Михаил Серегин - Дембельский аккорд
– Отпустите, наверное, – уныло и жалобно сказал Фрол, скрючившийся на подножке и пытающийся уловить хоть какие-то звуки с вершины холма. Несколько раз ему показалось, что он слышал лязг затворов, потом – что чуть громче заработали движки. Леха Простаков не иначе что-то себе на ногу уронил – его-то голосину ни с чем и ни с кем не спутаешь, хотя он явно старался загнуть про чью-то неразборную мать потише и покороче. – Ну зачем с нами что-то еще делать?
– Да нет, служивый, – вздохнул самый крутой бандит этой трассы. – Уберу я вас. Слишком уж много видели. Если бы там, наверху, менты сидели, может, и отпустил бы. Что мне с тех ментов, что им с меня?.. Но наша доблестная милиция сейчас вовсю мигала бы и орала в матюгальники. Даже если там какой-нибудь ОМОН или СОБР... Вот если жить хочешь, сержантик, – уговори этого доброго водилу, который тебя на смерть привез, сказать – ну кто его крышует, а? Волжские? Или с Мечетки ребята? Ну вот кто там, наверху, моих мог прижать? Может, ты сам знаешь?
– Догадываюсь, – неожиданно набрался смелости Валетов. Все изумленно уставились на него.
– Ну-ка, ну-ка, скажи, кто бы это мог быть? – ласково подбодрил маленького солдата Потрошитель. – Не стесняйся, ничего тебе никто не сделает...
– Мудрецкие там, – тихо, почти шепотом выговорил Фрол. – Никогда не слышали? А я вот – еще пока служил, наслушался. Звери, не люди! Если захотят – за пять минут тут всех передушат, и уехать от них тоже не получится. Не догонят, так потом выследят!
– Вот ни разу не слышал! – удивился бандит. – А чего им от меня-то нужно? Ну, поговорили бы по-человечески, разрулили, но вот так зачем?
– Да не вы им нужны... – начал было объяснять Валетов, но тут в кармане Потрошителя ожил и запищал сотовый. Все замерли и не дышали, пока трубка поднималась к уху.
– Я вас слушаю... – солидно и неторопливо произнес главарь. Потом неожиданно поперхнулся, закашлялся, глаза его почти сравнялись размерами с дырами подшлемника. Наконец он выдавил из себя только одно слово: – Ка-а-аво-о-о?!
Огромные глаза поднялись на скромно сидящего на подножке солдатика. Женька-Потрошитель, гроза дорог и «дальнобойщиков», судорожно сглотнул, прикрыл трубку широкой ладонью и наконец произнес:
– Валетов, это тебя!
– А кто спрашивает-то? – Фрол тоскливо смотрел на вершину холма, где неподвижно застыли две пары огоньков.
– Кто спрашивает? – послушно повторил в трубку Потрошитель. Потом дернулся и чуть не поперхнулся снова. Совершенно обалдевшим голосом пробормотал: – Валетов, с тобой какой-то Юра Мудрецкий очень хочет поговорить!
– Скажите ему, что меня нету! – посоветовал воспрянувший духом химик. Какую игру затеял его командир, он еще не понял, но решил поддержать как мог.
– Его нету... – передал главарь. Кивнул, с тяжелым вздохом сообщил: – Не отвертишься, они тебя в прицел разглядывают! – И добавил от себя: – А ведь я тебе все-таки поверил тогда! Нет, пацан, лучше бы ты и в самом деле от командира сбежал!
– А я и сбежал, – дернул плечами Фрол. – Точнее, уехал. Слушай, скажи ты им, что я все равно не выйду! Пусть что хотят делают, мне уже все равно!
– Слушай, командир, он говорит, что ему уже все равно и он не выйдет, можете делать что хотите! Ага... Ага... Понятно, сделаем! В лучшем виде, Юра, не беспокойтесь! А-а, так вы меня тоже знаете! Ну, со знакомством... Сейчас он у вас будет!
– Не буду!!! – заорал Валетов, пулей вскакивая в «Мерседес» и захлопывая за собой дверцу. Уже изнутри добавил: – Вот сейчас запрусь... уже заперся... и пошли вы все! Пусть здесь убивают, не пойду я к ним!
– Он в машине заперся, говорит, пусть убивают... Живым? Что-что?!! – Борода Потрошителя затряслась, подшлемник на голове начал заметно приподниматься. – Да я же не... да как же... ну... ладно меня, хоть пацанов выпусти... ах ты!!!
Толстый бандит медленно опустил руку с мобильником. Вялым движением стянул подшлемник с головы – открылось чуть грубоватое, морщинистое и обветренное лицо мужика лет сорока, не меньше, чем-то похожего на Высоцкого в знаменитом когда-то фильме «Вертикаль». Потрошитель медленно повалился на колени перед трехлучевой звездой на радиаторе и поднял глаза вверх, высматривая за лобовым стеклом лицо беглеца – причем дважды беглеца, которого он не сумел вовремя раскусить.
