Дмитрий Скирюк - Прививка против приключений

— Где же банки? — как бы про себя спросил Игорь, затем неожиданно просиял, полез куда-то под шкаф и вытащил три литровых банки из-под вишневого компота.

— О!

Мы почувствовали неладное. «Профессор» развел огромный факел — чуть не спалил всю каюту — и снова двинулся в наступление.

— Не подходи!!! — с ноткой истерики взвизгнул Паша, с размаху швырнул банку в Командора и попытался забаррикадироваться одеялом.

— Подержи, — Игорь сунул факел мне в руки, ловко уклонился от летящей жестянки и прыгнул на кровать. Натужно лязгнули пружины. Одеяло и матрас полетели на пол. Игорь заломил Пашке руки, но тот, изловчившись, укусил его за ногу, вывернулся, после чего попытался улизнуть.

— Держите его! — ухватив пациента под мышки, Игорь подножкой швырнул его обратно на кровать и навалился сверху.

— Пус-сти! — извивался тот, пока мы прикручивали его полотенцами к кровати. — Предатели! Иуды! Сколько заплатил вам этот кровосос?!

— Типичный случай параноидального бреда, — невозмутимо прокомментировал Хозяин, погрузил факел в банку и пристроил ее на Пашкиной спине.

— Ох! — вздрогнул тот. — Ну, дайте только вырваться! Уж я вам покажу!

Вторая банка притулилась чуть пониже первой. Для третьей на спине места не хватило, и Игорь почесал в затылке.

— Может, на голову поставить? — растерянно пробормотал он. — Или… гм… Или ниже?

— Изверг, — буркнул Паша. — Айболит несчастный!

Из-за огромных банок на спине он напоминал двугорбого верблюда. Факел шипел. Банки звякали. «Будешь дергаться, — пригрозил ему Игорь, — я тебе снотворное вколю, ясно?» По прошествии десяти минут Предводитель с чмоканьем оторвал обе банки, и освобожденный Пашка, нахохлившись, забрался под одеяло. Командор стал что-то записывать в историю болезни, а мы предпочли незаметно удалиться.

Ночью мне не спалось. Было жарко. Снилась какая-то гадость. В середине ночи меня растолкал Коля, который стоял на вахте.

— Вставай, — хмуро сказал он. — У Командора жар.

Глава 8

— Что?! — Путаясь в одеяле, я вскочил с кровати и торопливо оделся. — Только этого не хватало! Когда это случилось?

— Сейчас. Игорь просил разбудить его в три часа ночи — сверить курс. Я пришел, а он… Короче — сам увидишь.

Всю ночь до самого рассвета мы провели у изголовья метавшегося в горячке Игоря. В аптечке обнаружился хинин. Мы растворили несколько желтоватых гранул в чашке с вином и дали выпить Предводителю. Это было все, что мы могли для него сделать, но тем не менее приступ прошел. Укрыв Игоря одеялом, мы разбудили друзей и сообщили им неприятную новость.

— Скверно… — нахмурился Витя. — И что вы предлагаете?

Я неопределенно пожал плечами.

— Понятно, — кивнул тот. — Тогда я пошел на кухню — приготовлю что-нибудь.

— Подогрей вина! — крикнул я ему вслед. — Олег, встань у руля, а ты, Коля, иди отдыхать.

— Но я…

— Не спорь, — устало отмахнулся я, — ты стоял вахту, а не я. А я пока за больными пригляжу.

В голове гудело. После бессонной ночи глаза слипались. Притащив с помощью Виктора три кровати из кубрика, я установил их в капитанской каюте и расположился там. Разбуженный моей возней, Пашка высунул голову из-под одеяла и огляделся. После перенесенного ночью второго приступа он был бледен, под глазами набрякли синяки.

— Чего это ты тут? — хмуро осведомился он.

— Да так, прибираюсь… — буркнул я в ответ. — Ты лежи, не вставай.

— А… — Пашка сел на кровати, зябко поежился и, набросив на плечи одеяло, кивнул в сторону командорской кровати. — А это кто?

— Игорь.

— Игорь?! Ну-у? Заболел, что ли? Ха-ха, вот здорово!

Драпируясь в одеяло на манер плаща, он встал и, пошатываясь, двинулся к Хозяину.

— Смотри-ка! Действительно — Игорь! — изумился он, приподняв одеяло.

— Не надо его беспокоить. И вообще — ложись.

— Хо-хо-хо! — Пашкой овладело безудержное веселье. — Капитан свалился! — подпрыгивая, восклицал он. — Так ему и надо! А завтрак скоро подадут?

— Скоро, — я растворил новую порцию хинина, напоил Командора и протянул вторую чашку Паше.

