Леонид Лиходеев - Я и мой автомобиль
- Паша,- успокоил я,- просто у нее больше ответственности на этой земле. Поэтому все, что она делает, она делает отчаяннее нашего брата. Поэтому она прекраснее нас с тобою и ужаснее пас с тобою... Если она сделает добро, так это рай... Но если она сделает зло, так ад по сравнению с ним - это парк культуры и отдыха... Дорогой мой старый друг! У нее нет снисхождения к обстоятельствам...
Петухов вел машину, не подпуская меня к рулю. Указатель объезда согнал нас с трассы на проселок. Женщины в заметных апельсиновых жилетах разгребали гудрон...
- Отвернись в окно, - сказал вдруг Петухов, - отвернись и определяй скорость на глаз.
Я повиновался.
- Вероятно, километров восемьдесят?
- Ничего подобного. Только шестьдесят... А теперь сколько?
- Сто!
- Только восемьдесят, дорогой товарищ... Сто еще только будет...
Я посмотрел на спидометр. Петухов разгонял машину. Стрелка подрагивала в сторону предела.
- Не гони,- сказал я,- сто километров - это много.
- Сто километров! - сказал он.- Отвернись и не смотри! Снижаю скорость... Сколько теперь?
Я прикинул на глаз, примериваясь к деревьям, летящим вдоль обочины. Мне показалось, что едем мы медленно.
- Шестьдесят, - сказал я.
- Ошибка - восемьдесят! Ты быстро освоился и очень чутко реагируешь на снижение скорости. А теперь?
Теперь машина и вовсе еле-еле ползла.
- Теперь тридцать! Что ты хочешь этим сказать?
- Ничего подобного - шестьдесят... Я хочу сказать, что падение скорости раздражает тебя...
- Ну и что, Паша?
- Ничего. Просто людям неохота упускать достигнутый уровень. Им кажется, что уровень падает в два раза быстрее, чем на самом деле. Поэтому они не замечают, когда уровень растет... Им кажется, что он растет в два раза медленнее. Можешь назвать это явление эффект Петухова. Этот эффект всегда радует меня в раздумьях о судьбах человечества...
Показалась вывеска бензоколонки. Петухов включил поворотный сигнал, продолжая резонерствовать:
- Человек меньше удивляется космическим полетам, чем перебоям в водоснабжении.
- Не скажи, Паша, - возразил я. - Он не удивляется ни тому, ни другому... Ты бы пересмотрел свой эффект...
Мы въехали в небольшое пространство, набитое машинами, жаждущими бензина...
У этого колодца грузовики пили устало и долго, как лошади. Шоферы дальних рейсов расхаживали между ними ни быстро, ни медленно, переговариваясь незлобиво:
- Бензину у ней мало...
- Спрашивал?
- Говорит, подвезут ночью...
- У тебя ремешка нет лишнего?
- Доедешь...
- А чего же она не ограничивает, если бензину мало?
- Не ограничивает - значит, хватит...
Легкое беспокойство метнулось из-под грузовиков к легковым машинам. Возле колонки, где нам предстояло напиться, парень с «пикапчика» сцепился с кем-то.
- Собственникам не давать! - крикнул парень из окна своей машины.
Девушка-заправщица с сумкой на боку не слушала его, занимаясь своим делом.
- Бензину мало, - повторил парень,- в первую очередь государственным машинам.
И хлопнув дверцей, стал впихивать свой «пикапчик» впереди знакомой мне «Волги» с каким-то особенным электронным зажиганием. Я узнал полярного летчика.
- Назад! - сказал полярный летчик.
- Собственникам не давать! - снова крикнул парень.- Бензину мало!
Девушка очнулась:
- Чего ты паникуешь?
- Чего паникую? Я не паникую. Ребята говорят - мало...
- Ребята.,. А я тебе что-нибудь говорила?
- Убери свою калошу,- сказал полярный летчик. Парень вылез из своего «пикапчика».
- Государственные важнее собственных.
Полярный летчик подогнал машину, взял черной перчаткой наконечник и сунул в бак.
Парень не отвязывался:
- А что? Скажешь, не важнее?
Парень был небрит и зачухан.
Полярный летчик спокойно выслушал его, поправил перчатки, подошел к нему, ласково положил на его плечо твердую руку, обтянутую черной кожей, и сказал тихо и вразумительно:
- Слушай, маленький. Ты пока нерпа, тюлень, понял? Я полярный летчик. Мы там, в Арктике, делаем из тюленей людей. Запиши мой телефон, я возьму тебя с собой и сделаю из тебя человека...
Парень сбросил с плеча руку.
- Полярный летчик, полярный летчик... На тебе не написано... Полярный летчик повернулся к машине.
- Когда надумаешь звонить, побрейся...
