Борис Привалов - Не проходите мимо. Роман-фельетон
— Три тысячи двести, — объявила Вика и внушительно добавила: — И не забывайте, что я номенклатурная жена!
«Козырной туз, — подумал Мартын, наблюдая торг. — Бой нокаутом выиграла Закусилиха на третьем раунде».
А Марго тем временем звенела браслетами, как солистка цыганского ансамбля, и произносила хвалебную речь в честь и. о. председателя горсовета. Даже собаки притихли, слушая голос своей хозяйки.
— Только для вас, — вздохнула Марго. — За тхи тысячи двести пятьдесят…
— Я хочу сделать Олегу Игоревичу подарок, — пояснила Вика, — сюрприз ко дню рождения. Поэтому я его даже не взяла на примерку. Хотела купить что-нибудь в магазине, но мне, как жене председателя, просто неприлично толкаться со всеми у прилавка. А директора магазинов просто обнаглели: они делают вид, что не знают, кто я. Я предпочитаю приобретать вещи в частном порядке.
— Ай-ай-ай, — посочувствовала Марго, — какой чехствый наход!
— Я заеду сегодня вечером за пальто и привезу деньги, — сказала Вика. — Значит, три тысячи двести пятьдесят. Ладно, куплю ему пальто, хотя он и не очень заслуживает. Ах, мадам Бакшиш, мадам Бакшиш! Не могу без вздоха вспомнить своего бывшего мужа — стоматолога. Хотя он был не номенклатурное лицо, но умел меня содержать. Ах, как надо продуманно определять избранника сердца…
«Ну и хищница, — сказал про себя Мартын, — недаром Можаев о ней говорил — щука».
— Если у вас сейчас не все деньги, — проговорила Марго, — то можно в хассхочку — я вам вехю.
На участке гипнотизера заорал радиоприемник: вероятно, ребенок окончательно отказался усыпляться и хозяин, чтобы заглушить ворчание супруги, прибег к помощи техники. На пойманной волне слышались жалобные детские голоса, рычание, чей-то страшный бас. Все покрывалось громким мяуканьем. Очевидно, шла детская передача.
— Наконец-то мы покинули это собачье царство, — обрадовался Мартын, когда калитка захлопнулась.
И Вика уцепилась за руку Мартына.
— Итак, Март, — сказала она после паузы, — Кудеяров благодаря вашему визиту будет знаменитым городом. Все увидят на экране наши сады. Озеленение! Порядок на улицах! А председателя вы не снимали? Игорь мне ничего не говорит…
— Не снимали.
— А будете? Я же должна знать, как его одеть.
— Специальных приготовлений не надо, — сказал Мартын. — У нас свой, особый метод съемки. Мы снимаем неожиданно, так что объект даже не разумеет этого. Получается очень натурально.
— Но я должна знать хотя бы, когда…
— Хотя бы завтра…
Вика облегченно вздохнула.
Возле магазина «Готовое платье» Мартын и Вика встретили Мишу. Он был задумчив. Какие-то промтоварные мысли роились в его голове. Увидев Вику, он оживился.
— Приобрели? — как обычно, шопотом спросил он. — С обновкой вас! А вы, — зашептал Миша Мартыну на ухо, — тоже купили?
— Я… — начал Мартын, но в это мгновение Миша испуганно зашевелил своими кошачьими усами и бросился в подворотню. Однако тут же был схвачен за шиворот какой-то энергичной гражданкой.
Мгновенно собрался народ.
— За что бьют? — спрашивали зрители.
Гражданка била сумочкой Мишу по лицу — слева направо и сверху вниз.
Миша жмурил глаза и не пытался вырваться.
— Не делайте мне больно! — изредка произносил он, и Мартын впервые услышал его голос. Голос был густой, но противный.
— А я его бью за то, — приговаривала гражданка, — что он мне устроил вот эту сумочку, получил сто рублей комиссионных, клялся, что такой ни у кого нет. А такие — пожалуйста» в магазине! Аферист.
— А ты не доверяй всяким личностям, — сказали из толпы, — в магазин ходи. Министерству торговли верь.
Гражданка выпустила Мишу и пошла своей дорогой.
Толпа начала редеть.
Миша подошел к Вике и Мартыну и снова зашептал:
— Заговорился с вами, не увидел, кто идет. Но меня били сейчас доброжелательно…
— Как это? — заинтересовался Мартын.
— Бывает больнее… — И вдруг ангорские глаза его погрустнели, усы опустились вниз.
— В чем дело? — опросила Вика. — Опять кто-нибудь идет?
— Как говорят у нас в Виннице, — вставил Мартын: — Хто порося вкрав, у того в ухах пищить.
