Александр Крыласов - Запойное чтиво № 1

— Ну? — заинтересовались анчутки, — и как тебе семейная жизнь?

— Всё так же, всё там же, всё с той же, и всё реже.

— А ты, я вижу, бедовый, — развеселился Еря, — люблю приколистов.

— Он мне тоже нравится, — признался Спиря, — похметолог, а хочешь, мы тебе поможем?

— Как образом?

— В элементе, — пояснил Спиридон, — мы будем заглядывать во все квартиры подряд, малёхо беситься и напоследок оставлять твою визитку. Представляешь, как к тебе пациенты ломанутся.

— Представляю, — кивнул нарколог, — только вряд ли мне удастся их принять.

— ?

— Сам буду лежать на вязках в Кащенко, — пояснил доктор.

— Ну, как знаешь, мы тебе, по ходу, помочь хотели.

— Спасибо за заботу.

— Вежливый ты, не то, что Переплут, тот только и знает, что нас чморить. Хорошо, что он нас не видит, а то получили бы мы от него на орехи.

— Почему?

— Что ты заладил: почему, да почему? Почемучкин нашёлся.

— Просто я никогда с галлюцинациями не беседовал, вот и напрягаюсь немножко.

— А ты расслабься, — посоветовал Ермолай, — и попробуй получить удовольствие.

— Сомнительное удовольствие, — хмыкнул нарколог, — с чёртиками дискутировать. Так почему вас накажут?

— Не любит Переплут западной масс культуры, ох не лю-ю-бит.

— Угу, не любит, а как сам, так в шкуре ДиКаприо шастает, — наябедничал Спиридон, — лицемер он. Послушать его, так он славян больше всех любит…

Щёлкнул замок, это провожатые возвращали назад окрепшего Чемоданова. Анчутки тут же стали невидимыми, а нарколог уронил очки и с безумными глазами рванулся к двери. По пути он наступил на ногу Тимофею и врезался лбом в косяк, потом всё-таки вписался в дверной проём.

— У меня синдром выгорания, — фальшиво хихикнул он на прощание, — я просто переутомился. Мне нужно срочно в отпуск, а пока — домой, пилюлю и в люлю.

— Доктор, а деньги?! — зашумел Переплут в удаляющуюся спину, — как приятно встретить в наше время бескорыстных врачей.

Глава 17. Ночной клуб

Бурмакин вернулся после свидания с Верой темнее тучи и сразу взял Переплута за грудки.

— За такие вещи, знаешь, что полагается?

— Что?

— Харю тебе начистить.

— Ты меня стращаешь? — изумился брат два и обхватил ладонями запястья Бурмакина.

Внезапно ладони Бога накалились и вспыхнули, Ваня был вынужден отдёрнуть свои руки, чтобы не обжечься. Переплут криво усмехнулся и поинтересовался.

— Ну, что там Вера?

— То плачет, то драться кидается.

— Что ей ещё остаётся.

— А мне как прикажешь поступить?

— Сердце — лучший вещун, — хмыкнул Переплут, — можешь стать начальником отдела, жениться на Лере, и на её приданое купить себе квартиру. Не хватит, ипотеку возьмёшь. Можешь вернуть Кандаурову деньги, влиться в ряды безработных и взять в жёны Веру. Выбирай. Выбирай тщательно. Не спеши. Смотри, не ошибись. Не решай с кондачка. Сто раз подумай, прежде, чем сделать. Помни, от тебя ничего не зависит. Или тебя, Ивашка, опять что-то не устраивает?

— И там, и там — вилы, — признался Бурмакин.

— А как ты хотел? Измени жизнь к лучшему — и сразу поймёшь, как хорошо было до.

— Это ты мне, оборотень, всё подсуропил! — вспылил Иван.

Переплут пожал плечами.

— Хватит воду в ступе толочь. Короче, женишок, — вмешался Припекала, — всё равно тебя кто-нибудь из них захомутает. Надо хоть мальчишник напоследок устроить. Предлагаю сходить в ночной клуб.

— Мажорам слова не давали, — оборвал его Бурмакин.

— Давайте, пацаны, правда, оттянемся, — поддержал Припекалу Чемоданов, — но, конечно, без бухла. На сегодня уже хватит экспериментов.

— Переплут побродил в задумчивости по комнате, подёргал себя за волосы.

— А как себя Вера чувствует?

— Нормально, только вес почему-то быстро набирает. Наверное, от нервов.

Припекала и Переплут переглянулись.

— Мы идём в ночной клуб или нет? — стал маяться Припекала.

— Идём, идём, — успокоил Переплут, — задолбал, танцор диско.

— Ну, тогда погнали.

Ночной клуб произвёл гнетущее впечатление. Вполне себе взрослые дядьки, а также юноши и девушки нарезали круги вокруг танцпола, без конца курили и заказывали дорогущие коктейли. Складывалось ощущение, что присутствующие жутко стесняются снимать представителей противоположного пола и поэтому все курят, как паровозы и пьют, словно с большого бодуна.

