Владлен Качанов - Директор департамента
— Вы всегда так сообразительны? — сыронизировал Макслотер и, слегка запнувшись, сказал: — Повестка послана шефу.
Возгласы изумления, ужаса и протеста вырвались из глоток перепуганных членов комиссии. Торквемада решительно заявил, что председатель обязан был в этом исключительном случае заручиться согласием бсех членов комиссии, предложил немедленно аннулировать вызов и официально объявить повестку первоапрельской шуткой. Носке горячо поддержал предложение находчивого испанца и добавил, что еще есть время…
— До первого апреля время действительно есть, — сказал Макслотер, наслаждаясь впечатлением, произведенным его словами. — А вот до начала заседания остались считанные минуты.
Нет, Макслотер не собирался идти на поводу у трусливых членов комиссии. Он — глава департамента и сам решает, кто подлежит расследованию. Дальнейшее обсуждение этого вопроса не имеет смысла. Вызов не будет аннулирован.
— Но это чистейшее безумие! — вопили восставшие члены комиссии. — Вы не можете расследовать шефа! Вы зашли слишком далеко! Подумайте о страшных последствиях…
— Для меня нет никого, — отвечал Макслотер, полузакрыв глаза, будто вспоминая что-то, — стоящего настолько высоко, чтобы избежать тщательного и самого пристрастного расследования, если имеется хотя бы малейшее подозрение в том, что его действия или убеждения наносят ущерб нашему образу жизни или содействуют успехам мирового коммунизма.
— Но помилуйте, герр председатель, — взмолился Носке, — ведь шеф является верховной властью во Вселенной. И нет выше власти, чем божественная власть всевышнего. Он — шеф!
Макслотер изменился в лице.
— Вы глубоко заблуждаетесь, джентльмены, — процедил он сквозь зубы. — Вселенский департамент расследований — вот кто высшая власть. — И вдруг заорал во все горло: — Я высшая власть! Я шеф! Я!!!
В этот момент в раю произошло воистину историческое событие. Оно было настолько невероятным, что навсегда врезалось в память его обитателей: померкло солнце, и только что залитые ярким светом кущи погрузились в кромешную тьму.
В помещении комиссии мгновенно, как от электрической искры, вспыхнула потасовка. Обезумевшие от страха, доведенные до отчаяния коллеги Макслотера кинулись чинить над ним самосуд. Торквемада схватил тяжеленный том протоколов департамента расследований и, вознеся его вверх, опустил точно на голову американца. Впрочем, голова оказалась довольно прочной. Поморгав глазами, Макслотер вцепился в кадык на длинной шее Торквемады и лягнул навалившегося сзади.
Носке. Тьер ухватил правую руку американца и старательно выламывал ее из плеча. Одновременно он наносил удары ногами, норовя угодить в пах… Наконец сопротивление Макслотера было сломлено и он запросил пощады.
Вновь засиявшие лучи солнца застали членов комиссии на коленях. Низко склонив головы, они с остервенением молились. Слышался громкий шепот Торквемады: «О милостивый и бессмертный господь наш, да будет воля твоя…» Распластавшийся ниц Тьер, глубоко убежденный в том, что наступил конец того света, во всяком случае для него, исступленно повторял псалмы: «На тебя, господи, уповаю, да не постыжуся вовек. Не отринь души моей, господи. Сохрани меня от силков, поставленных для меня, от тенет беззаконников».
Когда возбужденные и до предела напуганные члены постоянной комиссии обрели способность видеть, они с удивлением обнаружили в кресле председателя… апостола Петра, а рядом с ним — Макиавелли.
— Доброе утро, господа, — миролюбиво произнес седовласый старец. — Прелестное утро, не правда ли?
— Исключительное, — подтвердил улыбающийся Макиавелли, осеняя себя крестным знамением. — Избави нac, господи, от человека злого; сохрани нас от притеснителя. Мы все благодарим бога и искренне радуемся Возвращению вашей светлости к прежней работе.
Главный апостол благосклонно поблагодарил членов комиссии, которые еще только начинали приходить в себя. Он разъяснил, что Вселенскому департаменту расследований и постоянной комиссии по делам иммигрантов предстоит проделать огромную работу по возвращению невинных жертв в божественное ложе. Не всех, конечно, а только тех, кто благочестивым поведением в аду подтвердил свое право на вечное блаженство в райских кущах.
