Железнов Валерий - «Самый полный STOP!!!»
- На твою тупую башку бы упал - бурчит про себя боцман, уходя прочь.
Или вызывает боцмана к себе и спрашивает, сможет ли он положить стрелы в походное положение прямо сейчас, на ходу. Боцман отвечает согласием. Это же элементарная для него вещь, но интересуется, чем вызвана такая поспешность. Ведь они ещё понадобятся. На что получает ответ следующего содержания: а вдруг на качке оборвётся топенант (трос в грузовом устройстве, поднимающий грузовую стрелу) и стрела рухнет на палубу. Могут произойти повреждения палубного оборудования. Вот так. Ни больше, ни меньше. А топенант, между прочим, выдерживает больше десяти тонн, и на море почти штиль.
А то ещё два дня они с боцманом считали судовые огнетушители. И каждый раз получалось по-разному. И что интересно, занимались они этим после окончания рабочего дня. Боцман психовал, но противиться не мог.
Интересно ещё как Викторыч составлял ремонтную ведомость на предстоящий ремонт. Ходил с умным видом по пароходу, держа в руках штангенциркуль, и снимал размеры лючков вентиляции, диаметр вентиляционных грибков и труб. И делал он это по нескольку раз и в течение долгого времени. Я сам наблюдал, как он целых двадцать минут снимал размеры одного маленького лючка на баке. И как уж он его только не мерил. Со всех сторон. И пальцем потычет. И постучит по нему кулаком. И даже штангенциркулем пытался отбивать с него ржавчину. Хороший инструмент нашёл для отбивки ржавчины, правда! А на другой день повторил ту же операцию снова. В итоге к нужному времени он не предоставил ремонтную ведомость. И доделывал её уже на заводе, впопыхах, на скорую руку.
И, наконец, апогей его тупости. Все знают, что вода в океане солёная. А во время шторма бывает, что волна захлёстывает на палубу. И то, что в тропиках очень жарко тоже знают все, а вода испаряется с раскалённой стальной палубы моментально. Вот как-то поднимается старпом на мостик. Смотрит на палубу бака и замечает белые разводы. «Что это такое?» - спрашивает. Ему отвечают, что это соль. Он думает некоторое время и как бы про себя, возмущается: «Да какой же идиот её там рассыпал?!».
Кайенна
Тогда мы работали в центральной Атлантике почти на экваторе. Жара стояла под сорок. Почти полный штиль. Лишь изредка налетали дождевые заряды. Но они не могли охладить раскалённый корпус. Вода испарялась с палубы на глазах. Судовой кондиционер работал нестабильно. То умираешь от жары, а то ложишься спать под двумя одеялами. Спустишься с мостика, где меньше тридцати не бывало, а в каюте градусов восемнадцать. И не закрыть никак, заслонки раздолбаны. Вот и ходили многие с соплями. А один моторист даже схватил пневмонию. Доктор было взялся его лечить, но быстро понял, что дело худо. Тяжёлая форма. Да и запустил он её очень. Всё ходил кашлял и к доктору не обращался. А когда припекло, было поздно. Температура высокая и никак не снижается. Мечется парень в горячке, а доктор психует от бессилия. Как всегда контора сэкономила на лекарствах. А нужных препаратов не достать посреди океана.
Признав себя побеждённым, наш докторила бросился к капитану с просьбой отправить больного на берег. Легко сказать. До ближайшего порта неделя хода. Да ещё обратно. Это две недели потерянного рабочего времени. Как потом наверстать график исследований? Но дело серьёзное. Форс-мажорные обстоятельства, можно сказать. Судовой врач хоть и молодой парень, но сумел доказать капитану необходимость сдачи больного на берег. Конечно, связались с конторой. Так мол и так, снимаемся с полигона, следуем в ближайший порт, где может быть оказана квалифицированная медицинская помощь. И портом этим оказалась Кайенна во французской Гвиане. Подробных карт на этот район у нас конечно же нет. Только генералка. А много ли на ней разглядишь? Порылся я в штурманской кладовке и отыскал старую списанную карту подхода к порту Кайенна. Несколько лет как списана карта, и какая там теперь обстановка? Поди угадай. Но хоть это, чем совсем ничего. Почитали лоцию, а там сведения скудные. И главное, написано, что вход в порт закрыт для всех судов. Зона на подходе к порту запретна для плавания. Вот так номер. А номер этот заключается в том, что рядом находится французский космодром. Представляете как его должны охранять? Вот и мы призадумались. Но делать нечего, надо идти. Парень совсем загибается. И хоть в нашей стране жизнь человеческая никогда не ценилась, в море она защищена международной конвенцией. Спасение человеческой жизни на море является обязанностью. При том без вознаграждения.
