Александр Ермак - Записки озабоченного
Наши специалисты, проведя свое расследование, сопоставили абсолютно все его “произведения” с бредом, рождаемым воспаленным сознанием сумасшедших и зафиксированным в их персональных карточках.
Абсолютное совпадение. Под каждым рассказом, под каждой повестью мы можем теперь поставить имя их настоящего автора…”
Из газеты “Бздейли телеграф”:“Вчера Ермак укокошил свою седьмую по счету жену, заперев вместе с малолетними детьми в гараже. Никто не успел остановить этого вконец свихнувшегося на сексуальной почве писателя. Публике оставалось лишь констатировать невероятный душевный подъем, испытываемый Ермаком от вида пламени, от криков и стонов его жены и ни в чем не повинных малышей.
Полиция, как и в случае с его предыдущей женой, опоздала. К приезду дежурной бригады этот взбесившийся писатель уже успел обеспечить себе алиби.
Ведется расследование, но вряд ли что-либо грозит Ермаку – его высокие покровители, как это уже случалось, подставят найденного в окрестностях бродягу. Ермак же через пару месяцев вновь женится и вновь подтвердит свою репутацию литературного извращенца…”
Из газеты “Фигляро”:“Нетрудно определить причины так называемого “успеха” псевдолитературных опусов некоего Ермака А.Н.
Он неплохой игрок на самых низменных чувствах человека, все его герои циничны, пошлы и вульгарны. В свою собственную душевную грязь этот так сказать автор пытается погрузить не только своих так сказать героев, но и своих так сказать читателей, наше как бы чистое и так сказать благородное общество.
Однако люди с нашей помощью быстро разберутся в истоках так называемого таланта Ермака и выбросят на помойку его так называемые литературные изыски.
Уже известно, что тысячи сознательных граждан осаждают книжные магазины, желая купить и за свой счет лично уничтожить любое так называемое произведение Ермака…»
Из журнала «Социологические отбросы»:"В ходе нашего исследования было опрошено 12 324 жителя центрального округа. Всем им был задан один единственный вопрос:
– Что такое «Ермак»?
Вот как распределились ответы:
"Новый сорт водки – 64 %,
Башкирское национальное блюдо – 15 %,
Синоним слов «конец», «крах» – 11 %,
Герой народных преданий – 7 %,
Затруднились ответить – 3%
Говоря языком народа – «Полный Ермак».
Из альманаха «Ешкин кот»:«Долой официоз!
Ермак жил, жив и будет жить в наших неуемных сердцах!
Не позволим на корню втаптывать явных талантов!
Люди имеют право зачитать Ермака!
Со следующего номера, мы начинаем публикацию самых отъявленных и долго скрываемых от налогоплательщиков опусов Александра Николаевича.
Читайте Ермака!
Выписывайте «Ешкин кот»!
Самая недорогая подписка!..»
Из журнала «Наука сосайти»:«Ссылки на Ермака обнаружены в древнерусском мученическом фольклоре. Оказывается, еретики, банкроты и раскольники в тяжкие дни раздумий о судьбе нашей родины пели себе не что иное, как следующие строки:
«Солнце всходит и заходит,А в стране моей Ермак…»
Однако самое потрясающее то, что в западной части Сибири не только полностью сохранилась, но и по сей день весьма популярна так называемая «Песнь Ермака». Нам удалось записать ее текст целиком…»
Из интервью журналу «Литературные Дубни»:«– Александр Николаевич, вы известны…
– Не преувеличивайте…
– Вы известны своими потугами открыть Америку в русской литературе. Все эти ваши рассказы, повести и романы заставляют людей со смехом и до слез заглядывать под юбки и в штаны. Вы не боитесь стать Халифом нижнего белья и Колумбом на час?
– Не преувеличивайте…
– Но есть ли Америка в русской литературе?
– Не преуменьшайте…
– То есть?
– В русской литературе есть место и Америке, и Европе, и Африке, и Австралии, и даже Антарктиде. Русская литература – это такой «бздынь», который вмещает и поглощает все, что ему под руку попадет – вчера Европа, сегодня Америка. Какая на фиг разница?
– Поставим вопрос по-другому. Есть ли место Ермаку в российской литературе?
– По-моему я уже ответил. К тому же это объективный процесс: смена одной дегенерации писателей другой…
– И, конечно же, вы относите свои произведения к литературе современной?
– Разумеется. Моя клитература вполне современна. От нее читатели получают то, что они хотят получать именно сейчас, сей момент – удовлетворение, «satisfaction», а порой и «orgazm»…
– Вам не стыдно за то, что вы пишете?
