Алина Кускова - Романтика случайных связей
– Ни за что! – ответила она, запахивая куртку. Неромантический Молохов подошел к ней и снял с нее куртку. – Только через мой труп, – заявила та и упала в его объятия.
Молохов не воспользовался Лерочкиным состоянием. Он привалил ее к березке, а сам взялся вязать из собственной одежды и Лериной куртки подобие каната, один конец которого привязал к березе, а второй опустил в яму. Бедное дерево чуть не переломилось пополам, когда из ямы вылезала Лялька. Оно согнулось под неподъемной тяжестью, когда оттуда следом за ней полезла Сережкина. Молохов помог им выкарабкаться наверх, после чего сам спрыгнул за лопатами, – Сережкина не желала возвращаться домой без инструмента. Когда все оказались наверху, Молохов, гневно сверкая умными глазами, поинтересовался у Леры, какие черти занесли их на старое кладбище.
– Такие толстые, вредные, с кривыми волосатыми ногами, – ответила за подругу Лялька, косясь на начальницу. Лера кокетливо улыбнулась и полезла к Молохову целоваться.
– Всем оставаться на местах! – неожиданно заорал кто-то совсем рядом. Кладбище осветилось лучами мощного прожектора. Он перепрыгивал с одной растерянной физиономии на другую, на несколько секунд задержался на девице, которая еле стояла на ногах и показывала прожектору «фак». – Кладбище оцеплено! Вы – задержаны! – продолжал громкоговоритель. – Руки по швам! Предъявить документы!
– Интересно, как это я предъявлю, если у меня руки по швам?! – возмутилась Лялька, обращаясь к лучу, бьющему ей в лицо. – И какие документы я должна была взять, собираясь на кладбище? Справку о смерти?
– Будем сопротивляться?! – Из-за луча вперед выступил высоченный офицер в форме правоохранительных органов. – Или сдадимся без сотрясания атмосферы?
– Сдадимся, – с готовностью согласилась удивленная Лялька, – куда же нам деваться. – Она оглядела Леру, Молохова, поискала глазами Сережкину, но той вместе с ними уже не было. «Вот проныра, – подумала Лялька, – все-таки успела смыться!»
– Так, так, – офицер подошел к краю ямы, – занимаемся вандализмом, значит. Раскапываем могилы предков в поисках ценных вещей?!
– Раскапываем в поисках, – подтвердила перепачканная землей Лера и икнула.
– Понимаете, товарищ начальник, предки здесь ни при чем. Это не могила. – Молохов сделал шаг к офицеру, тот ловко вытащил пистолет из кобуры и направил его на научного сотрудника.
– Да?! А это что?! – И он указал дулом на яму.
– Это вход в городскую канализацию, скорее всего. Мы еще точно не разобрались…
– Разбираться будем в другом месте! – заявил офицер и кивнул головой. К нему тут же подбежал подчиненный, побрякивая несколькими наручниками. – Задержанных проводить к машине, труп эксгумировать, определить степень повреждения…
– Какой труп? – не понял Молохов. – Не было здесь никаких трупов!
– Этот, – офицер указал пистолетом на дно ямы. Молохов осторожно приблизился к офицеру и заглянул внутрь.
Там действительно белело чье-то перепуганное осунувшееся лицо. Судя по размерам тела, оно принадлежало Сережкиной. Офицер махнул рукой, и луч прожектора плавно переехал на труп. Он действительно оказался Сережкиной, замаскировавшейся под труп. Печальная гримаса на лице, руки, сложенные на груди, полное отсутствие дыхания – все говорило в пользу того, что в яме лежало бесчувственное тело.
– Надо же! – Следом за Молоховым в яму заглянула Лера. Увидев начальницу, она всхлипнула: – Пусть земля ей будет пухом! – И бросила туда горсть земли.
– Но! Но! – остановил ее офицер, хватая за руку. – Улики не засыпаем.
– Она не улика, – слюнящая Лера повисла на милиционере, – она – моя начальница Сережкина. Стерва была, уж поверьте мне, необыкновенная! Придира и ябеда!
– Ага, – дошло до того, и он высказал предположение: – За это вы ее и извели.
– Мы ее не изводили, – закричала Лялька, – она сама кого угодно изведет!
– Ах, так я – стерва и придира?! – негодующе воскликнул труп и вскочил на ноги.
Так как в природе все уравновешено, то сработал ее закон: одна вскочила, другой упал.
– Так вы не труп, гражданка Сережкина? – поинтересовался милиционер, потирая ушибленное место и шаря по земле в поисках пистолета.
– А вы что-то имеете против живых людей? – спросила Сережкина с вызовом, уперев руки в ядреные бока. – Вас чем-то не устраивает мое мирное существование?! Вы предпочитаете видеть меня трупом?!
– Я имею трех, если считать труп, то, – офицер пересчитал несколько раз, – четырех преступных лиц в сговоре, которые пытались ночью на кладбище осквернять могилы.
– Но это не могила! – возмутился Молохов, он по привычке стал нервно ходить из стороны в сторону, не обращая внимания на окрики. – Это вход-не-вход! Где вы здесь видите могилу?!