Радист лихорадочно листал справочники и пособия по радиосвязи, выискивая частоты, на которых мы могли бы связаться с местными властями. И нашёл. Связались. Сообщили о требуемой помощи и время предполагаемого подхода. Получили разрешение на подход и согласие принять больного. Подойти планировали в понедельник, но механики, спасая своего коллегу, раскрутили машину так, что пришли в воскресенье. Ну что ж отлично. И больному быстрей окажут помощь и сутки сэкономили. Да не тут-то было.
На подходе к территориальным водам попытались связаться с портовыми властями. Никакой реакции. На указанных каналах никто не отвечает. Вызывали кого только могли. Пусто. И вокруг ни одного судна, ни одной рыбацкой посудины. Вымерли они все, что ли? Покричали, покричали и плюнули. Думаем: «Вот войдём в территориальные воды, береговая охрана нас засечёт, вот тогда и объяснимся». И ни фига подобного. Иностранное научно-исследовательское судно проникает без разрешения в территориальные воды, рядом космодром, а им хоть бы что! Бардак! У нас своих арестовывают, а тут чужих не замечают. Ну и ну! Ладно, подойдём поближе, может визуально заметят, и отзовутся. Упёрлись почти в берег, мелко, дальше некуда. Встали на якорь. Остаётся ждать. Ну не везти же нашего больного на своём катере в порт.
Так и простояли до понедельника, периодически вызывая портовые власти. А в понедельник, с началом рабочего дня, ожил эфир. Договорились наконец-то. Объяснили кто такие и зачем здесь. Они обещали незамедлительно прислать медицинский катер с врачами. В конце разговора капитан поинтересовался, почему никто не отзывался на запросы по УКВ в воскресенье. На берегу очень удивились вопросу и ответили с сарказмом: «Так ведь выходной же, да и вы обещали прибыть только в понедельник». Понятно, порт-то закрытый. Чужие здесь не ходят, а свои в воскресенье отдыхают - святое дело.
В общем всё обошлось благополучно. Больного отправили в госпиталь, где он успешно выздоровел, отлично отдохнул после болезни и был с комфортом отправлен на родину самолётом. За это удовольствие контора выложила французам десяток тысяч баксов, но это уже мелочь.
Капитану контора погрозила пальчиком, доктор уволился, моторист остался доволен приключением, а медикаментов на пароходе всё равно не хватает.
Новороссийское сидение
Как-то после отпуска оказался я не у дел. Все ходячие пароходы к этому времени уже были в рейсе. Не сидеть же на берегу за свой счёт. Вот я и согласился посидеть на стоячем пароходе. А им оказался тот самый «Академик Гулькин», который когда-то отдали в аренду под перевозку челноков. Турецкая эпопея давно затихла. Контракт на аренду судна тоже давно истёк. Пароход перебазировали из Крыма в Новороссийск, да так он там и застрял. У конторы как всегда не нашлось денег на перегон в родной порт. То ли ждали удобного случая продать его, то ли просто плюнули на него до лучших времён. К тому же для исследовательских целей он теперь был не пригоден. Всё научное оборудование было снято, а все лаборатории разбондарили и превратили либо в грузовые помещения либо в жилые. Короче говоря, пароход грустил дожидаясь своей участи, крепко ошвартованный у причала маленькой гавани Новороссийской бухты. Одна научная контора типа нашей приютила сироту и разрешила стоять у своего причала.
Экипаж на борту держали по минимальному штату. Сидеть за голый оклад на стоячем судне вдали от дома на скудном пайке охотников находилось мало. Поэтому контора ссылала туда провинившихся или «безлошадных» вроде меня, да и те сбегали при первой возможности. Наняли ещё несколько человек из местных по договору. Должен же кто-то сторожить государственное имущество.
И вот новый старпом прибыл в город-герой Новороссийск. Было это в начале осени. На железнодорожном вокзале меня встречали старые знакомые. Владик и Маруся, да те самые, из первой части. Ну, обнялись по-дружески, поболтали, вспомнили былые походы. Но первым их вопросом было: «Деньги привёз?». Дело в том, что контора крайне нерегулярно высылала экипажу зарплату, а так же продуктовые. А я как раз привёз. Радости встречающих не было предела. Пока ехали до парохода, они мне многое рассказали о жизни здесь. Слегка приукрасили, но, в общем, картина была ясна. Пароход и экипаж практически брошены на произвол судьбы. Потом я и сам убедился в этом.
