Милослав Швандрлик - Черные бароны или мы служили при Чепичке
Пан Йина робко попытался объяснить, что к расстрелам он не имеет отношения, поскольку он просто пек ломницкие сухари, а теперь уже пятый год значительно перевыполняет план, но Хлепоун объявил, что не желает выслушивать империалистическую пропаганду. Так что пускай пан Йина убирается из общества, в которое пробрался благодаря своему коварству, а не то узнает, что такое железный рабочий кулак!
Полчаса спустя семейство Йины уехало обратно в Ломницы–над–Попелкой, но общую атмосферу это не разрядило. Отдыхающие были замкнуты и испуганы, только товарищ Хлепоун довольно насвистывал мелодии из массовых песен.
В такой ситуации солдаты с Зелёной Горы вряд ли могли бы показаться в Жинковах светом в окошке. Цимль, впрочем, начал заигрывать с одной рыжеволосой комсомолкой, но делал это скорее для того, чтобы не пострадала его репутация неотразимого соблазнителя. Большинство солдат разделись до трусов и попрыгали в воду, что, хоть и было приятно, но не давало ответа на вопрос, как быть с воскресным вечером. А тот неумолимо близился.
С наступлением сумерек всё же нашлось какое–никакое решение. Трое молодых любителей музыки неожиданно для всех расчехлили гармошку, гитару и кларнет. Усевшись под деревом возле пруда, они принялись наигрывать модные в последнее время песенки:«Кристинка»,«Песенка за грош»и»Нелли Грей». Товарищ Хлепоун был недоволен и то и дело покрикивал, чтобы играли»Чапаева»,«Бандьера росса»или»Кубанских казаков», но вопреки своему напористому баритону, оставался в меньшинстве. Тот факт, что пришлось временно выпустить из рук культурную ситуацию в Жинковах, Хлепоун сносил очень тяжело. Прохаживаясь по парку, он постоянно ворчал что‑то о влиянии империалистических разведок.
Вокруг куротного трио тут же собралась группа молодёжи, в которую входили и солдаты с Зелёной Горы, сюда же поспешили и люди из деревни. Несколько пар попытались танцевать, но ни влажная трава, ни посыпанные песком дорожки на роль паркета не годились. Цимль оглядывался, куда бы ему закинуть удочку, перескакивая взглядом с одной девушки на другую. Его лицо, впрочем, говорило о том, что до желаемого результата ещё далеко. Все заслуживающие внимания девушки были поголовно заняты, и жались к своим кавалерам, в то время как менее привлекательные не отвечали строгим требованиям Цимля, и главное, требованиям сурового критика Вонявки.
Всеобщее настроение, очевидно, благодаря тихому и спокойному вечеру, начало приобретать лирическую окраску. Музыканты заиграли сентиментальные словацкие мелодии, к которым присоединился самодеятельный хор. И даже товарищ Хлепоун сменил гнев на милость, прислонился к дереву и с чувством мычал»В Годонине в солдаты меня взяли».
Некоторые влюблённые парочки начали незаметно исчезать в темных зарослях кустов.
— Опять мы тут попали, как крестьяне под Хлумцем[25] — бурчал Вонявка, — Вокруг один порожняк, а мы…
— Это всё Кефалин, — заявил Вртишка, — Он нас сюда вытащил, и значит, несёт полную ответственность!
— А что если скинуть его в одежде в воду? — любезно спросил Цимль, и было ясно, что его предложение найдёт горячую поддержку среди солдатской общественности. Исполнению плана помешал щуплый блондинчик, который подкрался к солдатам с весьма таинственным видом.
— Парни, — зашептал он, — Хотите заработать сотню?
— Чего ещё? — спросил Вонявка недоверчиво, но по нему было видно, что означенной суммой он бы не побрезговал.
— Надо дать одному фраеру по роже, — информировал его блондинчик, — Вон тому, который к кривому дереву прислонился.
— Это можно, — прикинул Цимль, — Много возни не будет.
— Сотня — это, конечно, хорошие деньги, — сказал Кефалин, — но с другой стороны, мы не наёмные убийцы. Нам этот парень ничего не сделал.
— А ещё можно хорошо влететь, — сомневался Вонявка, — Не можем же мы просто так, ни с того, ни с сего колотить людей. Тем более, когда мы трезвые.
— Ничего особенного делать не надо, — насупился блондинчик, — Что вам за это будет? В армии вы на всю жизнь, а если и выберетесь когда‑нибудь, то только в тюрьму. Наш кулак Карпишек там уже пятый год.
— Вон ты какой информированный! — нахмурился Вртишка, — Вот только я такие разговоры не люблю!
— Погоди, — придержал его Цимль, — торговые операции должны протекать без ругани и ненужных осложнений!
Тут он обратился к блондинчику:
— Сотню придётся уплатить вперёд!
— Ну.., — вертелся блондинчик.
— И без обсуждений! — постановил Цимль, — Где нам тебя потом искать? И вполне вероятно, что после акции нам придётся срочно делать ноги!
— Ну, ладно, — согласился блондинчик, передавая Цимлю деньги, — Но только не надо его избивать до полусмерти, достаточно будет, если треснете ему пару раз.
— Этого мы тебе, приятель, гарантировать не можем, — сказал Цимль, — Мы суровые парни, и если берёмся за дело, то уж работаем с огоньком!
Блондинчик был вполне удовлетворён ответом, и компания направилась к ничего не подозревающей жертве.
— Парни, мне это не нравится, — вздыхал Кефалин, — дело хоть и выгодное, но какое‑то подлое.
— Предоставь всё мне! — ухмыльнулся Цимль, — Ты специалист по театрам, так что не лезь в интриги и козни преступного мира.
Солдаты обступили низкорослого кривоногого увальня, который выглядел весьма удивлённым. Весь его вид говорил, что у него и в мыслях не было заводить дружбу с армейскими.
— Вот что, братишка, — подступил к нему Цимль, — знаешь вон того блондинистого красавца?
— Ну да, — сказал увалень, — я у него увёл Маржену Троячкову.
— А вот этого делать не следовало! — грустно сказал Цимль, — Потому что эта Маржена как раз и есть причина того, что твоя жизнь превратится в ад! Как видишь, мы самые что ни на есть первостатейные хулиганы, а некоторые из нас и вовсе законченные подонки! Как разобьём тебе сейчас рыло, так ещё поищешь такого врача, чтобы смог его заново собрать!
— Но… как это… почему?.. — заикался парень, — Я ведь вам ничего не сделал…
— Ясное дело, ничего, — согласился Цимль, — так что мы тебя измолотим с крайней неохотой! Ты себе и не представляешь, как нам тебя будет жаль. Но обязанность есть обязанность!
— Какая обязанность? — заскулил увалень, — Я вас вообще не знаю! Вы же не будете из‑за Форейта меня бить? Он член Союза Молодёжи, а я такой же реакционер, как и вы! А может, и ещё хуже!
— Мы политикой не занимаемся, — отрезал Цимль, — Я тебе просто хочу объяснить, за что тебя изобьют. Тот твой приятель, у которого ты увёл Маржену, нам дал сотню, чтобы мы тебя взяли в оборот. Сам знаешь, что значит сотня для бедного солдата! За такие деньжищи мы тебя так разукрасим, что потом встать не сможешь!
— Что это за свинство! — хныкал увалень, — Так же нельзя!
— Ещё как можно! — оскалился Цимль, — Через десять минут Маржена тебя не узнает! Ты и так‑то не красавец, а то ли ещё будет!
— Ребята! — застонал увалень, Я вам дам ещё сотню, только оставьте меня в покое! Вот, держите!
Цимль просиял и протянул руку за деньгами.
— Вот видишь, — сказал он, — с нами можно договориться! Взятки мы берем с превеликой радостью. Только теперь счёт равный, а мы фактически остались без работы. Если добавишь еще полсотни, мы бы наваляли тому блондинчику!
— У меня всего тридцать крон! — вздохнул увалень, — Если вам хватит…
— Давай сюда! — решил Цимль, — И вали домой, как будто ты тут ни при чём! Тут будет страшная бойня!
Увалень кинулся по направлению к Жинковым, как будто ему вслед стреляли.
— Ну что, господа? — торжествовал Цимль, — Это уже какой‑никакой капитал!
— Хорош языком молоть, — отказал ему в почестях Вонявка, — Уже десятый час. Если хотим что‑нибудь наловить на танцульках в Дворцах, то пора топать!
— Придём в самый раз, — посулил Цимль, — Будет самое время закинуть удочку!
Глава четырнадцатая. КОНЕЦ СЧАСТЛИВЫХ ДНЕЙ
Когда команда»ПДА Удар»разгромила опасных соперников из Непомук и Бловиц, капитаны Оржех и Гонец были на седьмом небе от счастья.
— Мы пробились на первое место в таблице, — сказал капитан Оржех, — в первую очередь благодаря тому, что наш боевой дух был выше, чем дух гражданских команд. Каждый из вас в качестве награды съездит домой, но это далеко не всё. У меня для вас радостная новость. Наверное, сейчас об этом говорить преждевременно, поскольку всё ещё окончательно не согласовано, но я уверен, что вы будете держать язык за зубами. Товарищи! В верхах нашей народно–демократической армии решается вопрос о смене статуса наших подразделений. В будущем мы будем считаться строевыми частями со всеми полагающимися правами и обязанностями.
— То есть, вкалывать не придётся? — жадно спросил Вонявка.
— Вкалывать, Вонявка, естественно, придётся! — ответил капитан, — Но у каждого бойца будет на погонах эмблема, так же, как у всех остальных военнослужащих. Я, конечно, ещё не знаю, как эта эмблема будет выглядеть.
