Андрей Яхонтов - Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2

Параллельно с основным замыслом изучались и отступные, компромиссные варианты. Моржуев советовал сменить цель, умерить и уменьшить аппетиты, отказаться от Корсики и приобрести какой-нибудь кусок Великобритании или Франции — с замком и виноградником, лесом и рекой… Или подыскать островок подешевле — где-нибудь в Хорватиии. Или остановиться на горной или курортной части той же Италии, только не замахиваться непременно на часть суши, окруженную соленой водой…

По настоянию курсировавшего с возложенными на него Маркофьевым тайными дипломатическими миссиями Овцехуева, мы отправились в турне вдоль Лигурийского побережья, где странствовавший дипкурьер присмотрел для размещения нашей штаб-квартиры особнячок неподалеку от Сан-Ремо, откуда было рукой подать и до Парижа и до Монако (тут славно игралось в казино), а также до Капри и Корсики… Странно, но на Корсику Маркофьев пока не рвался.

— Пусть хоть ненадолго она останется недостижимой мечтой, — говорил он. — Это так важно, когда есть нечто манящее… Потом, когда куплю ее, она уже не будет так привлекать…

Временно же прекантоваться в Лигурии он не возражал.

Мы гуляли по набережным Алассио и Раппало, пили красное и белое вино, лакомились креветками и мороженым. Одна из внезапно сгустившихся ночей настигла нас в небольшом городке Пьетра-Лигуре.

— Хороший городок, — говорил Маркофьев перед сном, — но скучный. Махнем завтра в Портофино или Ливорно…

С этими словами он захрапел. Я ушел из его номера в свой, соседний, и проснулся, когда колокола церкви Святого Николая пробили шесть раз. С крыш поднялась и закружилась в дымчатом воздухе стая голубей, которые, казалось, должны были притерпеться к перезвону, но нет, птиц (как и некоторых людей — моего толка), видимо, снедали тайная тревога и постоянный страх, что не позволяло им расслабиться ни на минуту.

Я выглянул на балкон и увидел на его цветастом кафельном бордюре наши с Маркофьевым бумажники, записные книжки, кредитки и мобильники. Вещи лежали так, будто были рассредоточены для просушки. Возможно, Маркофьев пошел ночью гулять и угодил под дождь или залез в ванну в костюме? Но с какой стати он намочил тогда мои аксессуары?

Мой друг, когда я, пермахнув через перильца, разделявшие наши балконы, начал его будить, долго не мог ничего понять, потом вяло поднялся и вышел за мной следом.

— Обокрали, — не без ноток радости в голосе догадался он. Глаза его засияли. — Как здорово! Хоть какое-то приключение.

Позавтракав, мы побежали в участок и оставили карабинерам заявление о случившемся. Маркофьев считал: нас обчистили профессионалы. Взяли только деньги. Остальное могло явиться уликой. Он требовал их найти, причем как можно скорее! Карабинеры вяло обещали отыскать воришек и вернуть похищенное.

— Вы не поняли меня, — устыдил их Маркофьев. — Напротив, я хочу, если грабители будут найдены, выразить им благодарность. Передайте им также вот эту сумму. — И он выложил на стол свежеизвлеченную из банкомата пачку купюр. — Сердечное всем спасибо за доставленный сюрприз.

Мне он сказал:

— Ты усвоил? Надо отдавать! Потерявший получает все! Надо избавляться от застоявшейся в карманах и на банковских счетах мелочи и освобождать дорогу крупным капиталам, которые не потекут по запруженным и замусоренным руслам, для них такая захламленная дорожка оскорбительна …

Из Италии переехали в Хорватию — страну тысячи шестисот островов. Здесь вполне можно было выбрать подходящий участок суши, окруженный водой… Так считал Моржуев. Он говорил:

— Взять хотя бы красивейший Млет — с его двумя пресно-солеными озерами, посреди которых на внутреннем островке высится древний бенидиктинский монастырь (тут бы Маркофьеву и обустроить апартаменты) или роскошный Брач — с песчаной косой, уходящей далеко в Адриатическое, чистейшее, с прозеленью из-за переизбытка соли водой…

Маркофьев, посоветовав Моржуеву переквалифицироваться в зазывалы-экскурсоводы, в принципе соглашался прикупить пару-тройку островов и в этом регионе… Ему, повторюсь, хотелось всего — сразу и одновременно. Выпить и закусить, обнять и обокрасть, раздать и совершить открытие, жениться и развестись, обласкать и обхамить… Что и говорить — натура была недюжинная…

Неприемлемым же для него, как и прежде, оставалось разменивание на пустяки и предательство мечты. Потому, помароковав над проблемой покупки хорватской земли, он от обременительной затеи отказался. Главной целью он по-прежнему считал и провозглашал Корсику!

