Том Шарп - Уилт
– Это все, дитя мое? – спросил он, когда Евин репертуар наконец иссяк.
– Да, святой отец, – прорыдала Ева.
– Слава Богу, – произнес святой отец Джон Фрауд с чувством и стал думать, что делать дальше. Если верить хотя бы половине того, что она наговорила, он видел перед собой такую грешницу, по сравнению с которой экс-протодиакон из Онгара был просто святым. С другой стороны, в ее исповеди были некоторые несообразности, которые заставляли его помедлить с отпущением грехов. Исповедь полная лжи отнюдь не говорит о полном раскаянии.
– Как я понял, вы замужем, – начал он с сомнением, – и этот Генри является вашим законным обвенчанным мужем.
– Да, – ответила Ева – Милый Генри.
Бедолага, подумал викарий, но чувство такта помешало ему сказать это вслух.
– И вы его покинули?
– Да.
– Ради другого мужчины?
Ева отрицательно покачала головой.
– Чтобы проучить, – сказала она неожиданно воинственно.
– Проучить? – переспросил викарий, судорожно пытаясь сообразить, какой урок мог извлечь несчастный мистер Уилт из ее отсутствия. – Вы сказали, проучить?
– Да, – подтвердила Ева. – Я хотела, чтобы он понял, что не может без меня обойтись.
Святой отец задумчиво потягивал спирт. Если верить хотя бы четверти ее исповеди, то муж должен быть счастлив, что получил наконец возможность обходиться без нее.
– И теперь вы хотите к нему вернуться?
– Да, – ответила Ева.
– А он этого не хочет?
– Он не может. Его забрала полиция.
– Полиция? – переспросил викарий. – Нельзя ли поинтересоваться, за что его забрали?
– Они говорят, что он меня убил, – сказала Ева.
Святой отец Джон Фрауд смотрел на нее с возрастающим беспокойством. Теперь он наверняка знал, что миссис Уилт не в своем уме. Он огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать как оружие в случае необходимости, но, не обнаружив ничего более подходящего, чем гипсовый бюст поэта Данте и бутылки польского спирта, взял последнюю за горлышко. Ева протянула стакан.
– Вы просто ужасны, – сказала она. – Вы меня совсем споили.
– И то верно, – заметил викарий и поспешно поставил бутылку. С него хватало оказаться одному в доме с крупной, пьяной, полуголой женщиной, которая воображала, будто муж ее убил, незачем было еще и подводить ее к мысли, что он ее намеренно спаивает. Святому отцу вовсе не хотелось стать объектом пристального внимания следующего номера воскресной газеты «Ньюз ов зе уорлд».
– Вы, кажется, сказали, что вас муж убил… – он замолчал, сообразив, что развитие этой темы вряд ли может принести плоды.
– Как он мог меня убить? – спросила Ева. – Я же вот, вся тут, правда?
– Вне всякого сомнения, – сказал викарий.
– Вот видите, – сказала Ева. – И вообще, Генри не может никого убить. Не знает как. Он даже предохранитель не в состоянии заменить. Я сама все в доме делаю. – Она подозрительно посмотрела на викария. – Вы женаты?
– Нет, – ответил святой отец, вдруг страстно пожалев об этом факте.
– И что вы можете знать о жизни, если вы не женаты? – спросила Ева грубо. Польский спирт оказывал свое действие, и она вдруг почувствовала себя жутко несчастной.
– Мужчины. Какая от них польза? Даже дом держать в порядке неспособны. Поглядите на эту комнату. Я вам говорю. – Она развела руки в стороны, чтобы придать убедительности своим словам, и чехол упал на пол. – Вы только посмотрите. – Но у святого отца не хватало глаз, чтобы смотреть по сторонам. При взгляде на стоящую перед ним Еву он понял, что его жизнь в опасности. Он вскочил со стула, сильно ударившись о стол, попавшийся по дороге, перевернул корзину для мусора и выбежал в холл. Пока он искал, куда бы спрятаться, раздался звонок в дверь. Святой отец Джон Фрауд открыл дверь и оказался лицом к лицу с инспектором Флинтом.
– Слава Богу, вы пришли, – выдохнул он. – Она там.
Инспектор и два констебля в форме пересекли холл. Уилт неуверенно последовал за ними. Настал момент, о котором он думал с содроганием. Все. однако, оказалось проще. Но не для инспектора Флинта. Войдя в кабинет, он увидел перед собой крупную голую женщину.
– Миссис Уилт, – начал он, но Ева не сводила глаз с двух констеблей в форме.
– Где мой Генри? – закричала она. – Вы забрали моего Генри. – Она кинулась вперед. Инспектор весьма неосмотрительно попытался ее удержать.
– Миссис Уилт, если вы только… но инспектор не смог закончить фразу, получив удар в голову.
