Аркадий Арканов - Jackpot подкрался незаметно
Теперь видно, что это Мигель Варгас Крузейро, пытающийся коварно и насильно овладеть Анхештой. Девушка постанывает от распространившейся по всему телу истомы. Глаза ее закрыты. Она еще дремлет и не осознает нависшей над ней унизительной опасности. В затуманенном сознании возникает расплывчатое лицо ее возлюбленного Хосе Рамона Кошмарио. Его голубые глаза полны непорочной чистоты, а сквозь повязанную на голове зеленую бандану просачиваются на слегка удивленно приподнятый лоб нежно-русые волосы. Его красиво очерченные губы шепчут: «Я люблю тебя, Анхелита…» Лицо Хосе Рамона Кошмарио растворяется и исчезает, а на его месте во весь экран возникает лицо Мигеля Варгаса Крузейро. Крупные капли пота стекают по ложбине зловещего шрама. Мигель Варгас Крузейро тяжело сопит. Анхелита продолжает стонать, ничего не подозревая… С губ ее срываются слова, полные нежности…
— О! Хосе Рамон Кошмарио! Возьми, возьми свою куколку Анхелиту! Я сделаю тебе все, что ты пожелаешь! Бери меня, бери, Хосе Рамон Кошмарио! Я люблю тебя! Я твоя!
— Беру, беру тебя, моя куколка! — хрипит, оскалясь от удовольствия, Мигель Варгас Крузейро.
Камера останавливается на внезапно открывшихся глазах Анхелиты. В их карей глубине отражаются ужас и нелепость происходящего. Анхелита пытается выползти из-под навалившегося на нее Мигеля Варгаса Крузейро.
— Негодяй! Ты воспользовался моей беспомощностью, чтобы овладеть мною! Но я не люблю тебя, Мигель Варгас Крузейро! Я люблю Хосе Рамона Кошмарио и жду от него ребенка!
— Теперь ты будешь ждать ребенка и от меня, — ухмыляется Мигель Варгас Крузейро, поднимаясь с девушки. — А ребенок Хосе Рамона Кошмарио останется сиротой!
— Откуда ты знаешь?!
Мигель Варгас Крузейро протягивает руку в направлении выходящего из прерии солнца. Камера панорамирует с руки на распростертое в зарослях сельвы бездыханное тело Хосе Рамона Кошмарио и фиксируется на его закрытых глазах, один из которых слегка приоткрывается. Лицо юноши искажает гримаса боли, ненависти и ожидания скорой мести…
Картинка исчезает. Звучит знакомая музыка. Глория морщится — в самом интересном месте они всегда делают рекламу… По зеленому мультипликационному полю бежит мультипликационный мальчик, чем-то похожий на Хосе Рамона Кошмарио. Он гонится за мультипликационной девочкой. А в воздухе порхают презервативчики с веселыми глазками. Мальчик догоняет девочку, целует и затаскивает в кустики. Слышны любовные «ахи» и «охи». Из кустиков выходит мальчик. Он плачет. И слышит грудной женский голос:
Мальчик девочку любил,«Светлячок» надеть забыл…Девочка теперь болеет,Мальчик обо всем жалеет…
Выбегают новые мальчик и девочка. Заливаясь счастливым смехом, они ловят «светлячки», набивают ими карманы и скрываются в кустиках. Потом они веселые и радостные выбегают из кустиков…
А у Вани и у Мани«Светлячки» всегда в кармане!!!
Алеко Никитич дышит тяжело и прерывисто. Он одновременно и далеко, и близко. Он здесь и не здесь. Он слышит и не видит. Он видит и не слышит… Он еще не спит, но уже не бодрствует… Кто-то ему говорил, что это называется терминальным состоянием… Он сидит на зеленом поле, прислонясь к большому холодному камню. Его пугает темный лес на горизонте. Он слышит голос полицейского комиссара Фуэнтеса…
— Я слушаю тебя, Анхелита…
— Сеньор Фуэнтес, у меня нет другого выхода. Я должна прибегнуть к вашей помощи… Мигель Варгас Крузейро убил моего возлюбленного и на его глазах зверски овладел мною…
— Откуда ты знаешь, девочка моя?
— Я видела это, сеньор Фуэнтес… Я понимаю, как вам тяжело это слышать… Ведь Мигель Варгас Крузейро — ваш сын… Но прошу вас… Ради всего, что было…
Камера панорамирует по кабинету комиссара Фуэнтеса, по столу, уставленному телефонами, по жилистым рукам, обхватившим седую голову пожилого человека, и останавливается на глазах, полных слез, воспоминаний и позднего раскаяния… Из темноты возникает ясный солнечный день в прохладной заросшей банановой роще… Беззаботно смеется молодая красивая девушка. Камера панорамирует по ее крутому бедру через голень к лодыжке и выхватывает жилистую мужскую ладонь, осторожно ползущую через голень к бедру. Рука аккуратно отодвигает край легкой шелковой юбки, все более обнажая персикового цвета, тело девушки…
— Я люблю тебя, Анхелита… Я хочу тебя! Я сгораю в твоем пламени…
— Не надо, сеньор Фуэнтес… Умоляю… У вас жена и ребенок, а я еще… девушка.