— В лавке жизни вам не всегда предложат товар, который вы жаждете заполучить, — говорил Маркофьев. — Но вас никто не принуждает покупать то, что вам не нужно. Да, могут и будут навязывать никчемное или негодное. Даже поставят в такие условия, когда положение покажется безвыходным и ситуация потребует, чтобы вы взяли то, что дают. Не соглашайтесь! ЛУЧШЕ ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ ВЗЯТЬ, ЧЕМ ВЗЯТЬ ТО, ЧТО ДОСТАВИТ ОГОРЧЕНИЕ И РАЗОЧАРОВАНИЕ, ДА ЕЩЕ НАГРАДИТ НЕПРИЯТНЫМИ ВОСПОМИНАНИЯМИ. Мы уже усвоили железное правило: ПРОИГРАВШИЙ ПОЛУЧАЕТ ВСЕ. Один из подпунктов этого закона: Умейте отказываться от негодного! В противном случае рискуете никогда не обрести ничего стоящего и настоящего.

Вообще — УМЕЙТЕ ОТКАЗЫВАТЬСЯ. В этом совете нет ничего радикального, революционного, бескомпромиссного. "Все или ничего!" Нет, дело обстоит не так. Просто вы знаете, причем лучше других, что вам положено, а что вас уронит или унизит. То, что положено — это целый мир. Разве не так? Это и есть "все". Но вы же не требуете этого всего — то есть целого мира. Вы просите малую часть. Толику. Остров. Часть суши. Пусть вам ее отдадут. И вы возьмете то, что вам причитается. Не больше. Но и не меньше. Это — ваш добрый жест. Демонстрация уважения к не заслуживающим (по большому счету) уважения окружающим. Вы могли бы потребовать ого-го сколько! Пусть же радуются и восхищаются вашей скромностью. И благородством. И нечрезмерностью запросов.

"Никогда ничего не просите…" Известное изречение! — говорил Маркофьев. — Но я бы пошел дальше. Я бы посоветовал: "ОТКАЗЫВАЙТЕСЬ — ЕСЛИ ПРЕДЛАГАЮТ!" Потому что если действительно хотят предложить, будут настаивать. Навязывать. Не удвоят и не утроят цену, а снизят ее до нуля. А если лишь для проформы дуют в уши — то пусть катятся. Подальше.

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ. Тренируйтесь, мало-помалу наращивая объемы психологических нагрузок. Отказывайтесь постепенно: сперва — от милостей жены, потом — от подачек руководства, затем — от навязчивой и душной опеки государства. Со временем вы можете превратиться в независимую самостоятельную яркую личность!

И еще он прибавлял:

— Я — человек ленинской скромности. Мне нужен весь земной шар и никак не меньше. Но пока я удовольствуюсь небольшой его частью…

Одним из новых полюбившихся ему выражений было:

— НЕ БУДЬ ДУШНЫМ!

Расшифровка для непонятливых: "Не быть душным" означает — не приставать настойчиво с глупыми предложениями и делами, не лезть в душу. (Примечание автора).

Когда Моржуев и Овцехуев очень уж настаивали, чтобы он все же купил недвижимость в Англии или Бразилии, когда я слишком уж наседал со своими проповедями, он отвечал:

— Не будьте душными!

Зачем ему нужны были клочки чернозема, глины и суглинка — там и здесь, если он ощущал себя гражданином мира! Властелином планеты! Готовясь к грандиозному будущему, которое его, безусловно, ожидало, он научился говорить по-итальянски, немецки, французски!

Мы приходили в мясную лавку.

— Можешь сказать, чтоб нам нарезали вон той колбаски? — спрашивал Маркофьев.

Я отрицательно мотал головой. Или начинал вякать что-то нечленораздельное недоуменно таращившемуся на меня продавцу.

— А я могу, — говорил он. И обращался к девушке за прилавком. — Бонжорно… — Или — Бон суар…

Она отвечала.

— Вон той колбаски, — показывал пальцем он.

Она брала указанный батон.

— И пошинкуй, пошинкуй, — рубя воздух ребром ладони, давал наказ он.

Она нарезала.

Я не мог так мастерски объясниться.

К нему в имение зачастили гости — бизнесмены и бизнесвумены, которым он пытался объяснить цели и задачи своих устремлений. Посетителей становилось больше и больше.

Для размещения и услады визитеров Маркофьев арендовал соседний замок, обнес его крепостной стеной и окружил глубоким рвом. Наполнив эту канавищу водой, Маркофьев запустил в нее стерлядей и щук. А также селезней и крякв. Выбросил из древних помещений трухлявую мебель и начал завоз новой, из мореного дуба. При этом постоянно твердил: