Святослав Сахарнов - Сын лейтенанта Шмидта
Николай встал и осторожно, чтобы щит не сорвался с петель, заглянул под него. На стене, от пола до потолка, выступая из-под краски, ребрилась кирпичная кладка. Вздохнув, он ласково погладил ее.
— Так, говорите, три обезьяны? А где, скажем, сидела молчащая, вот тут?
— Тут, в центре.
Председатель товарищества покачался на носках. Доски под линолеумом ответили ему ласковым скрипом. Он весело потер руки.
— Отлично. Комнату мы осмотрели, проверю воду и газ и можете пускать сюда вашего питомца муз.
— А ключ?
— Ах, ключ! — Пальцы председателя нежно погладили в кармане металлический стерженек. — Понимаете, совсем забыл. Сегодня придет слесарь, будем делать дубликаты. Этот закажу первым. Вы сейчас уходите? Ничего, я завтра сам и отдам. Идет?
В правление Николай ворвался, как охотник, обнаруживший след зверя.
— Аврал! — бросил он двум галеасцам, которые, томясь, разглядывали у окна женский журнал «Лиза». — Сэм, сейчас же — во двор, караулить Малоземельного. Как только покинет дом — дадите сигнал.
— Что-нибудь случилось? — забеспокоился Федор.
— Пустяк. Вам и в голову не придет, — Николай говорил медленно, подбирая слова. — Я нашел загородный дом. Что вы так смотрите на меня? Я не сошел с ума. Нашел камин и даже сидящую перед огнем обезьяну. Наш час пробил. Федор, приготовьте лом и топор. Сэм, идите сторожить. Быстро, быстро!
Стоило только критику покинуть дом и удалиться в сторону троллейбуса, как председатель и работники правления вскрыли квартиру поэта.
Она встретила их настороженной тишиной.
Подведя своих соратников к поблескивающему богатырскими костылями щиту, Николай распорядился:
— Сэм, вы быстро рубите линолеум. Начинаете отсюда, делаете два длинных разреза, когда прорубите их, отваливаете лоскут. Вы, Федор, поднимаете доски… Не теряем времени, начали!
Заинтригованные члены товарищества, не заставляя себя уговаривать, приступили к работе. Когда квадрат линолеума с треском упал набок и открылись почерневшие старые доски, дворник, не мешкая, подцепил ломом среднюю.
— Жмите, Федя, жмите, только не сломайте.
Доска, вскрикнув ржавыми гвоздями, приподнялась. Из щели пахнуло тленом.
— Еще немного… Еще… Достаточно.
Опустившись на колени, Николай просунул
руку в открывшийся провал. Он протолкнул руку в подполье до самого плеча и замер. Дворник и слесарь-референт, затаив дыхание, следили за ним.
Освещенное бронзовым солнечным светом лицо председателя сделалось по-античному жестким. Костыли над его головой загорелись тусклыми факельными огоньками.
— Нашел! — выдохнул сын лейтенанта и начал медленно вытаскивать руку. — Я нашел клад.
Кочегаров ахнул: рука председателя тащила из подполья ларец.
История обнаружения кладов поучительна и, как правило, печальна. На человека, обнаружившего сокровище, его мстительные духи- хранители обрушивают все мыслимые неприятности.
Вот, что говорит прошлое кладоискательства.
Купец и археолог-любитель Шлиман раскапывает Гиссарлыкский холм. Пройдя стены древней Трои, он обнаруживает в комьях глины блестящие металлические подвески. Отослав рабочих-турок, они с женой продолжают копать. Из земли одна за другой показываются золотые диадемы и застежки, цепи и блюда, пуговицы и ожерелья. «Вот оно — сокровище царя Приама!» — шепчет удачливый купец. Клад сохранен и вывезен в Европу. И тогда весь ученый мир восстает против удачливого любителя. «Не так копал, не там нашел Трою, разрушил то, что нельзя было разрушать, оставил нераскопанным самое ценное». Огорченный Шлиман едет в Италию и умирает от пустякового воспаления уха.
Другой энтузиаст и меценат лорд Карнарвон приезжает по вызову своего друга-археолога Картера в Египет, в долину царей. Найдена гробница фараона. При свете свечей они сбивают печати с двери погребальной камеры, и из тусклого красного мрака появляются части позолоченной колесницы и ложе, украшенное головами фантастических зверей. А там, за следующей дверью, — саркофаг с мумией самого правителя, и снова золото, золото… Но недовольные божества тут как тут: не проходит и полгода, как лорд умирает от укуса комара.
Бросим археологию, посмотрим, как обстояли дела у других любителей добывать клады.