— Но ведь ты тоже любишь меня…
— Я люблю вас, сеньор Фуэнтес, по подумайте, что будет со мной… Ведь вы бросите меня!
— Ради тебя я готов на все! Ради тебя я убью жену и сына!
— Ради бога, только не это! Делайте со мной, что хотите… Я люблю вас, сеньор Фуэнтес… О-о-о!
Камера следит за двумя бьющимися в экстазе сплетенными телами Анхелиты и сеньора Фуэнтеса…
…Глория вздыхает… Бедняжка Анхелита… Скольких наивных девушек подстерегают духовные и физические испытания!.. Она косится на Алеко Никитича… Пусть дремлет… Закончится сериал, она приготовит постель… А из леса выходит сеньор Фуэнтес. У него пышные плотоядные усы, черные глаза горят лукавым и злобным блеском… «Бардак, сеньор Фуэнтес! Бардак и разврат!» — говорит Алеко Никитич. «Какой бардак? Какой разврат?» — спрашивает сеньор Фуэнтес почему-то с грузинским акцентом. И Алеко Никитич вдруг понимает, что сеньор Фуэнтес — это товарищ Сталин! Оцепенев от страха и почтения, Алеко Никитич говорит: «Здравствуйте, товарищ Стулин!»… Почему он сказал «Стулин»? Ведь Алеко Никитич знает, что фамилия товарища Сталина «Сталин», а не «Стулин»… Он хочет встать и вытянуться в струнку, но не в силах. Он словно прирос спиной к холодному камню… «Здравствуй, Алеко!» — ласково говорит товарищ Сталин. «Здравст-вуйте, товарищ Стулин». Почему опять Стулин?!.. «Вот ты, Алеко, говоришь бардак, разврат… А какой бардак? Где бардак?» — «В стране бардак, товарищ Стулин». Снова Стулин! Господи, какой стыд!.. Слезы текут из черных глаз товарища Сталина, и, всхлипнув, он произносит: «Верно, Алеко. Бардак в стране… А кто потворствовал этому бардаку? Ты! Ты, Алеко…»
Слезы текут из черных глаз сеньора Фуэнтеса…
— Прости меня, Анхелита! Это из-за меня ты стала дитем панели… Я выведу этого негодяя на чистую воду! Только прости меня!
— Аллах вас простит, сеньор Фуэнтес…
— Ты мусульманка, Анхелита?
— Жизнь заставила меня стать исламисткой, сеньор Фуэнтес.
— Нам трудно будет засадить Мигеля Варгаса Крузейро за решетку… Я не сказал тебе главного… Он наркобарон! У него много денег…
«У тебя много денег, Алеко!» — говорит товарищ Сталин, смахивая слезу со щеки. «Откуда у меня деньги, товарищ Стулин? Я работаю в бюро пропусков в холдинге у Рапсода!» — «А почему у Рапсода много денег? — спрашивает товарищ Сталин и сам отвечает: — Потому что бардак… Вот ты, Алеко, и подумай, почему в стране бардак, если у тебя нет денег, а у Рапсода много денег?» — «Я и сам все время об этом думаю! — кричит Алеко Никитич. — Но я еще подумаю!»
На бескрайнем поле трудятся в поте лица чернокожие рабы, собирая криминальный урожай героина. Камера панорамирует к большому камню, к которому привязан молодой агент наркополиции. Его голубые глаза полны непорочной чистоты и презрительного мужества, а сквозь повязанную на голове красную бандану просачиваются на слегка удивленно приподнятый лоб нежно-русые волосы.
— На кого ты работаешь? — спрашивает агента Мигель Варгас Крузейро, передернув автомат Калашникова.
— Не знаю, — отвечает агент и плюет на Мигеля Варгаса Крузейро.
— А ты подумай!
— Подумай лучше ты, скольким людям ты приносишь героиновую смерть!
— Нет, это ты подумай! Да поскорей! Недолго тебе осталось думать! Сейчас я вышибу из тебя мозги!
Камера панорамирует с головы юного агента на автомат Калашникова, а товарищ Сталин повторяет: «Подумай, Алеко. Хорошо подумай… Недолго тебе осталось думать. Сейчас я вышибу из тебя мозги…» И товарищ Сталин передергивает автомат Калашникова. Алеко Никитич чувствует, что все происходящее — это жуткий сон, но в то же время автомат Калашникова в руках товарища Сталина представляется ему не менее жуткой реальностью. Он понимает, что должен сейчас же проснуться, иначе товарищ Сталин вышибет из него мозги… Но мозги уже не в силах управлять одеревеневшим телом. Они лишь истошно зовут на помощь Симу-Симочку, Глорию, Наденьку, художника Дамменлибена, Рапсода, у которого так много денег… Но никто не идет на помощь Алеко Никитичу, а проснуться он не в состоянии… Между тем товарищ Сталин снова передергивает автомат Калашникова и приставляет дуло к мокрому холодному лбу Алеко Никитича… И пересохшими губами он пытается прошептать: «За что, товарищ Сту…»
