Витауте Жилинскайте - Вариации на тему
— Который приобрел в Токио угрожающие размеры…
Ноздри мои страстно затрепетали:
— Как и во многих других городах капиталистических стран.
И печально, горько вздохнула. Помолчала. Повернулась к зрителям в профиль — со своей наиболее обворожительной стороны, с той, где локон падает на ухо:
— Ну, а теперь, дорогие телезрители…
В упоении опустила веки:
— Позвольте пожелать вам хорошего отдыха…
Вытянула шею и откинула голову, словно для долгого жгучего поцелуя:
— Спокойной но…
«Чи» унесла оплеуха. Мать и жена колотили меня по чему попало:
— Ах ты кривляка! Бесстыжие твои глаза! Я те покажу, как главу семьи соблазнять! Малолеток развращать?! Вон отсюда! Чтобы духа твоего здесь не было!..
И тут случилось непредвиденное: валтузя меня, хозяйка дома нечаянно трахнула по телевизору. Он вдруг загудел, задрожал и… ожил! Экран загорелся голубым светом, и на нем появилась утопающая в кружевах и локонах дикторша. Она сообщала об очередной передаче и кокетливо бросала зрителям очаровательные, недвусмысленные взгляды. Присутствующие облегченно вздохнули, немедленно забыли про меня и прилипли глазами к экрану.
ЗАРУБЕЖНЫЙ ДЕТЕКТИВ
Детектив обычно начинается с убийства. Труп обнаруживают на улице, в пруду, в кровати, на яхте, в сейфе, в багажнике автомобиля, в печной трубе, в ящике старого комода — где угодно, куда не поленится сунуть его фантазия автора. Если же покойник не найден, один из персонажей романа морщит нос, принюхивается и заявляет другому персонажу:
— Не кажется ли тебе, Тэд, что в доме несет мертвечиной? Сдается мне, кого-то убили. Интересно, кого? Уж не сэра ли Моррисона?
Стоит ему произнести эти слова, как распахивается дверь и появляется сэр Моррисон собственной персоной. Однако, хотя он жив, здоров и в высшей степени респектабелен, трупный запах становится все гуще, все отчаяннее, и вскоре выясняется, что произошла маленькая орфографическая ошибка: убит не Моррисон, а Гаррисон, его тело плавает в ванне уже целую неделю — и все из-за этой злополучной орфографической ошибки!
Через несколько страниц читатель натыкается на второй труп, затем — на третий… Впрочем, до десятка дело доходит редко. Между автором и читателем существует негласный уговор: в роман не следует заталкивать более десяти мертвецов, в противном случае читатель, переступив через десятый труп, захлопывает книгу и бросается проверять дверные замки, балконную дверь, шарить половой щеткой под кроватью, пока не находит вдруг давно потерянную любимую шариковую ручку. Он так радуется обнаруженной пропаже, что роман вместе со всеми своими мертвецами испаряется у него из головы — а именно этого автору меньше всего хочется… Посему наиболее опытные авторы позволяют себе не больше одного-двух убийств, но зато выполнены эти убийства рукой истинного виртуоза: уж если беднягу Гаррисона топят в ванне, то предварительно потчуют кочергой по затылку, а в ухо зачем-то засовывают бриллиант…
Пойдем дальше. Детективный роман не был бы детективным, если бы в нем не господствовал сыщик: инспектор, а то и комиссар криминальной полиции, частный агент или детектив-любитель (последний обычно — самый проницательный). Сыщик может любить бифштекс с кровью или пропускать рюмочку-другую мартини, может восхищаться архитектурой барокко или носить очень мятые штаны, у него могут быть моржовые усы или даже глуповатое выражение лица — автор все простит ему, лишь бы герой никоим образом не походил на Шерлока Холмса (ах, какой черт занес его в детективный жанр?!). Сыщику дозволяется обладать любыми человеческими слабостями, однако — заметьте это себе! — не родился еще такой сыщик, который взял бы да и не выследил всех преступников до единого. Э, нет, такого не бывало и, будьте уверены, никогда не будет в детективной литературе! Автор скорее позволит, чтобы его самого утопили в ванне, укокошив предварительно кочергой, чем разрешит своему герою навлечь на себя подобный позор! И пусть иногда сыщику удается напасть на след преступника еще в первой главе, но про это, упаси боже, не должны знать ни читатель, ни преступник, ни даже сам автор, хотя последний делает вид, что информирован лучше всех…
Еще одной характерной особенностью обладает главный герой детектива — он непроницаем, непромокаем, непробиваем, непрокусаем… Нет такого романа, на страницах которого сыщик не рискнул бы отправиться в самое логово преступников. Ах, с каким спокойствием вытирает он ноги о коврик у входа и вешает свою шляпу, как хладнокровно усаживается в непредложенное кресло и до тех пор смакует свою смелость и распространяется о барокко, пока окончательно выведенный из терпения кровопийца не выхватывает пистолет и не нажимает на курок… пардон! Оказывается, наш сыщик уже успел заменить боевые патроны на холостые. Когда? Тогда.
