Андрей Яхонтов - Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2

Вздыхая, он мечтал:

— Ах, как бы я хотел приобрести или украсть ядерный чемоданчик…

(И ведь он добыл его, этот чемоданчик, впоследствии).

Попытайтесь разложить характер Маркофьева на составные части. Какие черты в нем привлекают:

а) откровенность

б) щедрость

в) математический склад ума

в) энциклопедическая образованность

Какие черты в нем отталкивают:

а)

б) впишите сами

в)

Контрольные вопросы:

1. Есть ли среди ваших знакомых личность, равная по масштабам Маркофьеву?

2. Если бы не данный Учебник, смогли бы вы близко познакомиться с подробностями быта и вершинами духа такого геракла и геркулеса, как мой друг?

А в аквариуме у него жила мурена. Каждый день специальный самолет доставлял спецрейсом в специальном контейнере с океанской водой трех выловленных в Индийском океане тигровых креветок, которых мурена съедала, высунувшись из своего грота. Маркофьев за ней с восторгом наблюдал.

— Во жрет! — восклицал он. — У нее прямо волчий аппетит…

— После Вьетнама и Монголии, — рассказывал он, — я повез лучший в мире советский цирк на гастроли в Латинскую Америку — в Аргентину, Чили и Мексику. И там разбогател во второй раз. Провернул месячные гастроли за четыре дня. Сбил бригаду фокусников и гимнастов, купил двух медведей и одного осла… Имею в виду режиссера-постановщика… А заодно загрузил контейнер детскими книжками на испанском языке. Их тогда наши государственные издательства штамповали миллионными тиражами — непонятно для кого. Но мы неуклонно проводили политику дружбы со всеми народами! — Голос его, когда он провозглашал железобетонные лозунги прежней эпохи, делался и точно — металлическим. А потом бархатно мягчал. — Те народы эти книги, изданные на их родном наречии, естественно, не покупали, мы тоже не испытывали нужды ни в испанском, ни в корейском языках, вот великолепно изданные тома и пылились на складе. Отличная бумага, яркие краски… Я их взял за копейки, а там, в Чили, Аргентине и Мексике толкнул по двадцать долларов за штуку… Это, конечно, была мелочь по сравнению с торговлей истребителями, но я там купил пещеру с сокровищами исчезнувшего племени майа… И выгребал оттуда серебро экскаваторными ковшами…

Контрольный вопрос. Можно ли было не восхищаться его сметливостью, изворотливостью, расторопностью?!

Я и восхищался.

До чего мне хотелось забраться в его черепную коробку, посмотреть, как устроен его мозг, увидеть, каким образом высекаются, будто кресалом, необъяснимые и непонятно с чем связанные и откуда проистекающие идеи, обнаружить, откуда берутся, подыскиваются, выплывают неожиданные аргументы, которые в другие головы не забредают ни под каким предлогом…

Увы… Я пока не мог разобраться в принципе действия своего собственного рассудка… Чего уж было плутать в чужих потемках!

Он же продолжал меня словно бы поддразнивать, заявляя непостижимое:

— Было время, когда я не просекал, что деньги просто валяются под ногами. Наклоняйся и собирай… Греби. Этими самыми ковшами…

— Тебя, наверно, интересует, за что меня хотели шлепнуть и в итоге шлепнули? — спрашивал Маркофьев. И, хотя я никоим образом не проявлял любопытства и не задавал лишних вопросов, он пустился в пересказ трагических событий. — Да, напоминание о твоей книге вдохнуло в меня новые силы. Окрылило. Я вспомнил, каким был раньше. В юные годы. И решил тряхнуть стариной. Ее издание принесло мне гроши. Но их хватило, чтобы закупить в Японии коробки для японских телевизоров. — Я воззрился на него с удивлением, а он продолжал. — Ерундовое дело, зато в Польше их покупали с большой охотой. — Я опять посмотрел на него изумленно, а он опять ответил с подкупающей откровенностью. — Там ведь налажено производство еще и псевдояпонской техники: магнитофонов и телевизоров. Потом в Бангладеш я запустил линию по производству американских джинсов. И гнал их в Китай. А одежду от Труссарди, Версаче и Ив Сен Лорана, которую мы строчили на фабриках в Тай-Пее и Нижнем Тагиле, поставлял в Штаты… Затем нашлось более интересное применение моим способностям. Из Германии в Россию чего только не везут! Но меня привлекли пиво и сигареты. В Польше — опять-таки в обмен на японские коробки — мне позволяли невинные шалости: вместо следующих из неметчины опломбированных вагонов с сигаретами и цистерн пива, я цеплял к составам такие же опломбированные, но содержащие несколько другую консистенцию товара контейнеры. При этом сертификаты оставались настоящие, прежние. Бедные фрицы-коммерсанты, приезжая в Россию и пробуя свое пиво, кривились и ничего не могли понять.