— А для вас, Норман, — апостол повернулся к инспектору иммиграционной службы, — у меня есть приятное поручение. Мне кажется, оно доставит вам удовольствие.
И он вручил инспектору документы на Макслотера, высылаемого за пределы рая единоличным решением всевышнего. В постановлении, отпечатанном на гербовой бумаге и скрепленном печатью с изображением бога работы Микеланджело, говорилось: «Бывшего руководителя американской сыскной службы Генри Макслотера за проявленные в раю тенденции к авантюризму и превышению власти лишить на вечные времена права пребывания в раю, аннулировать его постоянную визу и выдворить за пределы нашего царства».
27
ВСЮ ДОРОГУ до границы Норман шел молча: говорить было не о чем, да и не хотелось. Макслотер плелся сзади и что-то бессвязно бормотал. Иногда до инспектора доносились обрывки фраз: «отвечайте на вопрос», «измена», «виза», «выслать в ад», «я — шеф»…
На границе Норман услышал громоподобные раскаты злорадного смеха.
— Я ждал этого типа, — прорычал дьявол. — Бог правду видит.
Инспектор откашлялся и, стараясь говорить как можно громче, начал:
— В соответствии с параграфом первым статьи 37 Правил внутренней безопасности, утвержденных Вселенским департаментом расследований, передаю вам просителя, заявление которого за номером ГМ-9876-С-543210 пересмотрено и отвергнуто, а его постоянная виза аннулирована на вечные времена.
Норман повернулся, чтобы удалиться, но его остановил властный голос:
— Погодите, инспектор. Ваша миссия еще не окончена. Я запрещаю этому деятелю вступать в мои владения.
Норман пытался что-то возразить, но дьявол не дал ему раскрыть рта, заглушив его жалкий дискант мощным басом.
— Не возражайте! — рявкнул он. — Вы знаете, что я обладаю здесь кое-какими правами. И если в прошлом я неизменно оказывал самый горячий прием всем отверженным вашего царства, то ему, — в это коротенькое местоимение дьявол вложил всю силу веками накопленной ненависти, — ему я не позволю приблизиться к моей территории на пушечный выстрел. Это решение окончательное и обжалованию не подлежит.
Райского инспектора едва не хватил удар. Он обязан был выполнить приказ всевышнего, но не смог этого сделать. Что же предпринять, чтобы не навлечь на себя высочайший гнев? Ведь Макслотер не иголка, его под куст не упрячешь. Да и разве можно обмануть всевидящее око шефа? Об этом даже думать не положено. Как поступить?
И словно в ответ на тревожные мысли растерявшегося инспектора послышался дьявольский рык:
— Перестаньте паниковать! Прочтите-ка лучше примечание к статье 45 ваших правил.
Судорожно полистав толстенный свод божественных законов, постановлений и правил, всегда находившийся при нем, Норман нашел подсказанную ему статью. Примечание к ней было набрано петитом и не привлекало внимания. Текст гласил: «В том исключительном случае, когда после аннулирования постоянной визы бывшему небожителю отказано во вступлении в ад, он должен быть возвращен к месту, где впервые пересек границу».
Инспектор облегченно вздохнул, бросил взгляд на компас и, подхватив под руку разжалованного босса, быстро зашагал в направлении сада, где еще недавно приветствовал Макслотера по случаю его прибытия в лучший из миров.
28
ПОИСКОВАЯ ПАРТИЯ, отправленная в Кордильеры — предполагаемый район катастрофы самолета, — неожиданно наткнулась на Макслотера, бродившего у подножия горы без единой царапины, но с явно помрачившимся рассудком. Он начисто утратил память, не помнил, как сюда попал, и лишь повторял обрывки непонятных фраз: «правила внутренней безопасности», «препроводить из рая в ад», «я — шеф»…
Спасатели не сумели объяснить, как потерпевший очутился у подножия горы. Воздушный лайнер разбился на вершине, а, по заключению специалистов, спуститься по крутому склону одному, не в связке, да еще без надежного альпинистского снаряжения абсолютно невозможно.
…Остаток жизни Макслотер провел в медицинском учреждении, изолированный от людей. Загадка его чудодейственного спасения при авиационной катастрофе так и осталась неразгаданной.
Об авторе
Повесть-памфлет "Директор департамента" написал советский публицист Владлен Качанов. Выбранный им псевдоним — "лафтер" по-английски означает "смех" — сразу же вводит читателя в жанр произведения, остро высмеивающего различные формы "американского образа жизни".