Мне было жаль парня. Перспектива стать человеком несомненно унизила его достоинство. Он был растерян. Немного подумав, он нашел самый оригинальный ответ:
- Некогда каждый день бриться...
- Каждый день, маленький, каждый день,- ласково ответил летчик, вынимая бензиновый шланг.
- Не все собственники жулики, - убежденно сказала девушка, останавливая колонку.
Парень не отвечал. Летчик тоже не оборачивался. Он повесил наконечник и спросил:
- Сколько?
- Пятьдесят,- ответила девушка.
Летчик полез за кошельком. Девушка сказала:
- У нас по талонам.
- По каким еще талонам? - удивился летчик.
- Он с неба свалился! - обрадовался парень, но летчик не обратил внимания на его радость.
- По талонам, - повторила девушка. - В хозяйственных магазинах продаются талоны...
- А зачем?
- Для удобства, -пояснила девушка. - То деньги, а то - талоны!
- Но вот у меня нет талона - как быть?
- Нет талона, не надо бензин брать.
- Так, так,- сказал летчик,- а колбаса у вас еще не по талонам?
- Чудные вы,- приятно удивилась девушка,- для вас же удобнее...
- Не помню, чтобы у меня кто-нибудь спрашивал, что мне удобнее.
- Не спрашивали его! - обрадовался парень.
- Спокойно, маленький,- сказал летчик,- закрой заслонку. Девушка, у меня есть только наличные. Бензин в баке. Не возьмете, я уеду так.
- Почему уедете? Давайте талоны. Летчик! Какой вы летчик, если не знаете порядков...
Летчик достал три рубля, дал их девушке и сказал:
- Когда увидите того финансового гения, который придумал эти талоны, скажите ему, что он гений. Запомните?
Он сел в машину и, махнув рукою парню, крикнул:
- До свиданья, маленький! Когда надумаешь звонить, побрейся! Звони!
И уехал.
Шоферы дальних рейсов отваливали. Десять - двадцать минут у колонки все-таки тоже отдых. А шуровать еще ой как далеко. Они отдыхали. Они не лезли в разговоры. Покусаются - оближутся. Один только, побойчее, спросил, садясь в свою двадцатитонную коломбину:
- Чего ты связался с ним?
И тоже уехал, не дождавшись ответа. Уехал и «пикапчик». Есть время брать бензин и есть время отчаливать, уступая место другим.
У нас были талоны. Наша жизнь у этого колодца прошла незамеченной. И мы поехали дальше.
Я не обращал внимания на скорость, с которой мы неслись. Эффект Петухова укачивал меня в своем поступательном движении вперед...
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Судья Нина Сергеевна Ставленникова листала дело поначалу совершенно равнодушно. Такие дела, к сожалению, случаются нередко, и кривая их не падает соответственно с ростом механического транспорта, находящегося в личном владении граждан. Кроме того, пешеходы до сих пор ведут себя на улицах неосмотрительно, что также не снижает процента несчастных случаев.
Судя по материалам, представленным следствием, Нина Сергеевна сделала вывод, что обвиняемая Сименюк А. И. заслуживает строгого наказания, предусмотренного соответствующими статьями Уголовного кодекса. Свидетели обвинения подтверждали версию следователя, и Нина Сергеевна не сомневалась в справедливости своего предварительного решения. Действительно, молодая баба несется на машине как на пожар и наезжает на ни в чем неповинного пенсионера, лишая своим действием его семью отца, мужа и деда. Но были и другие свидетели. По их показаниям выходило, что обвиняемая не видела жертву. По их показаниям получалось, что во всем виновата другая машина, закрывшая обзор. Нина Сергеевна не знала точно семейного положения пострадавшего - это не имело значения для процесса, - но она зато знала, что прокурор, конечно, соберет недостающие сведения, чтобы подействовать и на публику, и на суд, и, главным образом, на народных заседателей, от справедливого гнева которых многое зависит в вынесении приговора на всю катушку.
Правда, у обвиняемой имеются дети. Это обстоятельство может также произвести впечатление на заседателей, которые прежде всего люди, не лишенные материнских чувств. Материнских потому, что заседателями по делу вызывались женщины. Впрочем, Нина Сергеевна чувствовала и различие между обвиняемой и заседательницами. Конечно, и у них и у нее были дети. Но у них не было автомобиля и еще неизвестно, что перевесит - сходство или различие. Во всяком случае, Нина Сергеевна любила судить, когда заседателями были женщины. С ними она находила больше общего. С ними было все понятно с полуслова. Если при этом прокурором была тоже женщина, Нина Сергеевна даже как-то веселела. Впрочем, прокурором может быть и мужчина. Невелика беда. Прокурор должен обвинять, и его обвинительные функции в глазах Нины Сергеевны как бы уравнивали его с женщинами, которые, как известно, только одни и чувствуют справедливость, чего не скажешь о мужчинах.