– Они здесь на каждом шагу, – прильнув к нему, доверительно сообщила Лера и поинтересовалась: – А мы что, их все будем перекапывать или обойдемся только этой?
Милиционер, успевший очухаться от неожиданного воскресения, поднялся, нашел пистолет и покачал головой.
– Вам за чистосердечное признание, – он указала оружием на Леру, – суд смягчит наказание.
– Правда?! – обрадовалась та. – Тогда я честно признаюсь!
– Давайте, – сказал офицер.
– Мы здесь ищем клад с сокровищами!
– Что ты говоришь?! – возмутилась Лялька. – Товарищ милиционер, она у нас не совсем нормальная, с придурью.
– Вас всех нормальными не назовешь, – резюмировал офицер.
– Да, – ухватилась за подсказку Лялька, – если у вас не получается хорошенько протушить лампочки и вас преследуют прозрачные люди, которые требуют денег на озеленение Марса, то мы с вами одного поля ягодки!
– Но! Но! Разговорчики в строю!
– Товарищ начальник, – обратился к нему Молохов, – позвольте я все объясню. – И он отвел офицера в сторону.
– Вытащить труп из могилы! – приказал офицер подчиненному с наручниками и пошел следом за Молоховым.
Сережкину вытаскивали долго. Поначалу она наотрез отказалась цепляться за импровизированную веревку и звала молодого сержанта к себе в яму. Тот, кинув наручники под березку, пытался ее по-хорошему уговорить. Потом он попытался поймать ее за волосы, улегшись на самом краю ямы. Но та так ловко уворачивалась, что в его руках остался только накладной шиньон. Лера восприняла это как игру и попыталась помочь сержанту, но подругу остановила Лялька, которая все это время рассказывала ему о том, в какой именно психбольнице ее держали. Сережкина бегала по яме до изнеможения. Когда она не выдержала и упала, вернулся Молохов с офицером.
– Вот видите, в чем дело, – пояснял тому Григорий, пряча свои документы в куртку, – от нас мало что зависит. Начальство сказало: «Проверить!» – мы и проверяем.
– Проверяйте дальше! – Офицер козырнул Молохову, пожал руку и дал команду «Отбой».
Когда патрульная машина с прожектором и милицией отъехала от кладбища, Сережкина сама захотела выбраться наружу. Поднять ее было нелегко, хоть этим теперь занимались сразу трое. Они смеялись над рассказом Молохова о том, что он представил их комиссией по изучению действия на человеческий мозг паранормальных явлений на кладбище. Смеялись весело и задорно, отчего роняли Сережкину всякий раз, так и не дотянув до края. Та уже смирилась со своей участью, села в яме и подождала, пока наверху утихомирятся. Только тогда, в полной тишине, ее извлекли из импровизированной могилы. Молохов предложил вызвать к кладбищу такси, но женский коллектив дружно отказался. Ему, как истинному представителю сильного пола, было совершенно невдомек, что ни одна женщина не появится на людях в грязном растрепанном виде. Она лучше пройдет ночью десятки километров пешком, чем предстанет перед таксистом такой уродиной. К тому же приехавшая среди ночи машина вызовет определенное любопытство у соседей, и свидетелей ее неряшливого вида станет в несколько раз больше! «Ни за что», – сказали дамы и направились пешком. К счастью, идти было недалеко, и все остались довольны. Лялька – тем, что легко отделалась, Сережкина – что не узнали, где она работает, Лера просто улыбалась блаженной улыбкой, держась за рукав Молохова, а тот радовался, что все остались живы. В особенности одна из них. Ее он проводил последней до самой квартиры, отряхнул, поправил сбившуюся челку, поцеловал в щеку и побежал прочь.
– Это как понимать, – подумала вслух Лера, глядя, как тот перепрыгивает через две ступеньки сразу, – он от меня сбежал или после поцелуя в щеку можно на что-то надеяться?
А Молохов и сам не знал. Все последние действия он проделал чисто автоматически. Ему так захотелось: довести до самой квартиры, чтобы с девушкой ничего уже не случилось хотя бы сегодня, отряхнуть куртку, чтобы ей не пришлось стирать, поправить непослушную челку… Просто потому, что захотелось до Леры дотронуться еще раз. Поцелуй получился, безусловно, дурацким. Ну почему он поцеловал ее в щеку? Что им двигало в этот момент? Братские чувства?! Ничего подобного! Им двигало что-то иное, непонятное, большое и светлое. Молохов ужаснулся и остановился посреди улицы. Он влюбился?! В эту безмозглую длинноногую девицу с маниакальным стремлением всегда говорить правду?! Не такая она уж и длинноногая. И голова у нее неплохо соображает. Вот насчет клада она выпалила зря. Завтра весь состав районного УВД начнет перекапывать могилы. Молохову стало смешно, он звонко рассмеялся и направился дальше. Нужно будет подкинуть жителям городка план замены водопроводных труб. Жилищники обойдутся без техники, ее не придется задействовать по той причине, что все траншеи перекопают вручную и в самые кратчайшие сроки. Золотая лихорадка – заразная болезнь. Она, как любовь, цепляется к каждому, кто позволит ей хоть на секунду задержаться в собственном сердце.