— Нет, — вздохнул Миша, — просто вспомнил: сейчас в магазин номер восемь привезли откуда-то партию пальто… Опять убытки. Такое мое собачье счастье…
Фельетон двадцатый. Кто смеется последним…
Исполняющий обязанности предгорсовета учинял очередной разнос строителям клуба. Мощный голос Закусил-Удилова покрывал грохотанье камнедробилки:
— Целый год я вас работать учу, а клуб где? Исполком слушал-постановил, тут по плану уже кино должны крутить, платные танцы устраивать. А что мы имеем на сегодняшний день?
И своим и. о. председательским оком Игорь Олегович окинул панораму строительства, напоминавшую популярные развалины древнеримских культурно-просветительных учреждений.
Среди груд каменных осколков высилась мраморная дама, схватившаяся за голову. По замыслу знаменитого архитектора Массандрова эта кариатида должна была поддерживать балки над входом. Но за полтора года, кроме роскошной мраморной женщины, ничего не соорудили, ибо на остальное здание ассигнованных средств не хватило.
— Что мы имеем на сегодняшний день? — задумчиво повторил прораб. — Кирпича не имеем, цемента не имеем, транспорта не имеем, рабочих тоже нет: кому охота сложа руки сидеть? Вот и остались я да сторожа, как лица материально ответственные. Дробим камень для горасфальта — не ржаветь же агрегату без дела?
— Вот я тебя с работы сниму, строительная твоя душа, — закричал Закусил-Удилов нехорошим голосом, — будет у тебя время подумать, что ты мне наговорил! Я тут вас, бездельников, в щебенку раздроблю! Это мое мнение, и я его вполне разделяю!
И неизвестно, какие кары пообещал бы прорабу исполняющий обязанности, как вдруг на крыльце проходной будки появилась женщина в соломенной нимбообразной шляпке и очках-светофильтрах.
— Игорь! — крикнула она и сделала энергичный жест ладонью. — Боже, как ты шумишь! Пойди сюда. Есть новости.
— Закусилиха собственнолично, — пробормотал прораб. — Событие!
На улице, возле машины, между супругами произошел какой-то важный разговор. Помидорные щеки Игоря Олеговича дважды зеленели и дважды снова наливались томатным соком.
— Это очень-очень важно, — сказал Закусил-Удилов озабоченно. — Я это учту, немедленно учту. Хорошо, что ты меня предупредила. А когда это может произойти?
— Сегодня! Но ты уже в курсе дела. Тебе не страшно, — сказала Виктория Айсидоровна, влезая в машину. — Игорь, тебе нужен моцион! И вообще, сидя в автомобиле, трудно общаться с массами. Хватит мне ждать твоей славы! Ты должен действовать. Это последнее мое предупреждение!
Авто умчалось. Игорь Олегович вернулся к мраморной даме и сказал прорабу с неожиданной нежностью:
— Так ты кирпича просил? Цементу, значит?
Прораб ошеломленно прислонился к агрегату. Такого ласкового выражения на лице Закусил-Удилова он не примечал ни в один строительный сезон. Чем могла быть вызвана столь резкая перемена в поведении Удилова?
Игорь Олегович великодушно похлопал по плечу растерявшегося прораба и покинул объект.
Завидя начальство, дворники суетливо загоняли гусей в подворотни и начинали бойко размахивать метлами. Руководители бани № 1, к которой приближался Закусил-Удилов, запаниковали. Хотели уже освобождать парилку, так как Закусил-Удилову обычно было благоугодно париться в одиночку. Но он равнодушно проследовал мимо и направил свои стопы к парикмахерской № 3.
Там к приходу Игоря Олеговича уже все было готово: один из постоянных клиентов забежал предупредить мастеров гребешка и лезвия о надвигающейся опасности.
— Иду я мимо клубной стройки, — запыхавшись, сообщил он, — и слышу крик. Как старый коммунхозовец, я сразу определил: у Закусил-Удилова короткое замыкание! Так что, будьте готовы ко всему.
И ветеран коммунального хозяйства, не соблюдая правил уличного движения, помчался предупреждать других.
Тотчас были приняты все меры: в директорский кабинет трое мастеров при помощи гардеробщика внесли зеркало-трюмо, рядом с ним установили два вентилятора, лучшего мужского мастера Мусю Васильевну срочно отозвали из соседнего буфета, где она использовала свое право на обеденный перерыв.
Все знали, что Игорь Олегович в общем зале бриться не любит и свои алые ланиты доверяет только Мусе Васильевне. Чтобы во время парикмахерских процедур он не покрывался обильной испариной, обеспечивалась непрерывная циркуляция воздуха.
Заскрипели половицы, и в парикмахерской сразу стало теснее: широкие закусил-удиловские плечи целиком загородили весь дверной проем. Игорь Олегович молча поклонился трем небритым мужчинам и одному лохматому мальчику.