Француз и пират Лолонуа грабит города и захватывает в плен испанские корабли. Осадив на побережье благословенной Панамы городок Мерида, он обшаривает окрестный лесок. Не спрятали ли там испанские гранды, услышав о его приближении, свои сокровища? Вместе с матросом-негром он копает под толстоствольной сейбой и — о, удача! — их лопаты натыкаются на крышку сундука. Крышка отброшена, сундук набит до краев серебряной посудой. Разбогатевший пират садится на корабль и отплывает. Но клад не дремлет. Не проходит и месяца, как дарьенские индейцы захватывают корабль француза, а капитана варят в котле и съедают.
Еще один разбойник, капитан Кид. Командуя кораблем ее величества королевы Англии, офицер находит на островке в Красном море клад, бросает службу и поднимает на своем корабле черный флаг со скрещенными костями. Но, прослышав о том, что всем пиратам объявлена амнистия, возвращается в Европу. Есть шанс прожить остаток дней в достатке. И тут духи, оберегающие клады, находят, как отомстить. «Вы, — говорит судья, перед которым предстал бывший моряк, — не пират, а дезертир. А это совсем другое дело». Судьба капитана — виселица.
«О, меня звали капитан Кид. Когда я под парусом плыл…»
Кладов надо бояться.
— Спокойствие! Будьте джентльменами. Что за жалкое стремление вскрыть ларец немедленно? Сначала закройте дырку в полу… Вот так. А теперь приготовьте стол для хирургической операции. Будем работать в перчатках, с ультрафиолетовой гигиенической лампой и кухонным ножом.
Сын лейтенанта веселился.
Постелив на стол снятую с кровати Вяземского простыню, счастливые золотоискатели, затаив дыхание, приступили к извлечению самородка. Осторожно, чтобы не повредить ларец, Николай ввел под крышку лезвие. Осторожно нажал, крышка открылась, и жадным взорам галеасцев открылась испачканная желтыми пятнами ткань. В нее завернут какой-то предмет. Дрожащими руками ткань развернули…
В комнате воцарилась мертвая тишина. Она была такой густой, что ее можно было резать ножом. Под тряпкой оказалась всего лишь пачка разноцветных бумаг. Прошептав: «Не может быть!» — Николай отделил несколько листков.
— Печально, но факт, — глухо произнес он. — Облигация его императорского величества ипотечного банка. Одна тысяча рублей… Вексель кредитного на доверии товарищества города Самары — три тысячи… Кредитные билеты Ревельской совместной русско-английской страховой компании… — Он оглядел своих соратников. — Когда-то этим бумагам не было цены, на них мы могли бы скупить всю губернию, — сантехник тяжко вздохнул, а дворник по-коровьи переступил с ноги на ногу. — Мы могли бы для вас, Федя, приобрести пакет акций железной дороги, которая проходит через Арбатов, а для вас, Сэм, как для гражданина Соединенных Штатов, купить должность сборщика налогов в теплой Джорджии… Вы ошеломлены? Я тоже.
— Давайте посмотрим под полом еще, — взмолился сборщик налогов.
Оторвали две доски. В подполье было пусто.
— Я знаю, что случилось, — произнес сантехник. — Они вернулись, вынули яйцо, продали его, а на вырученные деньги купили эти бумаги. На ценных бумагах горят все. Капец!
Председатель правления молчал, он был бледен, Кочегаров, который первый раз видел его таким, испуганно смотрел на своего капитана.
— Кладите доски на место и прибивайте линолеум, — сказал наконец Николай. — Я пошел к себе. Когда кончите, вернете мне ключ.
Как известно, бывают поступки, которые лучше бы те или иные фигуранты истории не совершали.
Так, например, когда Другу народа Марату старая служанка сообщила, что ванна готова, суровому якобинцу следовало отказаться.
— Помоюсь в другой раз… Что-то сегодня не хочется, — должен был сказать он.
Но он этого не сделал, залез в ванну, а поскольку трибун имел привычку принимать вечерних просителей дома, то ему пришлось принять в порядке очереди и Шарлотту Корде.
— Что у вас за дело? — сурово спросил член Конвента.
— Письмо из провинции. Там заговор, — пролепетала девица. Она была не замужем и впервые смотрела на голого мужчину.
— Что ты боишься, дурочка? Никогда не видела народного трибуна?
Что произошло дальше, известно. Пока Марат читал, девица выхватила из лифа кинжал и вонзила его в грудь вождя. Затем последовали термидоры, брюмеры, и Франция снова получила монархию.
Так же совершенно напрасно секретарь Политбюро Горбачев однажды не отказался от путевки на курорт в Италию. Вообще от поездки туда. Отпуск он с супругой провел отлично, но последствия этого отпуска для великой страны были ужасающи.
