Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Лесь (пер. И.Колташева)
– Интересно, что может быть в середине? – спросил задумчиво Лесь, глядя на середину площади.
– Бассейн?… – неуверенно сказал Каролек.
– Разве что для уток, – буркнул Януш. – Кто еще здесь может плавать?
– Клумба с цветами, – неохотно сказала Барбара. – Пошевелите мозгами, что нам теперь делать?
– Ведь нам говорили, что карту достанем сразу и сделаем оттиски, – хмуро сказал Януш. – Не предвидели же, что председатель имеет обезьяний мозг. Черт побери, я не знаю, что нам делать.
– Убить его?… – предложил неуверенно Лесь.
Ознакомленный с подробностями о положении Бьерн живо заинтересовался темой, и вот следующий боец рванулся в атаку. Проинструктированный соответствующим образом, он начал с секретарши.
– Красивая ваша край, – сказал он вдохновенно. – Красивая женщина вы есть.
Исходя из ее возраста и признаков красоты, следовало признать искренность его заявления. Секретарша, однако, уже по горло была сыта визитом в Народный Совет красивой Барбары, и прибытие личности противоположного пола приветствовала с нескрываемым удовольствием. Бьерн же твердо придерживался своей политики.
– Я иду ваш босс, – продолжал он с неуменьшающейся приветливостью. – Я желаю говорить. Ты, красивая женщина, анонс.
Согласно с расчетами, он был принят незамедлительно. Председатель Народного Совета в первый раз в жизни увидел настоящего иностранца в роли заинтересованного лица и посчитал это счастливым знамением и началом славного будущего. Несмотря на мучившие его сомнения и хлопоты, он жаждал выслушать дело с нескрываемым любопытством.
Экзотический посетитель вошел в его кабинет с невероятно грустным выражением в голубых глазах.
– Давай бумага! – сказал просительно он. – Та бумага, ты, дай!
Председатель Нарядного Совета почувствовал внезапную озабоченность. Он испуганно подумал, что бумага ведь уже закончилась, а нового поступления не предвиделось. Он не был уверен в том, что, узнав об этом, иностранец будет недоволен, а с его, председателя, стороны, это будет копрометацией страны. В то же время болезненная грусть, мелькнувшая в глазах и в словах просителя, его умоляющий тон свидетельствовали о том, что бумага просто необходима ему. Председатель Народного Совета почувствовал себя несколько обалдело. Он подумал беспокойно, что из-за незнания существующих на Западе обычаев что-то здесь не в порядке, затем забеспокоился о состоянии здоровья иноземца, который, может быть, употреблял бумагу в гастрономических целях. «Этот мне чертов Юзефович со своими рыбами…» – быстро подумал он и согнулся под тяжестью собственной ответственности за все. Затем обалдел окончательно.
– Минуточку, – сказал он в отчаянии. – Прошу немного подождать. Айн момент.
Он галопом помчался из кабинета, и через минуту после этого работники Совета разбежались во все стороны по городку.
– Если нет в магазине, то пусть кто-нибудь принесет из дому! – в горячке посоветовал председатель.
Бьерн ждал, не выказывая нетерпения. Если бы на его месте находился Януш, Каролек или Барбара, то без сомнения, они попытались бы использовать положение и украсть карту, взламывая шкаф. Бьерну, однако, такая мысль просто не пришла в голову. Он ждал спокойно, а через четверть часа председатель с радостной улыбкой вручил ему три пачки туалетной бумаги.
– Нихт цу кляйн?[10] – спросил он заботливо.
Берн даже не пытался понять вопроса. По его понятию, в этом здании говорили на каком-то диалекте, напоминающем немецкий язык. Он уже привык, что здесь постоянно что-то получали для работы. Убежденный, что эта бумага предназначена для прибывшего сюда персонала, он с живым удовлетворением принял дар, затем снова вернулся к теме своего визита.
– Дай бумага! – сказал он не менее умоляюще, чем в первый раз.
Только теперь председатель подумал, что речь идет о чем-то другом.
– Какую бумагу? – недоверчиво спросил он.
– Документ, – пояснил Бьерн. – Дай документ. План оборудования. Оригинал. Спасибо. Прошу. Дай.
Председатель понял. Ни за какие ценности мира он не хотел быть негостеприимным, но еще больше он не хотел расставаться с бесценным документом, какой был у него в распоряжении. Из упорства иноземца он понял, что прибывшему сюда персоналу бюро эта старая карта необходима в такой же степени, как и ему. Он подавил в себе мысль о шпионстве, но зато в голове у него вырисовался постепенно некий туманный план действий.
