Борис Егоров - Маски
Недавно о такой «заявке» мне рассказывал заместитель заведующего одной научной лаборатории.
Руководителя этой лаборатории срочно вызвали в комитет. Но он находился в командировке. Ехать надо было заместителю, причем времени оставалось считанные минуты.
Заместитель позвонил в гараж: «Дайте машину». Молоденькая девушка-диспетчер ответила, что машиной имеет право пользоваться только заведующий.
— Да, но сейчас он в отъезде, — пояснил заместитель. — И в его отсутствие это право переходит ко мне.
— Все это так, — согласилась девушка, — но приказа о его командировке у меня нет, а приказы пишу не я.
— Но я же не обманываю вас! — взмолился заместитель. — Запишите и проверьте. Если я вас обманул, меня накажут. А сейчас разрешите, пожалуйста…
— Не могу, и не упрашивайте! — отрезала диспетчер. — Я человек маленький. Разрешают наверху.
Сидел у телефона «маленький человек» — этакая птичка колибри в расклешенной ситцевой юбке — и с тайной радостью думал: «Ты хоть и профессор, а без меня ни тпру, ни ну. Попросил бы по-другому, может, разрешила бы. Подумаешь, зам! Не такие звонят».
У «маленького человека» есть родственник — «свой человек». О нем говорят еще: «парень свойский».
У «своего человека» принципов нет: он всем «свой», кому надо и когда надо. И если двое договариваются о том, как сбыть купленную у иностранцев валюту и один из них говорит: «Осторожнее, нас слышат», другой успокаивает: «При этом можно. Это свой человек».
«Свой человек» не настолько дурак, чтобы принять участив в незаконном деле. Но он достаточно умея, чтобы промолчать.
В общем, и ему кое-что всегда перепадает. В той или иной форме.
Задача «своего» — всем понравиться. Примазаться. Казаться ужасно хорошим и неотразимо симпатичным. Он найдет себя в любом обществе. Он всем земляк, друг и однокашник. И если его собеседники окажутся волжанами, он будет говорить с ними на «о».
«Свой человек» любит славу, хотя всегда делает вид, что она ему не нужна. У него неизбежное раздвоение души, маскируемое демагогией. Он живет по правилу «и нашим и вашим, только бы мне было удобно». Этот балагур и весельчак умеет так расположить к себе, что порою даже в целом коллективе о нем говорят: «Наш мужик».
А «свой» больше всего озабочен собственной карьерой. Он себе на уме. И при случае вильнет туда, куда выгоднее, но не туда, куда честного человека позвала бы его совесть.
Разве не маска? Нет, «специальная накладка, надеваемая на лицо человека», тут видна ясно и отчетливо.
И еще об одной накладке. Она называется «человек простой». Не надо путать с другим словосочетанием — «простой человек».
В наши дни, когда на планете развернулась великая битва за мир, слова «простой человек», «простые люди» звучат весомо, гордо. А понятие «человек простой» совсем из другой области. Как видите, от перестановки слагаемых сумма в данном случае меняется.
Если попытаться переложить ее на язык фактов, то она будет выглядеть так.
В дверь, на которой висит табличка «Музей закрыт», настойчиво стучится мужчина с мальчиком. Навстречу ему выходит сотрудница.
— Товарищ, вы же умеете читать: «Музей закрыт».
— А что ты думаешь, если я человек простой, так и читать не умею? — ни с того ни с сего вопрошает мужчина.
— Я вам повторяю: музей закрыт, экспонаты на реставрации.
— Ты меня не пугай этими словами. Я человек простой…
— Товарищ, экспозиция…
Мужчина прерывает сотрудницу:
— Знаем мы ваши экспозиции. Видали их. Работать надо. Я вам покажу. Дайте жалобную книгу. Я найду на вас управу. Я человек простой…
В конце концов его пускают. Директор разрешил. Другого бы не пустили, который «посложнее».
А «человек простой» — он все, что хочешь, пробьет: ему отказать нельзя. У него резко наступательный стиль. Он на «ты» хоть с женщиной, которую увидел впервые, хоть с академиком преклонных лет. Он безапелляционно выражает свои мнения по любому вопросу. И не пробуйте с ним спорить. В противном случае он начнет «резать правду-матку в глаза», что привык делать с детства.
Под видом «правды-матки» он элементарно грубит. Кому-то это не сошло бы с рук, а этому сходит: он ведь «простой».
Но, конечно, не такой уж он низкоорганизованный, одноклеточный. Он все это отлично знает сам и считает себя всех умней на свете. Маска «простого» ему нужна для того, чтобы прикрыть свою невоспитанность и невежество. Я не говорю: «Необразованность». Нет. Такие «простые» и с дипломами в кармане ходят. А понадобится им путевка на юг — идут в завком и начинают атаковать:
— Нет у вас внимания к простому человеку.