Голова шла кругом от хитросплетений его жизненных перипетий. А он, скромно потупясь, повествовал, что выпускал еще и журнал под названием "Вестник стеклотары".

— Издание для заводов и фабрик. Виды и колибры бутылок, — терпеливо и доброжелательно, как и следует общаться с подобными мне недоделанными тугодумами, растолковывал Маркофьев.

А еще торговал пищевыми добавками для похудания. В сутки они сжигали в организме до восьми килограммов жира и углеводов. (Я живо вспомнил наш вечер в его московской малогабаритке и закусывание "раствора" черной икрой и отсутствовавшим маслом).

Подвизался мой друг и на ниве производства косметики.

— Какую только дрянь мы ни заливали в пузырьки, какую только гадость ни закачивали в тюбики! Все разлеталось. Несмотря на нищету населения. Потому что женщина скорее будет голодать, чем откажет себе в покупке молочка для век, лосьона для разглаживания морщин, шампуня и ополаскивателя в одном флаконе, после которого ее жиденькие локоны якобы приобретут пышность и мягкость… Ну разве бабы не дуры?

Я слушал его, разинув рот. Мне было чему поучиться.

— Сейчас вся Франция пользуется моими дезодорантами, одеколонами и туалетной водой, — докладывал он. — А в Египте я приступил к строительству новой группы пирамид… И это только начало. Настоящие свершения ждут нас впереди.

Конечно, легче легкого было усомниться в его рассказах. Но зачем, с какой стати я должен был подозревать и сомневаться? К тому же факты упрямо кричали обратное: он побывал везде, все знал, все испытал, все мог и превозмог, со всеми был знаком!

Когда мы ненадолго заглянули в Бахрейн — полакомиться баранинкой и съесть венгерский гуляш, то, совершая моцион после трапезы, от нечего делать свернули на рынок. Маркофьев переборщил в принюхивании к рассыпанной по прилавкам траве и сушеным плодам, торговцы набросились на него, желая поколотить и, быть может, даже прогнать подальше от палаток и навесов — и таким образом наказать за излишнюю привередливость, он же остановил их осеняющим движением руки и сказал примирительно:

— В чем вы виноваты, братья? Что отцы ваши и дети молились вне храма?

Они зашумели, недовольно и нестройно, как рассерженные пчелы, а старший из них выступил вперед и спросил:

— О чем ты толкуешь, чужестранец?

Маркофьев приложил ладонь к груди и сказал:

— Как же, братья… Я узнал вас… В Кировабаде… В Хиве… В мечети был устроен исторический музей, и ваши предки и родственники расстилали коврики на площади и совершали намаз под открытым небом…

Азербайджанцы, а это оказались они, смотрели на него влюбленно.

— Ты был в Гяндже?

Он утомленно кивал.

Мешок лаврового листа нам после той беседы отсыпали бесплатно — в знак уважения и на память.

Да, все-то он знал, все предвидел, для каждого мог найти ласковое и необходимое слово.

— Когда ты успел везде побывать? — спрашивал я. — И обо всем выведать?

Он загадочно улыбался.

Или говорил:

— В Узбекистане два самых популярных имени — Марсель и Мадрид…

— Однажды, дело было в Шотландии, рассказывал он, — член научной делегации, которую я возглавлял, серьезная женщина, сошла с ума. Буквально трехнулась. Спятила, увидев их магазины. А по их законам сумасшедший должен остаться на излечении в Англии. Меня вызывают в наше посольство и говорят: "Вы член партии? Вы должны увезти ее назад в СССР. Предупреждаем, что если вы будете в аэропорту задержаны, вам грозит местная тюрьма." Ну, и зачем мне все это было нужно? А баба, которую надо сопровождать, разделась и лежит на газоне. Вблизи отеля. Хорошо, у них на обнаженную натуру внимания не обращают…

— Ну и как ты? — спрашивал я.

— Довез… Партийное поручение надо выполнять… Но следующую делегацию повез уже в Италию. В Италии сумасшедших домов вообще нет. Трехнутых лечат родственники…

Вспоминались студенческие годы.