Леонид Треер - Происшествие в Утиноозерске
— Мальчики, — говорит она, — поднимем сейф на второй этаж?
«Мальчики» безмолвствуют. Начинаются самоотводы. У Рожнева есть справка, освобождающая от физического труда. Деев и Гаранин — слишком ценные работники, чтобы отрываться от дела. Косов ссылается на трудовое законодательство, согласно которому таскать сейф он не обязан.
— Некрасиво получается! — с угрозой произносит завхоз и в упор смотрит на Сулина. Дмитрий не выдерживает, поднимается и бредет за ней в подвал. Сейф грязный и тяжелый. Семеро рекрутов кряхтят, вскрикивают: «Раз-два, взяли!» и медленно штурмуют ступеньки.
Вернувшись в свое кресло, Сулин долго не может отдышаться. Считать совершенно не хочется. «Осточертело, — с тоской думает он, глядя на скучные формулы. — Очутиться бы сейчас в теплых краях, сидеть бы на солнышке, пить прохладный коктейль…»
Он вспоминает знакомого врача, который уехал на три года работать в Сомали, и жалеет, что не пошел учиться в мединститут.
В одиннадцать часов начинается запись желающих посмотреть фильм «Адские певицы». Фильм Сулина не интересует, но он с удовольствием участвует в обсуждении кинопроблемы «Будет секс или не будет?», затем бежит звонить жене, не желает ли она сходить в кино. Через полчаса ему удается дозвониться до супруги и узнать, что она уже заказала билеты на «Адских певиц».
Прошло полдня. За полдня он успел лишь нарисовать на листе кораблик.
«Как глупо уходит время, — с грустью отмечает Дмитрий. — Кому-то не хватает минуты, чтобы закончить шедевр, а тут часы льются, как вода из крана. — Он смотрит в окно, вздыхает. — В принципе, конечно, вся наша жизнь — всего лишь миг. И все мы, и великие и серенькие, с шедеврами и без, в масштабе Вселенной даже не существуем. Словно и не было… Так только… Мгновение…» Сулину приятно размышлять, но наступает время обеда, пора двигаться в столовую.
В столовой шумно и тесно, но ему нравится оживленная суета общепита и медленное движение очереди к рельсам раздачи. Девушки в белых высоких коронах легким движением штукатура бросают в тарелки пюре.
Когда Дмитрий возвращается с обеда, на его столе уже бушуют шахматные страсти, и белый ферзь плетет паутину интриг против старого черного короля. Сулин устраивается на свободном стуле с пухлой газетой и до двух часов читает диалог лекальщика с балетмейстером.
Шахматисты, опьянев от борьбы, кончают играть и поднимаются из-за стола. Сулин занимает рабочее место, но глаза слипаются.
«Трудное послеобеденное время, — думает он. — Надо взять себя в руки…»
В окне виднеется четырехэтажное здание школы. Крыша его и стены вдруг поднимаются в воздух, обнажая кабинеты, похожие на ячейки сот. За партами сидят ученики. Они смотрят на географическую карту, по которой ползает указка учительницы. Указка замирает в точке, эта точка начинает расти, превращаясь в экран. По экрану несутся машины, идут темнокожие женщины в белых одеждах, и мужской голос сообщает: «Аддис-Абеба сочетает в себе черты Запада и Востока…» Кажется, Сулин уже видел и слышал все это. На перекрестке в пробковом шлеме, шортах, со свистком в зубах стоит смуглый регулировщик. Он поворачивается лицом к Дмитрию, и Сулин узнает в нем шефа. Камодов грозит Дмитрию полосатым жезлом…
Он открывает глаза, испытывает стыд, остервенело бросается к заданию шефа, но в этот момент его зовут пить чай. В три часа весь отдел пьет чай. Дмитрий не в силах нарушить ритуал: коллеги не любят, когда кто-то работает в минуты застолья.
После чая появляется профорг, сообщает, что нужно рекомендовать в местком кого-то от отдела, и предлагает Рысцова. Начинается голосование.
«Большой прохиндей, — думает Сулин, вспоминая, как на уборке картофеля в совхозе Рысцов договорился с шофером и увез домой десять мешков. — Сейчас встану и скажу… Впрочем, какая разница!..»
Он голосует за Рысцова и в четыре часа, наконец, приступает к работе. Считает он лихорадочно, потому ошибается и вынужден повторять все сначала. Полшестого, собрав в папку листы с расчетами и результатами, он бежит к шефу. Камодов надевает ботинки.
— Вот, — говорит Дмитрий, протягивая папку, — все готово…
— Завтра, завтра! — Камодов не может просунуть шнурок в отверстие и нервничает. — Сейчас некогда.
Рабочий день кончился. Дмитрий выходит на улицу, испытывая облегчение.