– Христом-богом, парень... мужик... выйди ты к ним! Они сказали тебя за минуту живым доставить, потом всех перестреляют! Ну сам посуди: сколько народу из-за тебя поляжет! Шоферов пожалей, так-то вот ты им за добро-то платишь! Моих мужиков пожалей, семьи их, детишек – не от хорошей же жизни на трассу вышли, два села и завод с нашей добычи кормятся! Работы нету, колхозы развалились, пшеницу хоть скоту на корм пускай, по таким ценам спекулянты скупать сговорились! Я сам вот, – кулак с подшлемником несколько раз ткнулся в грудь, – я ж сам учитель бывший! Русского языка! Словесник, можно сказать! А ты посмотри, до чего дошел! Ну выйди ты к ним! Не знаю ваших дел, зачем ты им сдался, но только если выйдешь – обещали всех отпустить! Ну, время же!!! Мы, конечно, просто так тоже не сдадимся, люди мы русские, как сможем, повоюем...
На холме вспыхнул прожектор. Скользнул лучом по дороге, ослепил всех и начал шарить по склону, то и дело останавливаясь на подозрительных кустах и ямах. Когда луч ушел в сторону, под сияющей точкой отчетливо обозначился угловатый лоб бронемашины. «Реснички» над черными провалами смотровых люков качнулись и медленно, одна за другой, захлопнулись. Левее загорелась еще одна огромная звезда. Басами взревели моторы.
– ...а может, и не повоюем! – закончил фразу словесник-главарь и вскочил на ноги. Заорал своим: – Уходим, мужики! Бросай все, уходим! Спасайся кто может!
Но спасаться было уже поздно. Минута, отведенная Мудрецким на выдачу Валетова, закончилась. Кроме того, теперь, когда Фрол был в относительной, но все-таки безопасности – и не путался бы под ногами, – его командиру дышалось как-то свободнее. И он вздохнул, похлопал по ноге сидящего за пулеметом «бээрдээмы» Заботина, сказал, прижав ларингофоны: «Ну, с богом! Поехали!» – и прижал небольшую черную кнопку.
Коротенькие стволы на башенке броневичка захлопали один за другим, выбрасывая быстрые красные молнии. Рядом с ними летели длинные алые нити трассеров, вырывающиеся из плюющегося оранжевым пламенем пулемета. Ночь наполнилась грохотом и истошным воем. Небо осветилось розовым, по нему вперемешку полетели шустрые тонкие искры и неторопливые огненные шары. В ложбинки под машины дружно ныряли и налетчики, и их недавние жертвы. Под фургонами сразу стало как-то тесно, но никто не обижался и не вспоминал былого.
Фары на холме двинулись, но не по дороге, в забитую машинами выемку, а по ее краям. Одна машина чуть проехала, развернулась и осталась наверху; вторая, после первого огневого шквала неторопливо и мерно постукивающая короткими очередями, покатилась вниз по склону, обходя затор по плавной дуге. Трассера шипели высоко над фурами, уносились куда-то в сторону далекой Волги и там гасли.
– Мертвая зона! – первым, как и положено предводителю народных масс, сообразил бывший учитель, а ныне Потрошитель.
– В степь, мужики! На хрен из этой ямы, пока не достает! Сейчас же они снизу зайдут! Из ложбины – и дальше разбегаемся, всех по степи не найдут! Бегом, бегом, бегом!
Сам он не бежал. И не потому, что главарю это неприлично, – просто не мог. Прихрамывал Потрошитель, и весьма существенно прихрамывал. Буквально ковылял. Подбежали двое самых верных соратников, ухватили под руки. Из-под машин выскакивали люди, карабкались на откос, на бегу бросали в сторону блестящие в ярком прожекторном свете ружья...
Броневик крутнулся на месте, с его кормы веером разлетелись длинные искрящиеся хвосты. Над бегущими засвистели длинные стальные стержни, воткнулись впереди широкой дугой, вспыхнули факельной цепочкой. Тут же наверху, там, где оставалась вторая машина, сухо зарычало, забилось сдвоенное пламя, вытянулось толстыми красными плетьми и хлестнуло по степи. В алом свете трассеров и белых вспышках разрывов заклубилась перемешанная с осколками пыль.
– Назад!!! – перекрывая грохот, заорал хромой главарь. – Назад, там зенитка!!! – И тихо сказал своим помощникам: – Хотя один хрен – от нее и под фурой не спасешься... Поймали нас, ребятки. Одна надежда – по машинам стрелять пока что не будут, там этот их сидит... который им живым нужен. Пошли туда, что ли...
– Не-ет, Женька, ты народу живым нужен! – вдруг выкрикнул один из телохранителей. – Ну-ка, мужики, взялись! Несите его! К машине!
Брыкающегося Потрошителя третий соратник-телохранитель подхватил еще и под ноги, все трое дружно крякнули от навалившейся тяжести и потащили куда-то в обход «Кировца», не обращая внимания на бурный поток русской словесности. Как и положено филологу, бородач в совершенстве владел и той частью русского языка, которой дети обучались без его помощи, но сейчас она мало чем могла ему помочь – разве что облегчить душу и помочь выразить чувства...
