Андрей Ангелов - Безумные сказки Андрея Ангелова
Сидоркин потянул дверь игуменского кабинета и очутился внутри. Феофил сидел за столом, глубоко погружённый в чтение. Он был так увлечён процессом, что даже не слышал, как Саня зашёл.
Сидоркин кашлянул. Ноль эмоций.
— Аббат! — позвал негромко Саня. Никакого ответа.
— Ээй! — крикнул Сидоркин, он пожевал губами и добавил. — Фе…фил?..
— Ааа?.. — настоятель встрепенулся. Затем поднял глаза, нежданно улыбнулся, показал рукой. — Присаживайся!
Возле единственного окна стоял стул, перед ним таз с водой.
Сидоркин подошёл к стулу, переставил его на полметра и сел.
— Разувайся! — скомандовал Феофил, вставая.
— Зачем? — удивился послушник.
— Буду мыть тебе ноги! — ответствовал игумен, закатывая рукава.
— Чтоо? — поразился Саня.
— Сегодня Чистый четверг! — со значением произнёс настоятель.
— Я знаю, что четверг… — протянул Сидоркин. — Слушай, ты случайно не педик?..
Игумен стал подходить, расставив поднятые руки, как хирург, готовый к операции.
— Сто-ой! — вор вскочил, спрятался за спинку стула. Предупредительно выставил вперед ладонь. — Не надо! Не подходи! У меня три ходки, но я никогда не имел мужиков, не говоря уж о том, что мужики не имели меня! Так что ты ошибся адресом!
— Сынок, ты не понял меня… — мягко произнёс Феофил. — В четверг перед Пасхой у нас все моют друг другу ноги…
— Ну и мойте, я-то тут при чём? — сопротивлялся карманник, отступая задом к выходу.
— Брат Александр, это новозаветная традиция, запечатлённая в Писании! — игумен остановился возле стула. — В данный день Иисус мыл ноги своим ученикам и наказывал им делать то же самое своим знакомым в дальнейшей жизни… А также учить этому людей!
— Да ты что!? — Сидоркин остановился. Опустил руки. — Но… для… чего!?
— Тем самым Иисус показывал, как надо вырабатывать кротость и смирение в себе! Кроме того, мытьё чужих ног — хороший способ укротить гордыню… Я сегодня накричал на тебя и выругался, тем самым войдя во грех… Мне не очень приятно мыть твои ноги, они, наверно, жутко воняют после коровника… — Феофил опустил голову, затем резко вскинул. — Но я желаю смирить свою плоть, искупить грех и встретить Пасху с чистым сердцем! Поэтому разувайся, садись на стул и не сопротивляйся!.. Потом, как я и обещал, мы вместе пойдём в часовенку и я помогу тебе уговорить Иисуса на то, чтобы он помог тебе… — Феофил замолчал, подвигал нижней губой. Похоже, он сам запутался в замысловатом предложении. — В общем, ты знаешь, о чём мы будем просить! — закончил игумен.
— Ну, ладно, — Сидоркин вновь присел, стащил галоши и носки, пробормотав: — Хорошо, что Иисус мыл только ноги.
Настоятель нагнулся, переставил таз к стулу, встал на колени. Карманник опустил ступни в воду.
15. Вторая ночь: кража
Давно уже стемнело. Луна стояла в последней четверти. На территории монастыря не слышалось ни шороха. От угла храма отделилась тёмная фигура, перебежала несколько метров до входа в церковь, потянула на себя дверь и исчезла внутри.
Прошла минута, в алтаре вспыхнула зажигалка, осветив Санькино лицо. Он повёл рукой… Язычок пламени выхватил из мрака выключатель, находящийся прямо у царских врат, рядом с вешалкой, на которой висели рясы: белая, чёрная, голубая. Карманник щёлкнул выключателем. В алтаре загорелся электрический свет от 4-х светильников, закреплённых по углам комнаты. Сидоркин положил зажигалку в карман брюк, приблизился к широкому деревянному столу посреди алтаря — Святому Престолу. Он был накрыт двумя скатертями — одна из них, конечно, плащаница, о чём Саня не имел ни малейшего понятия, для него это были просто две скатерти — коричневая, сверху белая. На столе лежала Библия в красивом переплёте.
— Кажись, этот стол мне и нужен, — вымолвил Саня, сжимая в руках выдергу. Потом положил инструмент на пол, рядом опустил Библию. Одновременно сдёрнул обе скатерти. Стол обнажился. Вор обошел его кругом, глядя с прищуром, увидел две шарнирных петли, соединяющих столешницу и основание. На всякий случай ощупал их рукой.
— Отлично! — обрадовался Санёк. — Выдерга не понадобится. Похоже, герцог напутал насчёт взлома, всё гораздо проще.