– Ничто, – отрапортовал Бьерн, вернувшись к коллегам. – Он не даст.
– Тогда у нас нет другого выхода, – сказал угнетенный Януш. – Всю работу нужно делать сначала. Чтобы этот бюрократ подавился своей картой!
– А если поджечь городок? – предложил задумчиво Каролек. – При спасении мы можем украсть карту. Будем на месте вовремя…
– А может быть, официальными путями? – сказала Барбара. – Приказать ему отдать эту карту сверху?
– В конце концов так и нужно сделать, – ответил Януш. – Но для нас это будет совершенно ни к чему. Сколько это будет длиться? Все строительство закончится, а они еще будут переписываться. Нет, я сперва все же попытаюсь его забальзамировать…
Неясный план, который выкристаллизовывался в голове председателя Народного Совета, привел к необходимости принять приглашение пообедать. Странным образом намерения его по отношению к Янушу были такими же, как и Януша в отношении к нему. По странному случаю организмы обоих одинаково реагировали на мощнейшие течения жизни. Острый темп, который оба взяли с самого начала, оказался предрешенной крохой.
Подглядывающий и подслушивающий под окнами ресторана Каролек, заданием которого было завезти Януша в пансионат вместе с картой на мотороллере, услышал с опасением, как председатель Народного Совета, охваченный интеллигентными чувствами, жертвует Янушу все, чем располагает, склоняя его к принятию материальных благ в образе денег, как желает уступить ему свое место вместе с картой и жену вместе с детьми и как Януш со слезами на глазах всеми силами обороняется от этого несметного богатства, с ужасом он узнал, что председатель тянет его силой в свое учреждение для вручения ему бесценного документа и что Януш, внезапно протестуя, упирается ногами в раскопанный грунт, а руками из всех сил держится за лохань для слонов. Он увидел, не веря собственным глазам, как председатель прибегает к последнему средству, как падает перед Янушем на колени, как с криком:
– Сердце в груди вам отдам! Берите сердце!… – вытаскивает из внутреннего кармана куртки какие-то предметы и впихивает их за пазуху сморкающемуся от слез Янушу.
Увидев также и Януша, падающего на колени перед лоханью и делающего председателю какие-то таинственные присяги и обещания, Каролек попытался вмешаться. Это не дало никаких результатов, потому что его просто не заметили и оттолкнули.
Отчет, который он потом представил Барбаре и Лесю, подтвердился громко раздающейся песней «Красный пояс», поющейся в два голоса провожающими друг друга взаимно двух джентльменов. Председатель и Януш, соединенные трогательным чувством, не могли расстаться, а «Красный пояс» многолосым эхом разносился по пригоркам, лугам и лесам.
– Что со мной? – спросил наутро Януш, со стоном хватаясь за голову, когда соединенными усилиями удалось вырвать его из объятий Морфея.
– Портфель председателя Народного Совета, – сухо ответили Барбара. – Вот здесь порошок от головной боли, выпей это кофе и искупайся в фонтане. Работа ждет.
– Какой портфель, боже? – застонал Януш. – Ты пьяна, что ли? Откуда портфель?
– Вместо карты ты вчера принес портфель председателя вместе с комплектом фотографий его ближайшей и дальней родни. Принять карту ты отказался, ключ от ратуши выбросил в ручей. Кароль его нашел. Кроме того, Кароль говорит, что ты обещал ему что-то важное. Я не знаю, что из того выйдет, и надеюсь только, что он тоже не помнит. Приходи в себя и сходи отдай ему все это.
Легкое недомогание, в котором третий очередной участник битвы за карту оставался вплоть до вечера, привело к тому, что, возвращая председателю портфель вместе с изображениями его родственников, он забыл о ключах от внешних дверей ратуши. Забыванию способствовал тот факт, что ратуша с утра была открыта вторым ключом, находящимся в распоряжении уборщицы. Расцветшие накануне в сердце председателя трогательные чувства, несколько приглушенные не наилучшим самочувствием, после возврата утраченных предметов снова интенсифицировались. Хозяин городка и окрестностей приступил к реализации своего грандиозного плана, несколько озабоченный неуверенностью относительно результатов предыдущего вечера. Шаги, которые он предпринял накануне, как и вечер, удивительно гибли в глубине забвения.
План же этот касался мощного, исторического мероприятия. В ближайшее время наступала годовщина какого-то эпохального случая для городка.
