Роберт Ладлэм - Дорога в Омаху

— Я не думаю, что это подходящее место для заседания, господин президент!

— Почему?

— Это же мужской туалет!

— О?.. Но как в таком случае вы здесь оказались?

— Я шла за вами, сэр.

— Вот те на! Произошло небольшое недоразумение. Весьма сожалею. Пойдемте отсюда!

Омываемый боковым светом большой круглый стол отбрасывал неровные блики. На его полированной деревянной поверхности застыли тени сидевших неподвижно людей, чьи недоуменные лица были обращены к тощему человеку в очках, стоявшему за спиной президента перед переносной доской, на которой он начертал цветными мелками многочисленные диаграммы. Подобные наглядные пособия мало что могли дать двум членам команды по кризисным ситуациям, поскольку они не различали цветов. Растерянное выражение на моложавом лице вице-президента — вовсе не внове, поэтому им можно было бы и пренебречь, но с растущим беспокойством председателя Комитета начальников штабов уже нельзя было не считаться.

— Черт возьми, Уошбам, я не... — начал было председатель.

— Это Уошберн, генерал.

— Очень мило. Но я не вижу, где пролегает установленная законом граница.

— Она обозначена оранжевым.

— Где же она?

— Я же сказал уже: она обозначена оранжевым цветом.

— Покажите.

Головы повернулись на голос президента.

— Черт побери, Зэк, ты что, плохо видишь?

— Здесь темно, господин президент.

— Не настолько, Зэк, я вот все вижу прекрасно.

— Признаюсь, у меня некоторые затруднения со зрением, — промолвил генерал, понижая голос. — Я не различаю некоторых цветов.

— Каких именно, Зэк?

— Давайте я скажу! — воскликнул сидевший рядом с председателем Комитета начальников штабов вице-президент, чью голову венчали похожие на паклю волосы. — Он дальтоник.

— Но ты же солдат, Зэк.

— Данное отклонение от нормы выяснилось совсем недавно, господин президент!

— А у меня вот это обнаружили довольно-таки давно, — не унимался легко возбудимый наследник Овального кабинета. — Собственно говоря, потому-то я и не служил в армии. Я бы отдал все на свете, чтобы устранить этот недостаток.

— Неужто не надоело заниматься тягомотиной? — вступил в разговор смуглый директор Центрального разведывательного управления. Голос его звучал негромко, но полузакрытые веками черные глаза смотрели сурово. — Пора кончать с этим, простите меня, бардаком.

— Право же, Винсент, — вмешался президент, — зачем прибегать к таким выражениям? Здесь же леди.

— Ваше замечание едва ли уместно, господин президент: дама прекрасно знакома с забористой речью! — Директор ЦРУ мрачно улыбнулся свирепо воззрившейся на него даме и затем обратился к человеку у переносной доски по имени Уошберн: — Вы наш эксперт по юридическим вопросам. Так что же стряслось?

— Так-то лучше, Винни, — не удержался президент. — Ты мне нравишься.

— Рад служить!.. Продолжайте, господин юрист. Насколько глубоко увязли мы в дерьме и в связи с чем?

— Прелесть, Винни!

— Пожалуйста, босс, нам всем тут не по себе, все мы нервничаем. — Директор ЦРУ, подавшись вперед, устремил обеспокоенный взор на лицо советника президента по юридическим вопросам.

— Отложите, пожалуйста, мел и сообщите нам поконкретнее, что все-таки произошло. Сделайте милость, не заставляйте нас томиться здесь целую неделю.

— Как вам угодно, мистер Манджекавалло, — ответил юрист, кладя цветной мелок на выступ доски. — Я всего лишь пытался продемонстрировать графически исторические прецеденты, представляющие собой определенный интерес ввиду тех изменений в законах, который затрагивают интересы индейской нации.

— Какой нации? — произнес вице-президент высокомерным тоном. — Мы можем говорить в данном случае лишь о племенах, но никак не о нациях, не так ли?

— Продолжайте, — сказал директор ЦРУ юристу. — Замечание вице-президента к делу не относится.

— Итак, я уверен, что все вы помните поступившую от нашего осведомителя в Верховном суде информацию, касавшуюся отсталого, вконец обнищавшего индейского племени, которое обратилось в суд с петицией по поводу некоего соглашения, с федеральным правительством, якобы утерянного или украденного сотрудниками спецслужб. Если этот документ будет найден, то индейцы смогут выступить с требованием восстановить их владельческие права на некоторые территории, имеющие для нас важное стратегическое значение.

— Прямо анекдот! — проговорил президент. — Они направили в суд длиннющую бумагу, которую, правда, там не захотели читать.

