Татьяна Акимова - Безответные
Вздрогнули, накатили. Пар от разломленной картошки защекотал ноздри, а селедка гладила чертячье нёбо. Тепло баюкало тело.
- Нет, это же надо… - усердно трамбуя чубук, удивлялся Серафим. – Ведь контрамарку я – лично придумал!
Из глубины леса послышался рокот мотора. Нарушая идиллию, замаячил ксенон. Ефим со зверем встрепенулись, в ожидании поживы.
- А.. – махнул только рукой Серафим – это местные – малолетки. И трогать не стоит – скучающе раскуривая трубку, продолжал черт. Они только увидят наших – как на мед лезут. То Хелоуин – думают, то просто преставать начнут – думают, убогих нашли.
А если дознаются кто мы - совсем не отлепишь!
Я им сколько раз объяснял. Прежде чем с просьбами лезть псалтырь хоть полистайте. А они в ответ: «Зачем? Мы регулярно церковь посещаем!».
И кто эти массовые сборища на праздники придумал…
Дыхнуло ядовитым лаунджем. Но слабый запах резко перебила вонь стритхопа. Ефим заерзал от беспокойства.
- Потерпи – успокоил его черт – сей час их леший в «три сосны» заведет.
- Ну, хоть заплутают ему на потеху! – Успокоившись, откоментировал Ефим.
- Сдались они ему… - попыхивал трубкой Серафим. - Турбаза это – за лесом далеко. Неслышно хоть будет и не видно…
Музыка стихла, ксенон стух, а туман пошел прогуляться по болоту возле турбазы. Над поляной открылось небо.
Глава 6. 22-ой трамвай
- Эй, эйеееей – призывным шепотом, затараторил Паша-черт. – Парни щемитесь на цыпочках сюда! – Паша стоял, возле приоткрытой двери сталинской коммуналки. И бешено жестикулировал.
- Чеээээррррртиииии… А Васька бабе бывшей звонит! – Матвей сделал пасс рукой. И парни поплыли в абсолютной тишине к двери, ведущей в коридор.
Зависнув, друг над другом, кто сверху, кто снизу, а кто и посередине, вылупили глаза и высунули пятаки.
- А помнишь – старый вяз, в центре? Ты семечки грызёшь, а я только что понял, что глаза у тебя – ка-ри-е! А не какие не зеленые…
Как в ресторан повёл, помнишь? Я последние доллары тогда обменял.
Хрен с ними.
Заказали бутылку Кьянти!..
Ну и что, что только сырную тарелку!
А ведьмочку – серебряную помнишь?
Носишь…
Да я и сей час… «РАЗ-ГЕЛЬ-ДЯЙ»!
Трам-пам-пам – Балерина… - У чертей хвосты все, аж, вздернулись до потолка!
Василий стоял у общего телефона с поникшей головой.
Грустно тукали – гудки.
Почему гудки могут тукать, Василий не знал. Василий знал…
…НИЧЕГО он не знал….
- Полундра! Крути Василия! - Заорал Матвей.
Черт Вася не успел, опомнится, как на нём уже громоздилась бесовская гора.
Падали, связки книжек, и чемоданы с антресолей. Черный клуб катался по коридору. А двери в бывшие: операционную, столовую, смотровую, и спальню – хлопали – только ну!
- Ша! – Толкнул сапогом дверь кухни Мишаня, и клубок замер…
Обезьяны! – с презрением сказал черт.
– Кто вас завтра на работу повезёт? «Тузик»?
«Тузик» - издох! Прыгнул на яблоко… и… издох… - Шмыгнул, с грустью «третейский судия».
- Вась… - положив на плечо лапу, заговорил черт… - ты, это… Хорош!
Я вот с висельником дело закрыл. Вишь!
Даже премию дали! А это:
Трам-пам-пам – Балерина…
У нас, сам знаешь – общежитие не резиновое. Да и мало ли – может и не пропишется она тут.
Вася, было, открыл рот, как Миха его прервал:
- Вась ты тут уважаемый человек… Без сроку уже. А девочки…
…они все ведь потом – туда. – Скорбно показал Миха на трещину в потолке.
Вася сопел, раздувая ноздри. Наливался вареным раком, но молчал.
Сей час бы кнут в руке!..
Или дулю показать. Да толку…
Не зазвонит телефон зелёного эбонита.
Не проедет мимо ночной трамвай.
Не загорится больше такси – зелёным огоньком…
А ведь зелёный огонёк он, Вася, придумал.
Василий насупился, и грозно произнёс:
- Матерей ваших – в шишки! Разбежались к ним резво! А не то – хрен вам – а не Жареный Бугор завтра!
Василий, с тоскою выглянул в окно.
Тьма – тьмущая…
- Скажи мне, где спит… – захрипел песенку черт извозчик
- ВА – СЯ – заколотили за стенкой.
