Александр Стефанович - Париж ночью
— Я три года прожил в Стамбуле, замечательный город. Я покажу вам такие места!
Для начала он затащил нас в какие-то торговые ряды. На нас налетела толпа попрошаек и мелких торговцев.
— Какие ты любишь часы? — спросил меня американец.
— «Лонжин», — ответил я.
— Принесите мне «Лонжин», — приказал американец прилипалам.
Через пять минут в его руках уже была подделка часов этой фирмы, сработанная местными умельцами.
— Я тебе дарю «Лонжин», — громогласно заявил американец и протянул мне коробку.
— Спасибо, но у меня уже есть часы, — вежливо отказался я.
Это его нисколько не смутило, и он с тем же картинным жестом протянул коробку моей подруге:
— Возьми на память обо мне.
Она ответила:
— Я ношу только «Картье», спасибо. — И тоже не приняла подарок.
Американца это озадачило.
— Возьми себе, ведь у тебя нет часов, — предложил я.
— Сколько? — спросил американец у мальчишек.
— Сто долларов, — закричали ему со всех сторон.
— Очень дорого! — заявил он, слегка меня удивив, ведь настоящие часы «Лонжин» стоили куда дороже. — Заберите их обратно, — сказал он, возвращая коробку торговцам.
Но никто ее не взял. Наоборот, со всех сторон раздались выкрики:
— Ты это уже купил! Отдавай деньги! — И в мгновение ока вокруг нас сомкнулась злобная толпа.
Тут американец нас поразил. Он вдруг свернул свое тело в клубок, подпрыгнул, и его длиннющая нога резанула воздух, сокрушая челюсти и носы турецких коробейников.
Торговцы бросились в одну сторону, а наша троица — в другую. Мы укрылись в какой-то подворотне.
Отдышавшись, он гордо спросил:
— Ну, как я их?
А я подумал: «Как бы от него избавиться?» Но не тут-то было. Американец вцепился в нас как клещ, постоянно напоминая, что он только что спас нас от неминуемой гибели. А о том, что мы попали в этот переплет по его милости, естественно, ни слова.
Потом он вызвался показать нам фантастический, по его словам, ночной клуб возле отеля «Хилтон». Битый час мы бродили по каким-то трущобам. Если он действительно жил в Стамбуле три года, то, очевидно, у него развился сильный склероз.
Наконец он решил привлечь к поискам одного из местных сутенеров. Они вокруг просто кишели.
Сутенер завел нас в первый попавшийся подвал, действительно оказавшийся клубом, но совсем не таким шикарным, как описывал его американец.
— Мне нужна девушка, — заявил он сутенеру, и тут же рядом с ним появилось милое существо, назвавшееся студенткой из Колумбии.
Чему могла учиться в Стамбуле студентка из Южной Америки — это отдельный вопрос.
Мы с подругой выбрали себе место неподалеку от сцены в маленькой ложе, а американец со своей колумбийкой разместились в соседней. Правда, сначала он хотел примоститься возле нас на подушках, но за низким столиком его длинные ноги никак не умещались.
Мы взяли себе фрукты и чай, а американец заказал виски для себя и джин с тоником для колумбийки. Та молниеносно осушила свой стакан и потребовала следующий.
На сцене начался концерт. Сладкоголосый певец исполнял турецкие песни, а в перерывах местные красавицы ублажали публику танцем живота.
Это было довольно противное зрелище. Турчанки демонстрировали непомерные объемы своих телес. И это развивалось в геометрической прогрессии. Если первых танцовщиц можно было назвать просто толстыми, а следующих жирными, то дальнейшие вызывали ассоциации с носорогами, бегемотами или слонами. Всех превзошла последняя красотка неимоверной толщины. Ее объемы превосходили все мыслимые и немыслимые параметры. Даже в дверь она могла войти только боком, да и то с помощью проталкивавших ее охранников. Жир свисал с нее килограммами, а объемы живота и двух невероятных окороков просто невозможно было измерить — не нашлось бы такой рулетки. Даже передвигаться самостоятельно она не могла. Две другие толстухи, которые на ее фоне казались больными дистрофией, подвели так называемую танцовщицу к сцене и уложили на коврик. Женщина-бегемот с трудом приподняла свою попу и колыхнула ею из стороны в сторону. Меня чуть не вырвало.
Но что было с турками!
Они вопили, свистели и визжали от восторга. Повыскакивали с мест и подбежали к сцене. Каждый хотел лично пошлепать это чудовище по телесам. На нее пролился такой дождь из бумажных денег, что ее фантастических размеров задница оказалась скрытой под купюрами. Это была кульминация шоу.