Далее. Сыщик наш благородно одинок и равнодушен к жизненным благам. За исключением упомянутых уже рюмочки мартини или бифштекса с кровью, домогается он лишь единственного вознаграждения: ему необходимо, чтобы читатель, проглотив последнюю страницу книги, молитвенно сложил руки и прошептал: «Клянусь, во всей детективной литературе не случалось мне встречать более проницательного сыщика! Какой ум, какой глаз, и еще двух волнистых попугайчиков дома кормит!.. Ей-богу, довелось бы нам посидеть за одним столом — с удовольствием поставил бы ему целую бутылку мартини, — правда, если бы он, хитрец этакий, помог мне добыть мартини в некоем магазинчике, хе-хе…»
Однако заявить, что у нашего героя все идет как по маслу, — язык не поворачивается! Задачи у него и вправду нелегкие, я бы даже сказала, многоступенчатые. Если бы только и было делов — выявить преступника! Где там! Идя по горячим следам убийцы, он в то же самое время должен доказать, как глупы все остальные полицейские, сыщики и прочие столпы криминалистики, которые постоянно путаются у него под ногами, лезут со своими бездарными версиями, путают карты. Согласитесь, что обвести вокруг пальца всю эту армию профессионалов и впрямь дело не шуточное (теперь вам понятно, почему нашему сыщику порой некогда выгладить брюки?).
И это еще не все. Обводя вокруг одного пальца профессионалов, вокруг другого сыщик должен обвести читателя (ясно теперь, почему у него глуповатое выражение лица?). Опаснее всех тот читатель, который, едва раскрыв книгу, стремится опередить сыщика, разнюхать раньше его, кто преступник. Этого простака читателя столь часто обводят вокруг пальца, ведь он и в барах, и на базарах, и в ателье индпошива, и там, где пиво без долива, и в химчистках, и в столовых — вечно ходит в бестолковых… И вот, открыв роман, он жаждет взять реванш хотя бы здесь: перехитрить кого-то, порадоваться вещичке, которая называется «самоутверждением». Поэтому сыщик вынужден все время расставлять ловушки, в которые читатель то и дело попадает и долго барахтается там, прежде чем ему удается выпутаться. Конечно, искушенный читатель не клюет на дешевую наживку, не поверит, что убийца — тот самый тип, который ходит в шляпе жертвы или у которого на подкладке пиджака кровавые пятна, или что преступница — раскрашенная девица с дымящимся револьвером под подушкой. Опытному читателю сразу ясно, что Гаррисона убил кто угодно, только не личность с окровавленной подкладкой и не девица с дымящейся подушкой. Это в конце концов понимает и сам сыщик, самолюбие его так ущемлено, что с досады он стирает с лица романа обоих подставных лиц, да с таким остервенением, что от них и мокрого места не остается. Напустив на физиономию выражение еще более глупое, он расставляет еще более коварные силки: уж в них-то читатель в конце концов обязательно вляпается! И тот, увязнув одной ногой в хитрой петле, скачет на другой к телефону.
— Слушай, Йонас, — пьянея от восхищения своей проницательностью, захлебывается он, — я насчет того детектива, который ты расхваливал, слушай: я только на двадцать шестой странице, но уже все раскусил. Да, да! Гаррисона убил О’Шор, тот, что в красной жилетке и с крашеными усами… Как некрашеные?.. Это же надо!.. Но жилетка-то уж точно красная, правда?.. Так слушай, слушай! Тот, что в жилетке, и есть убийца! Представляешь — только начал, до половины еще не дошел, а все как на ладони. Бросить, что ли? Неужто до конца мусолить?.. Ах, не тот в жилетке?.. Это же надо!.. Тогда, может, Джефри, помнишь, как он вздрогнул, когда Пуаро заметил, что пахнет мертвецом?.. Ну и ладно, не говори; все равно через пару страниц откроется, знаешь ведь, только я один сообразил, куда наш шеф ключ от сейфа засунул… Ха, говоришь, отгадал, кто убийца, уже на шестой странице?.. Ну, если ты такой мудрец, то, может, отгадаешь, с кем твоя благоверная проводила время восемнадцатого августа прошлого года, когда ты в санаторий ездил?.. Ладно. Приметы такие: усы у него тоже некрашеные, потому что он вовсе без усов… Усек? Всего хорошего!