– Нет, это ведь все от души и на здоровье. От широкой русской души и на здоровье великого русского народа.
– И вы думаете, русский народ принимает это ваше творчество?
– Русский народ принимал и не такое… Русский человек – это такой «бздынь», ему по силам любое течение, любая конфигурация. Он может не знать отдельных слов, но, если надо, он поймет и без них. С божей помощью…
– А вы верите в бога?
– … душу-мать… Так же как большинство прочих моих сонародников, сверстников, сотрапезников и сангвиников вместе взятых…»
Из анкеты Ермака, опубликованной в газете «Местный авторитет» Новосибирского Пролетарского Завода:«Любите? Три гитары под луной
Не любите? Похмелье, полунудру и по стеклу
Любимый цвет? Сиреневый
Нелюбимый? Красный
Любимое блюдо? Краб по-сахалински
Любимое растение? Перекати-поле
Любимое животное? Дельфин
Любимые женщины? Ногато-мозговатые
Женаты? Когда как
Дружите? Все реже
Тусуетесь? Случается
Уважаете? Не исключено
Прощаете? Часто
Уходите? Обычно
Спите? Крепко, долго и настырно
Пишете? Еще бы
Ваше последнее желание? И вновь я б посетил…»
Из различных номеров журнала «Литературные поминания»:Издатель С.:
“Мы и встретились, и расстались с ним при довольно странных обстоятельствах. Той зимой я колесил по городам и весям Восточной и Западной Сибири в поисках новых самобытных авторов, способных продвинуть литературу и мой бизнес еще дальше. И хотя в целом молодыми писателями и поэтами земля сибирская не оскудела, качество их писанины было таким же, как и в столице.
Поэты по-прежнему блудили рифмоплетством, писатели все так же сладострастно стонали от описаний канувшего в прошлое режима. Практически в каждом городе, узнав о моем приезде, они подгоняли грузовики с рукописями, взахлеб декламировали стихи и прозу.
Графоманы обступали меня плотной толпою, напирали и, благо, у меня всегда при себе был подаренный батюшкой винчестер. Я стрелял вверх, калеча местных муз, толпа расступалась.
Совершенно одуревший от сотен прочитанных романов, поэм, эссе, вконец удрученный тщетностью своих поисков, я с огромным удовольствием откликнулся на приглашение местного мецената отдохнуть от трудов праведных денек-другой на его загородной заимке.
Все начиналось великолепно: охота, банька, но после тринадцатой меценат признался, что он сам тайный поэт и начал нашептывать мне на ухо:
– Сегодня так моя бушует кровь…
Я вышел в сени. До города по лесной дороге было не более пяти километров. Полная луна освещала путь. Прихваченный штоф грел душу. Я тронулся.
Шел быстро. Но вертлявый зимник как-то уж очень медленно приближал меня к городу и на очередном повороте я решил срезать, благо снег мне показался неглубоким. Однако ни через десять минут, ни через час обратно на дорогу я так и не вышел – за очередными елками была очередная поляна, за ней – очередные елки. Понял, что заблудился, и штоф мой пуст.
Мороз крепчал, а силы таяли. Я шатался, падал лицом в жесткий сибирский снег и бредил по уютной столичной тахте. Наконец, потеряв все силы, надежду и шапку, решил больше не подниматься. И вдруг какой-то черт выдрал меня из снега, больно ткнул головой во взявшуюся из ниоткуда дверь. Я постучал.
– И кто там припершись?…
– И я…
– Ну, заходи…
Как тепло было в этой русской избе. Как добр был хозяин, содравший с меня обессилевшего ставшее колом пальто. Какая красивая женщина поднесла мне чарку.
Они предложили мне щей и место на печи. Я с удовольствием согласился перекусить, но спать не намеревался. Мне захотелось поговорить с коренными представителями Сибири об их историческом пути, о культуре, традициях, об их видении современных тенденций в искусстве.
Мы обменялись визитными карточками. На хозяйской, изготовленной из высококачественной бересты, значилось: «Александр Ермак – на выздоровлении». «Вот и зацепка для разговора», – подумалось мне.
Однако за окном светлело, и мои гостеприимные хозяева, очевидно, не собирались праздно проводить время, пусть даже и с интеллигентным человеком. Крутобедрая сибирская барышня в джинсовом сарафане с бэджиком «Пульхерия» молча принялась растапливать печь, вырывая страницы из журнала «Попсополитен». Бородатый сибирский джентльмен также молча раскурил сигару, обул пимы на босу ногу. Затем, побродив по избе и поежившись, набросил на плечи френч от «Елдашкин», сел за письменный стол и ударил пальцами по клавишам какой-то странной печатной машинки.