Я подозвал официанта, попросил счет. За несколько апельсинов, дыню и пару чайников чаю он насчитал нам сорок долларов, но я спорить не стал, видя, как турецкие любители больших тел выбрасывали тут целые состояния. Я дал ему полтинник.
Поблагодарив за чаевые, официант, улыбаясь, поклонился и шепнул, кивнув в сторону американца:
— Ваш друг — плохой человек!
В этот момент и сам американец обратился ко мне:
— Заплати и за мой стол тоже.
Он не сказал, «выручи меня» или «окажи мне услугу». Нет, он как бы давал мне указание оплатить пьянку не только его самого, но и колумбийки, которая, как я заметил, безостановочно хлестала джин.
— А в чем проблема? — поинтересовался я.
— У меня немного не хватает денег, — сморщился он.
— Сколько? — спросил я.
— Сколько? — переспросил американец у официанта. Тот заглянул в счет:
— С вас за два виски — пятьдесят долларов, и за четырнадцать джин-тоников девушки — триста пятьдесят. Всего с вас четыреста долларов за выпивку и восемьдесят — за закуску.
— У меня нет с собой таких денег, — твердо сказал я. Тогда американец заорал на весь ресторан, поднимаясь над официантом как гора:
— Сколько? Сколько ты насчитал? Ты решил меня надуть? Да ты знаешь, с кем ты связался? Я из Соединенных Штатов!
Тут подошла охрана и предложила американцу обсудить эту проблему с администрацией.
— Подожди меня пять минут, — попросил янки.
Через четверть часа ко мне снова подошел официант:
— Вы — хороший человек. Ваша женщина — хороший человек! А мистер — нехороший человек. — И принялся наливать нам чай.
Мне надоело ждать.
— Проводи меня к шефу, — попросил я.
Официант, кланяясь и улыбаясь, долго вел меня какими-то подвальными коридорами и лестницами, а когда мы вошли в нужное помещение, то я страшно пожалел, что забыл свой фотоаппарат в зале ресторана. Эту картину хотелось запечатлеть. Практически всю небольшую комнату с очень низким потолком занимал огромный письменный стол, за которым на подушках восседал толстый турок карликового роста в синей шелковой рубашке. Его волосатую грудь украшала массивная золотая цепь, а на пальце красовался перстень с огромным рубином. Возле стола лежала полуголая суперзвезда заведения — женщина-бегемот. Из-за своей толщины стоять она не могла. Толстуха исполняла роль переводчицы с английского на турецкий. Вдоль стен стояли охранники со свирепыми лицами. Там же у стены примостился американец. Ему приходилось труднее всего — плечи его упирались в потолок, а голову приходилось держать под наклоном.
Он качал права:
— Я объехал весь мир. Нигде нет таких цен. Двадцать пять баксов за один джин-тоник? Да у нас в Штатах за такие деньги можно выпить ведро.
Но карлик в синей рубашке был непробиваем:
— Заплатите по счету и уходите.
— У меня все деньги на корабле.
— Пусть ваш друг, — кивнул на меня карлик, — вам поможет. Вы поможете вашему другу, мистер?
— Я могу подвезти твои деньги, — сказал я американцу, — только скажи, где их забрать.
— Это не надо переводить, — бросил американец толстухе и обратился ко мне: — Да есть у меня деньги. Но я хочу, чтобы меня уважали.
— Если есть, то заплати, и пойдем.
— Нет, я поставлю на место эту турецкую шваль. — И опять обратился к толстухе: — Это не надо переводить.
Ситуация явно заходила в тупик.
— Видишь ли, — сказал я американцу, — мы с моей подругой устали и хотим спать. Нужно кончать с этой бодягой.
— Вы что уходите?
— А что нам тут делать?
— Тогда я пойду с вами.
С этими словами американец вытащил из бумажника кредитную карточку и бросил ее на стол.
Карлик повел бровью. Чьи-то услужливые руки засунули ее в машину для оплаты кредиток. Американец наклонился над столом и набрал свой код. Из машинки выполз чек.
— Выпустить его, — приказал карлик охране.
Когда мы шли в порт, американец продолжал кипеть:
— Как я ненавижу этот Стамбул!
К счастью, это был первый и последний день, когда мы с ним общались. Но напоминал он о себе еще неоднократно. Сначала его побили пассажиры за бесцеремонное обращение с женщинами.
Не успели исчезнуть синяки с его рожи, как его избили матросы за то, что он отказался возвращать карточный долг.
После встречи с командой он ходил с костылем и громко жаловался, что его специально обжулили местные шулеры.