Осада будет снята только тогда, когда у действительно хорошего, простого работника путевку отберут, а этому «простому» отдадут ее.
Человеку честному, принципиальному, сознающему свой высокий долг перед обществом, маска никогда не нужна. У него лицо открытое. Но ему нужно уметь разбираться в комедии масок. Уметь, чтобы вовремя сказать: «Маска, я вас знаю!»
* * *Когда я прочитал этот фельетон друзьям, началось обсуждение масок. Автора упрекали в том, что он не исчерпал темы до конца.
— Но это же не диссертация, — возражал он.
В общем, фельетон был дополнен.
Вспомнили о маске, которую можно назвать условно: «Как человек, я вас понимаю».
Вы обращаетесь с просьбой в учреждение, встречаете там какого-то сотрудника, излагаете ему просьбу, и он вам отказывает.
При этом он заявляет:
— Как человек, я вас понимаю. А как административное лицо…
Значит, как человек — он одно, а как сотрудник — другое. Опять раздвоение.
И до чего только доходят любители маскарада! На какие хитрости не пускаются!
Один хозяйственный работник придумал себе маску бюрократа. Да. И оказывается, это очень удобно. Для того чтобы жить спокойно, тянуть волынку, ничего не решать.
Встречаете вы его и говорите:
— Иван Иванович, что ж это такое? Наш вопрос лежит у вас три месяца, а вы ходу не даете!
Он, улыбаясь, отвечает:
— Правильно, бейте меня, старого бюрократа. Я и сам признаю — бюрократ я.
После того как человек себя назвал бюрократом, вы уже безоружны… Что с него взять?
Вот они какие — маски!
Происшествий не случилось…
Мое задание редакция определила так: «Напишите об общежитиях».
Выполняя его, я очутился в сибирском городе Н. Уточнять, в каком именно, необходимости нет. То, о чем здесь будет рассказано, можно увидеть и в других городах, особенно где новостройки.
— Так вас общежития интересуют? — переспросил начальник жилищно-коммунального отдела. — Ну что ж, пойдемте. Разрешите, только позвоню, на месте ли коменданты…
На крыльце двухэтажного деревянного дома начальник пропустил меня вперед, и едва я открыл дверь, как столкнулся лицом к лицу с невысокой женщиной в телогрейке и платке.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте.
— Как живете?
— Хорошо живем! — бодрым тоном рапорта ответила женщина. — Аморальных поступков нет. Происшествий не случилось. Стенгазеты выпускаем регулярно. К праздникам — литмонтажи. Беседы — по пятницам…
Отрапортовав, она сразу как-то увяла, на вопросы отвечала неохотно или кивала в сторону начальника ЖКО:
— Они лучше знают. Спросите у них.
Обитатели общежития находились на работе, говорить было больше не с кем, и мы пошли в следующее здание — через дорогу.
У дверей повторилась та же сцена. Я снова узнал, что «аморальных поступков нет» и что «стенгазеты выпускаются регулярно»…
На этот раз передо мною была полноватая, круглолицая женщина в синем рабочем халате. В руках она держала связку ключей.
— Стенгазеты я вам покажу, добавила она, — Сейчас красный уголок открою.
— А все-таки — как вы живете? Что еще интересного, кроме стенных газет?
Женщина подумала и ответила:
— Вот к беседе готовимся.
Я понял, что разговора может не получиться, если но тронуть собеседницу за живое. И неожиданно спросил:
— А скажите, довольны вы своей работой? Забот много?
— Ой, не говорите! Если хотите стать комендантом, не советую.
— А почему бы? Кажется, это не так сложно…
— Несложно? — полемически переспросила моя собеседница.
Начальника ЖКО куда-то позвали, и он, к счастью, ушел.
— Я вам расскажу, как несложно, — продолжала она. — У меня два корпуса — мужской и женский. И в каждом по сорок человек. Мужчинам надо гладить брюки. Женщинам тем более утюги необходимы. А откуда их достать? Если бы я не пробила, ничего бы не было. Или сушилку возьмите. Ведь они с работы приходят как черти мокрые. А где обсушиться? Я комнату специальную выкроила, куда они все валенки и телогрейки собирают. И оборудовала. Это потому, что у меня знакомство есть среди столяров и слесарей. Я раньше в хозуправлении работала. А так кто бы помог? Дирекция гонит план, партком — план, постройком — план, а комсомол занятый. До общежитий и руки не доходят.