— Лечишь? — с любопытством спросил он, прихлебывая вино. Неожиданно он резко изменился в лице, взобрался на кровать и, приняв горделивую позу, визгливо крикнул: — Банки ему! Банки!!! Будет знать, как меня к кровати привязывать! Дай, я сам…

— Перестань! — я попытался унять его. Вряд ли бы мне это удалось, не подоспей в этот момент Витя со сгущенкой, сухарями и вином. Вдвоем мы уложили буйного пациента обратно в кровать и укрыли одеялом. Бурные эмоции вызвали новый приступ лихорадки, и вскоре Паша затих.

— Как Игорь? — вытирая потный лоб, спросил Витя.

— Спит. Ума не приложу, что с ними делать.

— Что, что… — хмыкнул тот. — Лечить, разумеется. Иди отдохни, а я пока тут посижу.

Спустившись в кубрик, я сбросил ботинки и без сил повалился на кровать, как вдруг что-то заставило меня насторожиться. Через миг я понял, что слышу… стук зубов.

— Коля! — позвал я и, не получив ответа, отбросил одеяло. Сомнения рассеялись окончательно — обливаясь потом, Коля трясся в приступе лихорадки. — Ч-черт… — я почесал в затылке. — Еще один!

Перенеся больного к первым двум, мы уложили его на «дежурную» кровать, заставили проглотить ударную дозу хинина и вернулись на палубу.

— Итак, — заключил Олег, — нас осталось трое. Что теперь?

— Кровати надо из кубрика принести, — мрачно сказал Витя. Я кивнул, соглашаясь: в капитанской каюте аптечка, умывальник, да и штурвал рядом.

— Сколько? — спросил Олег. Витя недоумевающе посмотрел на него.

— Три, разумеется. И продукты не забудьте, а я пока полы вымою.

Больные бредили. Мы поили их вином, кормили сгущенкой и меняли компрессы. Притащив кровати, мы на всякий случай свернули паруса, и «Гончая» остановилась.

Опустился вечер. В углу капитанской каюты уже возвышалась изрядная горка консервных банок, коробка с сухарями и несколько ящиков с вином. Неожиданно я вспомнил, что мы забыли об оружии, и без промедления направился в погреб.

Было темно. Фонарик светил тусклым желтым светом — батарейки в нем уже основательно подсели. Я спустился по трапу и медленно побрел по коридору. Голова кружилась, ноги подкашивались.

Мысли свинцовыми чушками ворочались в голове. «Почему так холодно? Мы что, на полюсе? Нет, вроде в тропиках… Но почему же… так холодно?» В глазах двоилось. Неожиданно передо мной появилась маленькая пепельно-серая двуногая фигурка. Странно, но в тот момент я нисколько не удивился появлению привидения, лишь доверчиво протянул к нему руки и опустился на колени. «Призрак! — безразлично подумал я. — Белый… Нет, не призрак… Это Витя! Но почему он такой маленький? И почему так холодно? Зовут… меня? Или не меня? Я иду… Я сейчас иду…»

Глухо, как сквозь вату, донесся топот ног. Меня подхватили и куда-то понесли, потом кто-то заботливо укутал меня одеялом, поднес ко рту чашку, и я ощутил на губах горький привкус хинина.

— С-спасиб-бо… — еле слышно прошептал я и, уже проваливаясь во тьму беспамятства, услышал, как кто-то громко, встревоженно и тщетно зовет: «Олег! Скорее сюда! Олежка! Олег!!! Оле-ег!»

Было больно, холодно и жарко. Время утратило всякое значение. В коротких промежутках между приступами я дотягивался до предусмотрительно поставленных в изголовье кровати бутылей, где к вину была подмешана изрядная доля хинина, делал несколько глотков и без сил валился обратно на подушку. На соседних койках метались в жару и ознобе Витя и Олежка. Иногда в иллюминатор светило солнце, чаще — виднелось звездное небо. Сколько дней я провел в бреду, не берусь вспомнить. Наверное, дня три или чуть больше, и, проснувшись однажды утром, я с удивлением почувствовал себя вполне сносно.

Я лежал, не открывая глаз, наслаждаясь забытой уже ясностью мыслей и вслушиваясь в доносившиеся снаружи звуки, меня разбудившие.

— О великий Кру-Кру, властитель и ловец человеческих душ, — бормотал знакомый голос, — к твоим стопам припадаю я в момент тревоги и несчастья. Яви же нам свою милость, лишь на тебя уповаем мы в горести своей!

«Вот те раз! — подумал я. — Похоже, бред еще не кончился!»

Медленно я сел на кровати и потянулся за бутылкой.

Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появился Командор.

— Вставайте, дети мои! — торжественно изрек он, завидев меня. — Всевышний явил свою милость. Демон оставил ваши тела!

— А? — проснувшийся Витя недоуменно помотал головой и прикрыл глаза ладонью. — Это кто? — спросил он.

Игоря и в самом деле было трудно узнать — задрапированный в простыню, обшитую золотым галуном, босой, в совершенно потерявшей форму треуголке, он не был похож на себя. На груди его, на волосяной веревочке висела деревянная рогулька — навроде рогатки без резинки.