Майю Лассила - Воскресший из мертвых

Потуже подтянув ремень, он свысока добавил:

— Ни к чему это вытаскивать из моря босяков!

Ханкку пытался что-то сказать, но Ионни презрительно перебил его:

— Уж если босяк сунулся с пристани в воду, то твое дело сказать ему вслед: „Счастливого пути“. И пущай он спокойно лежит на дне моря!

Такое безбожие удивило Ханкку, и он попытался образумить Ионни упреками:

— Перестань ты говорить такую чертовщину! Или у тебя вовсе души нет?

Это вконец рассердило Ионни. И, чтобы избавиться от Ханкку, он сделал вид, что не слышит его речей, и заторопился уйти. Схватив шапку, он пошел к выходу, сердито бурча:

— Твое дело сказать: „Скатертью дорожка“, „Счастливого пути“, если босяк нырнул в море.

С этими словами Ионни исчез, оставив своего спасителя без вознаграждения.

Он тайком проскользнул за ворота и, очутившись на улице, где не грозила опасность, еще раз со злорадством сказал:

— Да, Ханкку, твое дело сказать: „Счастливого пути“, если босяк барахтается в море!

Убежав от своего спасителя, Ионни направился к агенту Науккаринену узнать, нет ли у него на примете подходящего имения. Оказалось, что есть. В объявлениях сообщалось, что в районе Тампере продается имение помещика Пунтури. Цена этого имения составляла пятьдесят тысяч марок, но поскольку имение было заложено под ссуду в тридцать тысяч, то от покупателя требовалось всего лишь двадцать тысяч наличными.

А Науккаринен уже слышал стороной, что Ионни выиграл двадцать тысяч, и поэтому подумал, что это имение как раз пригодно для него.

В общем он принялся расхваливать имение, привирая ровно вдвое. Особенно он хвалил лес. В объявлении было кратко сказано, что „лес хороший“, а Науккаринен, как энергичный и умелый агент, не пожалел своей фантазии и сообщил о лесе более обстоятельно.

— Если этот лес продать, — сказал он, — то полностью окупишь стоимость имения, и еще у тебя половина останется. Так что если захочешь, то получишь от этой сделки сто тысяч чистого дохода.

Прищурив глаза, агент посматривал на Ионни, ожидая, что он на это скажет. Но Ионни, крепкий, как бревно, молчал. И только потом, размышляя о лесе, спросил, где находится эта чудо-усадьба. Науккаринен не соглашался дать ему адрес, пока не получит условленного задатка в пятьдесят марок.

Однако Ионни медлил с этим. И тогда агент с невинным видом сказал:

— Ведь этот коммерции советник Лундберг тоже на продаже леса разбогател.

Тут агент принялся закуривать, словно этот коварный разговор не очень-то его занимал. Потягивая дымок из трубки, агент Науккаринен как бы между прочим произнес:

— Да, этот твой тезка состряпал свои миллионы, покупая и продавая лес.

Ионни безмолвно слушал все это. Науккаринен притворно покашливал. Затем, придав своему голосу самый обыденный тон, сказал, сам удивившись своему вранью:

— Ведь вот тоже старик Ионс Лундберг купил на первых порах одно имение… Заплатил за него неполных тридцать тысяч… А потом взял и продал лес, который был при имении… И от этой продажи выручил свой первый миллион…

Тут Ионни начал сдавать. Огромные леса и миллионы были почти что в его руках.

— Да, — медленно сказал он, — миллион у меня быстро накопится, если я начну спекулировать, как посоветовал мне мой тезка, коммерции советник Ионс Лумпери.

Итак, дело было сделано. Ионни уплатил задаток, и Науккаринен дал ему адрес имения. Получив деньги, он все еще продолжал нахваливать его:

— С этого имения потекут к тебе соки-денежки.

Но тут агент, вспомнив наконец, что он еще не сообщил покупателю стоимость имения, с воодушевлением сказал:

— И всего-то-навсего надо заплатить за имение двадцать тысяч наличными.

Услышав это, Ионни заскреб свой затылок. Ведь у него всего-то было две тысячи, да и в тех порядочная брешь. Да, миллионы его, кажется, начали тускнеть. Ионни переспросил:

— Как вы сказали? Всего двадцать тысяч?

Получив утвердительный ответ, Ионни молча опустился на стул, как куль с овсом. Ему показалось, что от него отняли миллионы, которые уже почти что позвякивали в его карманах. Но особенно обидным показалось ему, что он дал агенту задаток в пятьдесят марок.

Науккаринен из вежливости что-то говорил, но в конце концов это ему надоело, и он с нетерпением ждал, когда уйдет Ионни.

Но Ионни долго и безмолвно сидел. И чтобы прервать это безмолвие и ускорить его уход, Науккаринен спросил:

— Ну так как же, понравилась тебе наша сделка? Ионии очнулся. И, не посвятив агента в свои денежные дела, небрежно ответил:

— Сделка наша ничего особенного не представляет собой.