Проходя мимо парикмахерской, он вспоминает, что собирался постричься. Через десять минут хмурая девица с бесцветными волосами, набросив на Дмитрия салфетку, спрашивает: «Обычную?» Он не знает, что имеется в виду, но кивает, и парикмахерша лениво щелкает ножницами. Временами она поворачивает голову клиента в нужном направлении, как комнатную антенну, и недовольно смотрит в зеркало.
«Она некрасивая, — думает Дмитрий, — ее никто не любит, отсюда и неприветливость».
Парикмахерша снимает с него салфетку и презрительно стряхивает на пол клочья шерсти.
Он хочет сказать ей что-то приятное, но она нажимает на грушу пульверизатора, и Сулин, проглотив одеколонное облако, затихает.
Домой он приходит в плохом настроении.
«Откуда такая усталость? — думает Дмитрий, сидя в кресле. — Ни физически, ни умственно не переутомился…»
На ужин сегодня омлет и тертая морковь со сметаной. Он ест молча, делая вид, что слушает Алису, доказывающую необходимость дачи. После ужина Дмитрий уделяет двадцать минут дочке, затем читает газеты, смотрит по телевизору довоенный фильм.
В одиннадцать вечера он располагается на кухне с бруском дерева. Этот брусок он поднял год назад на лесопилке, рядом с бурной кавказской речкой. У Сулина есть мечта: превратить кусок дерева в живое девичье тело. Это будет гимнастка, парящая в воздухе. Совершенство линий. Юность и чистота. Жизнь в каждом движении…
Стоит ему закрыть глаза, и он ясно видит фигурку, застывшую в прыжке. Дмитрий понимает, что образ, рожденный его воображением, вряд ли станет реальностью: нужен талант, профессионализм. А он — лишь жалкий дилетант. Птица на камне, атлет с гирей, голова жены — вся его практика. Но мечта не уходила. Каждый вечер Сулин собирается начать, но что-то мешает творчеству.
Скоро полночь. Дмитрий сидит на кухне, разглядывая брусок.
Из комнаты раздается голос Алисы:
— Митя, пора спать.
Он не отвечает.
— Мы не видим друг друга целыми днями, а ты еще сидишь над чурками по ночам…
Он продолжает молчать.
— У меня есть муж или у меня нет мужа?
— Есть, — отзывается Дмитрий.
— Если ты сейчас же не пойдешь спать, я глубоко оскорблюсь!
Это ультиматум.
Сулин вздыхает. Брусок оживает на глазах. Мечта имеет запах леса и вкус горной речки.
Но в комнате лежит уязвленная супруга.
Дмитрий идет спать.
НЕДОРАЗУМЕНИЕ
В конце собрания у Сулина зачесалось темя. Он машинально поднял руку и поскреб нужное место. К сожалению, он почесал голову в неподходящий момент: председательствующий как раз спросил: «Кто против? Прошу поднять руки!» Получилось, будто Сулин проголосовал «против». Все — «за», а он один — «против».
Дмитрий вначале ничего не понял. Потом только стал замечать, что коллеги посматривают на него как- то странно. Прежде он никогда не был в центре внимания и с непривычки забеспокоился…
Наконец все двинулись к выходу. Удивило его то, что никто с ним не заговаривал, не стрелял сигарету. Вдобавок шеф, обгоняя его в коридоре, произнес непонятную фразу: «Не ожидал от тебя, Сулин, не ожидал!» От этих слов Дмитрий совершенно разволновался и, добравшись до рабочего места, стал вспоминать, не ляпнул ли он в последнее время чего-нибудь лишнего. Вспомнить ничего не удалось. Маялся он до тех пор, пока не подошел к нему Хорошилов из отдела качества и доверительно прошептал: «Между прочим, старик, я тоже хотел голосовать против…»
Только теперь Сулин сообразил, где дал маху. Первой мыслью было бежать к начальству и объяснить недоразумение, но он вовремя удержал себя от такого шага. Оправдание с чесанием головы выглядело бы нелепо и даже глупо. Подумав, Дмитрий решил не дергаться и ждать, пока этот случай не сотрется в людской памяти.
Через день вся контора знала, что он голосовал «против». Служащие выдвигали различные версии и сходились на том, что даром Сулину этот выпад не пройдет. Ползал слух, что Свищев Бэ Гэ, начальник управления, уже предложил ему уволиться, на что Сулин, мол, дерзко ответил: «Только после вас!». Стоило Дмитрию войти в столовую, как все взгляды скрещивались на нем. Он ел рагу, а за спиной его шептали: «Силен мужик! Настоящее камикадзе!»
В любом его слове и поступке коллеги начали искать подтекст. Достаточно было Сулину высморкаться рядом с доской приказов, и это сразу же толковалось как очередной вызов начальству. Объясняли его поведение по-разному, но сходились в одном: теперь Сулину терять нечего, и он будет лезть на рожон.