- Суки! – вырвалось у Васи, и захромало…
Не - то за стенку, не – то трамвай ловить. Не – то, в общем…
Глава 7 Параграф номер 11
Чиркнула спичка.
Ветер подхватил запах серы с паленой пластмассой.
Упала на снег пробка.
Медленно, деловито красная бурда покидала бутылку.
Черная бутылка с этикеткой «777», постепенно зеленела.
Холодно.
Мужик посмотрел наверх.
Окно было тёмным. Когда оно загорится…
…Да. …Когда оно загорится?..
- Никогда. – Ответил черт Миха. – Пойдем уже, а. В общежитии, бабы по комнатам разойтись не могут. – Мужик перевел невидящие глаза на чёрта, далось ему всё, мол.
- Ключи-то у тебя! – Мужик покопался в кармане ватника, достал связку и протянул Михаилу. Запрокинул бутылку. Бурда полилась вновь.
- Ты опять забыл? Что за напасть мне с тобой! – Чёрт тряхнул мужика за плечо. Бурда заляпала бороду и ватник.
- Мммм… - грозно замычал мужик, и, без отрыва от процесса, толкнул рогатого свободной рукой.
- Чего ты пихаешься, быдло. Даром, что стихи писал. ЛИЦО ЭТО ПЕРЕДНЯЯ ЧАСТЬ ГО-ЛО-ВЫ!
Чиркнула спичка.
К черту и первой пробке в сугроб полетела вторая.
- Ты совсем! Невменяемый? Общежитие может открыть только вахтёр! Правила опять забыл – пункт шестой, параграф №11.
Черт отряхивался, злясь, что на котлеты не успеет.
- Да не загорится окно! И мобильник твой херов не зазвонит. Связь только местная… У тебя, в общем – сощурившись, решил растормошить мужика, ехидной, черт, – ничего и нет!
Зеленая бутылка угрожающе засвистела в цель.
Бурда, не останавливаясь, шла.
- Какого, черта! – Взвизгнул Михаил, потирая ушибленный лоб.
Дул ветер.
Черт ежился.
Вторая бутылка зеленела.
Окно было тёмным.
- Я тебя просил с верёвки меня снимать? – Бурда остановилась на отметке «чуть ниже – 777». Мужик развернул голову к черту. – Ты приложение своё от договора скурил? Скурил. Я повесился? Повесился. Ты договор просссссссссс… - резким движением мужик вправил заклинившую шею. Сглотнул портвейн, и продолжил. – Мне бумага сверху была – состоять на месте земного прегрешения.
- Кобенится, он! – Пыхтел Миха. – Чете тут плохо? Тепло, светло даже. Жрать есть пить есть. Бабы и те есть!
Мужик рыгнул.
-Они меня не волнуют…
Тебя ведь нагрели бы, если ты чего нибудь не придумал со мной.
А мне нравилось висеть возле дороги. Я всем как кость в горле был. Профуфыркали систему, а, Михрютка? – Мужик подмигнул невидящим глазом. Продолжил.
Я ведь не только вам палки в колеса ставить мог, и телеги, на которых ты сидел, придерживать. Я по субботам, в тихий день, бывшего своего, с подводой муки, так же вот останавливал. Он дурак, думал, раз недоглядел за бренным телом, так хоть душу до врат доведет. Думал, если я тут примерно вести себя начну, так и срок тогда скостят, и по траве мураве дадут пройтись. Хрен там! – Мужик резко приложил к руке с бутылкой согнутой в локте, другую руку – согнутую перпендикулярно.
Бурда пролилась на ватник. Мужик хмыкнул. Сглотнул.
- А я, Миха - доверительно наклонился к черту мужик, взяв того за плечо. – Я, Миха – его специально на разговор разводил. Уехать то он мог, только больно пекся обо мне…
- Раньше надо было печься… - сквозь зубы процедил недовольный черт. – Спички дай.
Чиркнула спичка.
Цигарка зашкварчала в кулак.
- Ни разу при мне, ни в одну субботу, этот охламон, муки с пожертвований, до монастыря так и не довёз! – Довольно заключил мужик.
Висельник повернулся к черту ещё раз, и добавил в приказном уже порядке:
- Табак оставь. Дуй в общежитие. Баб и чертей на плац строится. Чтоб стояли и ждали. Буду через час.
Черт только вздохнул. И дунул…
ЧастьII
Глава1 Акт об экстрадиции за номером 12
КомандировкаРезные решётки раскрылись, и приветливый Белл-бой, жестом, пригласил внутрь лифта.
Петр зашёл, и стал с интересом наблюдать за манипуляциями с закрыванием дверей.
«Странно…» - подумал он. «У нас давно уже всё автоматизировано… Конечно – просто хромированный ящик, с кнопками, проигрывает – красному дереву, золотым ручкам, чугунным решеткам и отдельному колориту персонала… Но, зато ООО “Могилёв” – не в пример быстрее!»
Удивлялся срочно откомандированный.
