

Вскоре мы вышли из кафе – Пузырёв торопился домой к любимой. Я дал ему свой телефон. И мы попрощались.

Встреча с прапорщиком оставила у меня на душе очень хороший след. «Удивительно, - думал я, – человек третий день в Украине, а уже старается употреблять украинские слова и вообще столько для меня в ней открыл. Я то раньше не обращал внимания на все эти названия магазинов, а они на самом деле все такие добрые – даже можно сказать вкусные. А что касается названия продуктов, то действительно просто поэзия – «Весела коривка», «Домашня ковбаска», «Смачный оселедчик» - если забудешься и зачитаешься, то аж слюньки начнут вытекать и потянутся тонкой струйкой до самого пола. Получается – я жил в раю и не понимал этого. Удивительный человек Пузырёв.

Вечером позвонил мой товарищ Карпуха и - стал рассказывать, как его заколебали субтитры в телевизоре.

- Представляешь, в чем психологический расчет этих уродов во власти. Получается, фильм смотришь, а мимо воли вынужденно буквы читаешь и язык учишь. Вся страна оказалась на курсах изучения украинской мовы. Человека лишили выбора. Я уже сам иногда русское слово не могу вспомнить и мушу украинское вставлять.

Я слушал Карпуху и как-то даже не сразу въехал в его проблему - после встречи с прапорщиком он был, как из другого мира. Мне это показалось такой ерундой – ведь столько вокруг всего замечательного. Жизни надо радоваться, уметь видеть в ней только хорошее – ведь это, оказывается, так легко.

- А ты вырежи небольшую картонку и прикрой эти субтитры снизу – вот и решение вопроса, - посоветовал я ему.

- Какой ты умный! – сказал Карпуха. – Сделал я уже давно такую картонку. Но всё равно какая-нибудь строка время от времени вылезает сверху и напоминает тебе, что ты мышь подопытная, а не человек. Мушка-дрозофила, а не личность. Да и вообще, а чего это ты сегодня такой добрый?

Я рассказал ему о прапорщике.

- Да, трудный случай. Твой прапорщик, судя по всему, нездоров! Слушай, а приводи его ко мне – я ему мигом глаза распечатаю и шоры поснимаю. Не хочешь? Ну ладно. Он всё равно через полгода, если в нем жива человеческая гордость, сам прозреет. Готов поспорить на ящик горилки.

Я рассмеялся:

- Я еще с прошлого спора коньяк не выпил. Куда мне столько?

- Ну как знаешь…

Вот Карпуха, подумал я, положив трубку, он сам боец, каких мало, и думает, что все люди, как и он, должны только тем и заниматься, что воевать за свои права. А у людей жизнь то одна и проблем других хватает. И потому им часто легче приспособиться, чем вечно противостоять. Не имущество же у них забирают, не близких, не дом и не здоровье, а всего лишь язык…

А у Юрия Пузырёва всё будет супер. Я был уверен в этом. И я ошибался.

Через месяц он мне позвонил.

- Привет… Это Пузырёв…

- Здорово, Юрий, - обрадовался я. - Рад слышать. Как жизнь? Как медовый месяц?

- Нормально, - произнес он как-то не очень бодро. - Игорь… Ты мне можешь ответить на один вопрос?

- Конечно.

- Скажи, а почему здесь люди, сами говорящие на русском языке, отдают детей своих учиться в украинские школы?

- О-о-о! Так вы уже что - прибавления ждете? Поздравляю.

- Да нет, я серьезно… – Пузырёв даже не усмехнулся. - Я, правда, не могу понять. У меня наверно, что-то с головой. Я тут с кем не разговаривал, все твердят – нужно знать родную мову, мову предков… Как будто русский, на котором они говорят с детства, им не родной.