Карманник взялся двумя руками за столешницу, она легко поддалась, как крышка от шкатулки. Сидоркин откинул эту «крышку», заглянул внутрь Престола, практически нырнул в него, что-то схватил и выпрямился. В руках у воришки оказался коричневый ларец с двумя ручками по бокам — рака. Карманник опустил раку на пол. Вернул столешницу в исходное состояние, укрыл Престол скатертями, кинул Библию на место. Стащил через голову рясу, расстелил на полу. Переставил раку на рясу, секунду подумал. Лицо выражало интерес. Вор опустился на корточки, открыл лакированную крышку. Его взору предстали кости, кое-где обтянутые остатками кожи. Черепа не было. Сидоркин вытащил один мосол, повертел в пальцах, бросил назад и хотел уже было захлопнуть крышку, но тут… Какой-то мутный блеск в раке привлек Санино внимание. Там, под грудой костей, что-то лежало. Карманник запустил руку в ящик и вытащил это ЧТО-ТО. На ржавую проволоку, свёрнутую кольцом, были нанизаны два жёлтых ключа. Саня позвенел ими, раздался мелодичный звон.
— Золото! — сразу определил Санёк.
Внезапно он насторожился, с улицы слышались чьи-то негромкие, но уверенные шаги. Саня затих, звук, кажется, усилился. Вор положил ключи рядом на пол, вскочил, метнулся к вратам, перепрыгивая через раку. Нога зацепилась за открытую крышку, ящик с тихим грохотом перевернулся, часть костей рассыпалась.
— Чёрт! — выругался послушник, мельком оглянувшись. Он припал к щели царских врат. — Вот чёрт! — выругался ещё раз.
Вор бросился назад, стал в спешке кидать кости в ларец, прикрыл крышку, завернул раку в рясу. Подхватил, огляделся, бросился к занавескам в левой части алтаря. Нырнул за ширму. Глазам предстала клетушка размером полтора на полтора метра. Здесь были столик, стул и этажерка с книгами. На стене электрический светильник. Сидоркин поставил раку на стол, выглянул из укрытия, чуть раздвинув занавески. На полу возле Святого Престола мирно лежала выдерга, в 30-ти см от неё золотые ключи.
— Ах, чтоб тебя! — Сидоркин двумя прыжками одолел расстояние до Престола, схватил забытые предметы. Кто-то кашлянул уже совсем-совсем близко. Ворюга рванул за спасительные занавески.
Царские врата распахнулись, вошёл игумен Феофил. Осмотрелся, укоризненно покачал головой:
— Кто это свет не потушил? Не экономим керосин!
Монах стал перебирать одежду на вешалке. Санькины очи наблюдали за ним сквозь щель между косяком и шторой. Настоятель вытащил из карманчика чёрной рясы упаковку жёлтых таблеток, одну положил в рот, упаковку сунул себе в карман. Шумно вздохнул, сделал шаг к вратам… вдруг остановился, уперев взор в пол у Престола. Нагнулся, поднял маленькую косточку, оглядел, ощупывая пальцами:
— Кажется, куриная, — пробормотал черноризец, покачивая головой. — Сейчас же Великий пост! — он подошёл к окну, открыл форточку, выкинул туда косточку, прикрыл фортку назад, сказал рассудительно:
— Какая сволочь, интересно, жрёт наших кур? Завтра надо пересчитать несушек!
Игумен пересёк алтарь, выключил свет, закрыл царские врата и стал удаляться.
Саня выдохнул. Для уверенности выждал ещё минутку. Потом в темноте засветился экран мобильного телефона. На нём, под пиканье кнопок, появились подряд четыре цифры «6», стрелка показала вызов. Затем экран метнулся вверх.
— Алло, — во мраке раздался Санин голос. — Хрыщ?.. Узнал? Короче, ящик у меня. Подъезжайте… Ага, хорошо… Через десять минут у ворот зоны… — Сидоркин нетерпеливо фыркнул. — Ну да, монастыря. И передайте дьяволу, пусть платит премию за досрочно выполненную работу!.. Алло, алло! Отключился, гад!
* * *Прошло несколько минут, дверь церкви медленно приоткрылась, высунулась Санькина голова. Никого не заметив, Сидоркин выскочил наружу, скачками пробежал 20 метров до флигеля. Поставил раку, обмотанную рясой, в угол у ворот, осторожно забарабанил пальцами по окну.
— Кто та-ам? — послышался тонкий голос инока.
— Открывай, Серёга, это я — Саня! — быстро произнёс карманник, посекундно оглядываясь назад.
Щёлкнул шпингалет, в темноте, на пороге, стоял Сергий.
— Ты чего без света сидишь? — решил удивиться послушник. — Или спал?
— Игумен Феофил запрещает жечь электричество без крайней необходимости… — грустно ответил монах. — Говорит, темнота способствует более искренней молитве… А у меня бессонница… — инок вздохнул.
— Сочувствую, — ухмыльнулся карманник. — Отпирай ворота, сейчас подъедет мой приятель.
— А где твой мешо-ок? — уставился инок на пустые руки вора. — Ты же сказал, что еды будет много и возьмёшь мешо-ок!..