— Убожество какое, — скривился Чемоданов, — последний раз я видел нечто подобное на открытой веранде в Крыму.

— Опять вавакаешь, — буркнул Припекала, стреляя глазами во всех направлениях, — достал, ботан.

— Вавакаешь? — переспросил Чемоданов, — что это за выражение? Никогда не слышал.

— Вавакать — молвить глупое слово, — пояснил Бурмакин, сверяясь со своим разговорником.

— Твои друганы из провинции что ли?

— Оттеда. Из села Уколово Курской губернии.

— Понае-е-ехали, — прогундел Тимофей.

Тут его взгляд упал на цены за прохладительные напитки, они зашкаливали. Чемоданов матюкнулся и заключил:

— Ну, и дорогови-и-изна. Валить нужно из этой страны.

— У русских две мечты — избавить Россию от понаехавших и свалить из неё самим, — хохотнул Припекала.

Он занял выгодную позицию на подиуме, стал похлопывать себя по коленкам и облизываться:

— Эту облагодетельствую, эту и эту. И ещё эту. И ту, и ту, и вон ту. И вот эту.

— Облагоде-е-етельствую, — передразнил Чемоданов, — слово-то, какое пафосное, — скажи уж лучше, оприходую.

— А какая разница?

— Никакой.

— Завидуешь, ты мне, Тимоха, так и скажи, а то слово ему, видишь ли, не нравится.

— Пётр, я же тебя просил, называй меня Тимоти.

— Какой ты Тимоти? Тимошка — нос картошкой.

Припекала и Переплут в шкурах Питта и ДиКаприо, пользовались бешеным успехом. В клубе быстро распространился слух, что два американских актёра навестили Москву в поисках героини на главную роль в новом блокбастере. Припекала этим беззастенчиво пользовался, он постоянно пропадал в туалетах с очередной пассией. Приходил оттуда раскрасневшимся и начинал делиться советами:

— Тёлок надо снимать, а не меньжеваться, мимозыри малохольные.

— Кто?

— Мимозыри. Зеваки, ротозеи если по-современному.

Особенно его возмущало поведение танцующих и вопиющая робость приятелей.

— Чего они все сигают и сигают? Нет бы делом заняться, и вы тоже хороши, толчётесь, толчётесь…

Не договорив, Припекала снова кидался в половую мясорубку. Он, по-бычьи выкатив глаза, брал понравившуюся девушку за руку и отпускал комплимент.

— Дорогая, вы выглядите на все сто.

— Килограмм, лет или рублей? — отшучивалась барышня, но по выражению её лица было видно, что она уже сдалась на милость «голливудской звезде».

А «Брэд» выдавал коронную фразу:

— Если вам кажется, что я слишком много себе позволяю, возможно, вы просто во многом себе отказываете. У меня сильный акцент?

— Не-е-ет, — лепетала дурочка, — а вам, правда, нужна девушка на главную роль?

— А иначе, зачем я здесь? Вы идеально подходите на эту роль, осталось выяснить некоторые нюансы…

После краткого вступления парочка уединялась. На «Леонардо» девушки клевали не хуже, чем на «Брэда», но он стоял в углу мрачный и нахохленный, как воробей. Видимо, одна мысль никак не давала ему покоя и лишала душевного равновесия.

— Интересно, что там с Верой? — поморщился он.

— Не знаю, — развёл руками Бурмакин, — наверное, к Лере меня ревнует.

— Что ты о ней переживаешь? — пожал плечами Чемоданов, — бабе сейчас гораздо легче найти себе работу, чем мужику.

— Да что с ней сделается? Вера, Лера, какая разница? — ухмыльнулся подошедший Припекала.

— Тебе никакой, — согласился Переплут, — а у меня за неё вся душа изболелась, вдруг она с собой что-нибудь сотворить удумает. Злыдни мы всё-таки, обидели ни за что, ни про что, хорошего человечка.

— Брателло, уходя в себя слишком глубоко, рискуешь выйти с противоположной стороны, — предупредил Припекала.

— Как же ты мне надоел! — взорвался Переплут, — шуточки твои, прибауточки дебильные! Дурашливость твоя, возведённая в бесконечность, и присказки для умственно отсталых! Старый маразматик! Тебе пять тысяч лет, а ты всё тёлок снимаешь!

— Хорош чваниться, ты сам таким ещё два часа назад был.

— Таким придурковатым, как ты, я никогда не был! И точно, поручик Ржевский, только усов не хватает. А мне Веру жалко.

— Да, ладно, не парься.

— Легко ты живёшь, Припекала, — нахмурился Переплут.

— И ты так живи, кто тебе мешает? В жизни — как в бане: хочешь — паришься, хочешь — нет.