— Некоторые невезунчики готовы пойти на все, лишь бы не сидеть без дела! — вступил вице-президент. — Смешно, да и только!

— Наш юрист отнюдь не находит это смешным, — оборвал его директор ЦРУ.

— Нет, не нахожу, сэр, — подтвердил тот. — Наш агент сообщает также, что пошли уже разные там пересуды. Хотя это само по себе еще ровным счетом ничего не доказывает, тем не менее, по всей видимости, эта бумага оказала столь сильное впечатление на пять или шесть членов Верховного суда, что они всерьез обсуждали ее. Некоторые считают, что утерянный договор тысяча восемьсот семьдесят восьмого года, заключенный племенем уопотами с конгрессом четырнадцатого созыва, и поныне остается в силе, а посему должен неукоснительно соблюдаться правительством Соединенных Штатов.

— Вы там совсем съехали с катушек! — прорычал Манджекавалло. — Это же чушь собачья.

— Позиция сторонников соблюдения условий упомянутого договора совершенно неприемлема для нас, — огрызнулся желчный государственный секретарь, сидевший в костюме в узкую полоску. — Эти юристы-крючкотворы никогда не наберут достаточного числа голосов в свою поддержку!

— Не думаю, что они поставят этот вопрос на голосование, Уоррен, — медленно покачал головой президент, — но я понимаю, что ты хотел сказать. Великий специалист по связям с общественностью частенько говаривал мне: «Эти особы не смогли бы не то что участвовать в массовках в „Бен-Гуре“, но даже изображать толпу в Колизее».

— Глубокая мысль! — кивнул вице-президент. — Впечатляющая! А кто этот Бенджамин Гур?

— Не будем отвлекаться, — изрек лысеющий дородный министр юстиции, который все еще не смог отдышаться после гонки по коридорам подземного царства. — Хотя бы потому, что они не нуждаются в работе подобного рода: должности-то у них пожизненные, и тут мы ничего не в силах изменить.

— Разве что устроить им всем импичмент, — прогнусавил, недобро улыбаясь тонкогубым ртом, государственный секретарь Уоррен Пиз.

— Забудь об импичменте, — откликнулся министр юстиции. — Все они беспорочно белые и безупречно черные, в том числе и женщины. Я раскусил их всех, когда эти умники зарезали на наше горе законопроект о налогах на право участия в выборах.

— Но это было просто чудовищно с их стороны! — воскликнул вице-президент, оглядывая всех широко раскрытыми глазами в поисках поддержки. — Ну что за беда заплатить каких-то пятьсот долларов?

— Совершенно справедливо, — согласился хозяин Овального кабинета. — Добрые граждане могли бы отчислять эту сумму из своих основных доходов. Например, в «Бэнк-стрит джорнэл» была опубликована статья прекрасного экономиста — кстати, нашего однокашника, — в которой объясняется, что перевод капитала из подгруппы «Си» в статью предполагаемых потерь в области...

— Ради Бога, остановитесь, президент! — мягко прервал его директор ЦРУ. — Этот тип, автор пресловутого опуса, в данный момент отбывает срок от шести до десяти лет за подлог... так что лучше не будем об этом, босс, ладно?

— Хорошо, Винсент... Но неужто с ним действительно все столь скверно?

— Подумать только, никто из нас ничего не желает помнить из того, что касается этого сукина сына, — ответил директор ЦРУ голосом чуть громче шепота. — Неужели вы забыли уже о том, как манипулировал он расходными статьями, когда сидел в казначействе? Половину средств, выделенных на оборону, он включил в статью расходов на образование, но ни одной новой школы так и не появилось.

— Это был великий...

— Заткнитесь: опять все та же тягомотина!..

— Ты произнес: «Заткнитесь», Винсент. Ты что, служил на флоте? Это ведь только у моряков в ходу такие выраженьица.

— Скажем так: я служил на многих быстроходных, хотя и небольших, судах, президент... Карибский театр действий, ясно?

— Положено говорить «корабли», Винсент, и никак иначе. Ты ходил через Аннаполис[7]?

— Да. Там еще было одно быстроходное греческое суденышко из Эгейского моря. Так оно могло учуять патрульную лодку в кромешной тьме...

— Корабль, Винсент, корабль!.. Впрочем, если речь идет о патрульных судах, то...

— Пощадите, босс! — Директор ЦРУ Манджекавалло многозначительно посмотрел на министра юстиции. — Может быть, вы все же недостаточно глубоко изучили этот ваш дерьмовый зверинец, в котором собрались такие забавные персонажи, а? Не вполне разобрались в этих юристах-крючкотворах, как охарактеризовал их весьма лестно наш государственный секретарь, мастер изящной словесности? Или где-то еще допустили какой-то просчет?