– Уберите руки, – завопила Ева и, призвав на помощь свои познания в дзюдо, швырнула его на пол. Она уже было собралась повторить прием на констеблях, но тут Уилт ринулся вперед.
– Я здесь, радость моя, – сказал он. Ева замерла. Какое-то мгновение она дрожала и потом, как показалось инспектору, начала таять. – О Генри, – сказала она. – что они с тобой сделали?
– Абсолютно ничего, дорогая, – ответил Уилт. – Теперь оденься и пошли домой. – Ева посмотрела на себя, содрогнулась и позволила увести себя из комнаты.
Инспектор Флинт медленно и устало встал на ноги. Вот теперь он понял, почему Уилт засунул ту чертову куклу в дыру и почему он так спокойно сидел сутками на допросе. После двенадцати лет брака с Евой желание убить хотя бы двойника должно было быть непреодолимым. А что до того, что он так прекрасно выдерживал перекрестный допрос, то и тут все ясно. Но инспектор также знал, что объяснить это кому-либо он вряд ли когда сможет. Есть такие тайны в человеческих взаимоотношениях. которые объяснить невозможно. И вот Уилт стоит здесь и спокойно велит ей одеться. С чувством невольного восхищения Флинт вышел в холл. Как бы там ни было, но в мужественности этому поганцу не откажешь.
Всю дорогу до Парквью они молчали. На заднем сиденье машины Ева, завернутая в одеяло, спала, положив голову на плечо Уилта. Генри Уилт гордо сидел рядом. Женщине, способной заставить инспектора Флинта замолчать одним прямым ударом в голову, цены не было. Кроме того, сцена в кабинете дала ему в руки оружие, которого так недоставало. Голая и пьяная в кабинете викария… Уж теперь она не отважится задавать вопросы по поводу этой чертовой куклы и почему он ее засунул в яму. Никаких обвинений, никаких оправданий. Весь эпизод уйдет в небытие. И вместе с ним уйдут все сомнения в его способности быть настоящим мужчиной и умении постоять за себя. Шах и мат. На какое-то мгновение Уилт даже впал в сентиментальность и подумал о любви, но тут же вспомнил, какая это опасная тема. Лучше всего вести себя индифферентно и скрывать свои чувства «Не стоит дразнить гусей», – подумал он.
Это мнение полностью разделяли и Прингшеймы. Они были на редкость несловоохотливы, когда перебирались с катера на полицейское судно, когда сходили на берег, когда объясняли скептически настроенному инспектору, как они застряли на неделю в проливе Ил на катере, принадлежащем кому-то другому. Нет, им неизвестно, почему дверь в ванную комнату оказалась выбитой. Может, какой несчастный случай? Слишком много выпили, поэтому не помнят. Кукла? Какая кукла? Травка? В смысле, марихуана? Не имеют понятия. В их доме?
В конце концов инспектор их отпустил.
– Я вас вызову, когда получше сформулирую обвинения, – сказал он мрачно. – Прингшеймы отправились на Росситер Глоув укладываться. На следующее утро они улетели домой.
21
Директор училища сидел за письменным столом и с изумлением взирал на Уилта.
– Повышение? – спросил он. – Я вас правильно понял, вы сказали «повышение»?
– Совершенно верно, – подтвердил Уилт. – Более того, вы также слышали, что я претендую на должность заведующего отделением гуманитарных наук.
– И после всего, что вы натворили, у вас еще хватает наглости требовать, чтобы вас назначили заведующим отделением гуманитарных наук?
– Да, – ответил Уилт.
Директор пытался найти слова, способные выразить его чувства. Это было нелегко. Перед ним сидел человек, виновный в целой серии катастроф, погубивших его самую сокровенную мечту. Техучилищу теперь никогда не стать политехом: им окончательно отказали в повышении разряда училища. И потом, вся эта огласка, сокращение бюджета, его сражения с комитетом по образованию, унижение до того, что ему присвоили кличку директор общества любителей куклотраханья"…
– Вы уволены, – закричал он.
Уилт улыбнулся.
– Полагаю, вы ошибаетесь, – сказал он. – Вот мои условия…
– Ваши что?
– Условия, – сказал Уилт. – Если вы назначите меня заведующим гуманитарным отделением, я обещаю не подавать на вас в суд за незаконное увольнение, которое бурно комментировалось прессой. Вот здесь у меня контракт с «Санди Пост» на серию статей о том, чем на самом деле занимается отделение, – я собираюсь назвать эту серию «Лицом к лицу с варварством» – так я его не подпишу. Я откажусь читать лекции в Центре полового воспитания. Я не приму участия в телевизионной программе «Панорама» в следующий понедельник. Короче, я откажусь от удовольствия появляться на публике и соответствующих вознаграждений…