И, уходя, добавил на прощанье:

— Не хитро жить на свете, если имеются крупные наличные деньги.

Теперь все помыслы колбасницы Лизы были сосредоточены на Ионни. Все больше и больше она убеждалась в том, что совсем не худо бы стать его женой.

Конечно, прямым путем как-то было неприлично свататься самой невесте. Поэтому Лиза наняла Кайсу Нукури, чтоб та скорей подвинула ее дело. Причем Лиза посоветовала Кайсе настроить Ионни на женитьбу только лишь путем намеков и разговоров.

Но Лизина сестра Мари оказалась против всей этой брачной затеи. Она была замужем за портным второго разряда и поэтому считала скандальным иметь в родственниках какого-то босяка.

— Да на что тебе этот босяк? — презрительно фыркнула она.

Лиза вскочила, как ужаленная, и с достоинством ответила:

— А чем он хуже любого мужчины? Слава богу, у него душа есть.

После этого Лиза снова пригласила к себе сваху Кайсу Нукури и просила ее ускорить дело. Однако, беседуя с Кайсой, Лиза ворчала, как бы продолжая спор с сестрой:

— Ничего, дорогая, с двадцатью тысячами Ионни стоит дюжину таких господ, у которых в кошельках всегда пусто.

Лиза была совершенно уверена, что у него двадцать тысяч, иначе она не сказала бы так.

Тем не менее, занятая варкой колбас, она жалобно простонала:

— В моем возрасте, Кайса, и такого заполучить нелегко. Кто я такая? Старая, толстая базарная баба, которую развезло, будто хорошую кучу.

В этих словах слышалось уже презрение к самой себе. Однако сваха не сочла нужным хотя бы из приличия возразить. И тогда Лиза, сердито схватив с огня кастрюлю с колбасами, чтоб слить воду, решительно заявила:

— Как тут ни вертись, а ничего лучшего не отхватишь.

Кайса подтвердила это и, затянувшись из трубочки, солидно изрекла:

— Главное, чтоб это был мужчина, а остальное не так уж важно.

Кайса Нукури пришла к Ионни, когда тот обедал. Покуривая свою трубочку, она завела с ним коварный разговор о нравственных добродетелях Лизы. Уминая картошку, Ионни ни о чем, конечно, не догадывался.

— Что ж, Лиза, вообще говоря, объемистая штучка, — одобрительно отозвался Ионни в ответ на пышные рассуждения Кайсы.

Видя в этих словах почти согласие, Кайса осмелела и открыто приступила к делу, заявив:

— Уж если богатство свалилось как снег на голову, то пора тебе, Ионни, обзавестись своей женкой.

В ответ Ионни яростно жевал картошку. Кайса не переставая говорила. И у Ионни, наконец, возникло подозрение — уж не является ли Кайса посланницей любви.

Закончив свою трапезу, Ионни спросил:

— Как понять твои намеки, Кайса? С какой именно целью ты расхваливала мне Лизу?

На это сваха ответила уклончиво, чтоб вызвать Ионии на решительные шаги:

— Да нет, я просто так болтала.

Но тут же она не без лукавства добавила:

— Просто подумала — если да, так да, а на нет и суда нет.

Эта фраза, наконец, прочистила мозги Ионни. Расправившись с едой, он встал из-за стола и, поймав нужную мысль, сказал:

— Так вот почему Лиза ухмылялась на рынке. Значит, неспроста эта курочка кудахтала.

Но вслед за этой мыслью мелькнула мысль о двадцати тысячах Лизы. И тогда ослепительный свет блеснул в его глазах. Кажется, опять возникла возможность купить усадьбу помещика Пунтури. И, кажется, опять впереди видна дорога миллионера.

Дело закрутилось. Лиза хлопотала, точно все уже было решено. Она даже пришла к Ионни на дом, чтобы ускорить развязку.

И тут дома, как и на рынке, она опять прибегла к тем же испытанным приемам лести и нежности, перед которыми не может устоять ни один мужчина.

Именно с этого начала Лиза, войдя в его комнату.

— Ах, этот Ионни, — сказала она, сладко улыбаясь, — вечно он скажет что-нибудь такое… Получи, говорит, с меня с этой тысячной… Ведь скажет же так…

На этот раз Ионни торопился застать агента Науккаринена, и поэтому у него не было времени беседовать с Лизой о пустяках. Натягивая на себя фрак, Ионни со всей решительностью сказал:

— Вот что, Лиза…

Но тут он осекся. Ему хотелось сказать: „Вот что, Лиза, давай поженимся“. Но осторожность не позволила ему закончить эту фразу. И тогда он, торопливо повернув разговор на другую тему, договорил: