Ф. Илин - В море – дома! Славный мичман Егоркин
– А вы кого? Неужели… – делано «ужаснулся» один из его приятелей.
– Иезуит! – рявкнул начальник штаба дивизии: – Какое училище? Впрочем, дай угадаю – ВМУРЭ Попова?!
– Так точно!
– Ну, правильно, ну кто бы мог в вас усомниться?! Далеко пойдешь! Вот погоди, приеду к вам в Противосолнечную, лично поспрошаю – чему вы тут, и, главное, как успели научиться за год на вашем славном корабле из всей программы офицерского корабельного прожиточного минимума? И, кстати, запомните – кому «Машка», а кому – Марь-Ванна, уважаемая хитрая, как старая ведьма, дама! Заметьте, на всякий случай – не баба, а дама! Рано противника шапками вам, карасям, закидывать!
– Ну, уж и карасям! – нагло ответствовал «молодой»
Тут взгляд начштаба зацепился на заботливо отглаженной, отпаренной тужурке, кокетливо повисшей на плечиках за дверью, во всей красе нашивок и значков, поэтому реплику он не расслышал. На счастье, не в меру осмелевшего старшего лейтенанта.
– Та-ак! – опять победно протянул Тихов. – Чья это тужурка с орденом «За потерянное детство»? Тоже – ваша? Звезды – три, вижу! А нашивки – полторы? И что – уже больше двух недель? Никак не перешить? А еще – «питон»! – укоризненно покачал головой начштаба, продолжал, «забрав ветер»:
– Позвольте полюбопытствовать, ваш командир БЧ-7 видел вас за эти две недели? И где его глаза были? Эх, не я ваш старпом, поубивал бы всех – списком! Запомните – офицеру, если он – офицер, не могут быть безразличны звания, ордена и должности. По определению! Хоть и служим мы не ради них, по большому счету! И если офицер не следит за их символами – не ладно что-то в Датском королевстве!
– Шекспир! «Гамлет», кажется – услужливо подсказал один из старлеев.
– Кажется! – подтвердил Тихов. – Это самая подходящая к вам общедоступная цитата! Культурно-прожиточный минимум, понимаешь! Еще бы ты и этого не знал… – уел молодого нахала капитан 1 ранга, – А сейчас – брысь! Согласно расписанию, уже пять минут как тревога! – почти весело скомандовал Тихов. – А то вы тут, как погляжу, в детство впали. Обормоты! – напутствовал он их вослед.
Всхлипывая от подавляемого смеха, молодежь рванула прочь, вдоль по коридору.
Глава 3. По горячему следу в холодном море
Девять дней капитан сквозь шторма гнал меняИ я нес мятый борт свой и срезанный ютМои ванты мне пели, гитарно звеня…
М. Боярский «Влюбленный бриг»Через некоторое время корабль резво бежал к выходу из залива, досадливо расталкивая недовольную волну, бурлящую седой пеной у форштевня. Весело пели его турбины, и горький соляровый дым стелился далеко за кормой, а встречный ветер, рассекаемый острым форштевнем, распрямил на гафеле Андреевский флаг.
Согласно заданию, все было просто, как апельсин – надо было в течение неопределенного времени таскаться по нейтральным водам за этой самой «Машкой», по возможности затрудняя ей работу по сбору всевозможной информации. Надо было не давать ей влезать в запретные районы, которые-то и были ей интересны. Причем – делать это подчеркнуто корректно, но, при этом, всеми возможными средствами и способами фиксируя ее действия. Все-таки «новое мышление», «вероятные друзья». Как говаривал командир в таких случаях: «На елку влезть и рыбку съесть!» – выполнить задачу и не допустить международного скандала, всяких там «нот» и «заявлений» МИДа за грубости и провокации.
«Могут и холку изрядно намылить за излишнее усердие» – поучал командир старпома и других офицеров. Был у него в этом кое-какой собственный небогатый, но болезненно-памятный опыт…
Корабль несся вперед, развив полные обороты. Турбины тонко пели. Было в их голосах что-то от валькирий – это думал командир БЧ-5 Вячеслав Балаев, припоминая, конечно, «Полет валькирий» Вагнера, памятный с детства.
За «Бесшабашным» катился здоровенный вал-бурун, выше собственного юта, как будто пытаясь догнать убегающий корабль. Командир торопил механика, постоянно требуя от него увеличивать скорость – надо занять район, пока РЗК «соседей» далеко не оторвался. «Самый полный и еще – чуть-чуточку! А вот возьмем «Машку за ляжку» – тогда и отдохнешь на средних и экономичных ходах!» – успокаивал его командир. Так оно потом и вышло…
Поколдовав со штурманом над картой, командир вывел корабль точно на цель. Довольный Караев, разглядывая «Марьятту» в визир, замурлыкал песню под нос, что-то наподобие: «Никуда не денешься, только обсеренишься!».
Злые языки говорили, что его поэтические способности никак не дают ему написать приличную балладу для самого себя, под свою собственную гитару. Зато, они вполне позволяют ему испохабить любую самую популярную песню, и даже – оперную арию. Тем более что голос и слух у командира действительно были, и на гитаре Караев играл вполне прилично, а когда оставался один, то втихую терзал даже хорошее пианино в кают-компании. Он лично нашел какого-то хорошего настройщика из музучилища, поил его «Полярным сиянием» из «ворошиловки», скормил с полдесятка отбивных… Но дело того стоило – какой-то заехавший к ним по случаю, композитор из команды шефов, оценил качество и изрядно удивлялся… Короче, у Караева что-то получалось, как вестовые «заложили», восхищаясь…
Экран индикатора кругового обзора радиолокатора был усеян точками-целями, подсвеченными нездешним изумрудно-мерцающим светом.
В полигонах было еще достаточно кораблей и лодок – спешили завершить все планы за полугодие, отстреляться, всем, чем можно, набрать время гидроакустических контактов – каждому своё! Вы удивитесь, сколько всего должен успеть сделать в море экипаж приличного корабля по программе боевой подготовки, за выделенные ему ходовые сутки. И все равно – сколько бы на его долю этих самых суток ни выпало!
А «зевать» вахтенному офицеру вовсе было некогда – того и гляди – что-то как выпрыгнет, что-то как выскочит! Рыбакам-то что – у них деньги за бортом плавают, вот и носятся они, как броуновские молекулы, все в хаосе, собирают эту свою рыбу, нахалы! Это у них в норме!
Приходилось мгновенно принимать решения на маневр, чтобы избегать «тесного общения», с этими «лайбами» и «корытами», дергать вахтенных постов, добывая информацию.
Но вот такую напряженную работу на ходовом Крутовский любил – это вам не бумажная рутина, составление каких-то отчетов, которые он часто составлял, интерполируя между пальцем, палубой и подволоком. Да и собственному самолюбию льстило сознание, что учился он морскому делу вовсе не плохо и уж совсем – не зря. Красота!
Тут же суетился штурман, выбегая на крыло мостика к репитерам. Доклады БИПа и радиометриста, Андрей проверял мысленно, «развивая пространственное воображение», как сказал бы командир, требуя внимательности, точности и скорости, привычно отделяя «зерна от плевел» в докладах. Только «зевни», такую лапшу тебе на уши подвесят! Ну, да не впервой!
Впрочем, командир сейчас отправился отдыхать в каюту, старпом занимался организацией службы где-то «в низах», а командирское кресло в левом углу ходового поста привычно занимал начальник штаба дивизии. Когда-то, еще до академии, он сам командовал точно таким же кораблем.
Сейчас капитан 1 ранга Тихов совершенно справедливо решил, что несколько бессонных ночей подряд для командира – достаточная нагрузка, даже может быть, слишком, и сон ему сейчас никак не повредит. Офицер взгромоздился в высокое «самолетное» кресло, завернулся в уютное меховое пальто и принял на себя «ночное» командование.
– Курсовой… один «Ил-38», угол места тридцать! Идет на нас! – послышался доклад сигнальщика.
Тихов лишь на секунду скосил взгляд по этому курсовому, не вставая с места, и сразу заорал: – Какой там «Ил», едрена вошь! Охренел!? Клизму тебе с патефонными иголками с касторкой и без мыла!!! Куда там все смотрят? Это «Орион» норвежский! Давайте сюда валенок, я им в вашего сигнальщика кину!
Впрочем, вокруг никаких валенок совсем не наблюдалось, да и добросить его на сигнальный мостик – вообще проблематично, из серии рекордов Гиннеса, – подумал Крутовский.
Начштаба, разумеется, ничем ни в кого бросаться не собирался, это он показывал народу свое суровое руководящее начало. Зато тут же пристал к вахтенному офицеру и потребовал доложить ТТД этого давно намозолившего глаза самолета. Что тот и сделал легко и свободно. «Подумаешь, теорема Ферма!» – презрительно фыркнул (про себя) Андрей, но решил, что сигнальщики вполне честно заслуживают выволочки.
Досталось от Тихова и командиру встречного малого противолодочного корабля, закрывавшего район стрельб, куда нагло лез «рыбак», а корабль проявлял пассивность и спокойствие, как сторож склада крупногабаритных железобетонных конструкций.
Начштаба тут же ему «помог», обматерив «с садизмом» капитана траулера по УКВ. Тот изумленно промолчал, видно, все слова стали ему колом поперек горла, но судно отвернуло на 90 градусов и скоро скрылось.
