Сергей Шапурко - Вместе (сборник)
Гош перевел дыхание и отхлебнул чаю с содой. Посмотрев на Юлю, он чуть не поперхнулся – по ее щекам текли слезы! «Переборщил!» – подумал Гош.
Напоследок, уже уходя из кафе, Гош солью написал на столе «Юля», чем окончательно добил девушку.
Провожая ее домой, Гош, все еще желая усилить впечатление, когда они проходили аллею, неожиданно забежал за кусты и стал лезть на дерево. Юля, которая и до этого не могла похвастаться логикой мышления, после встречи с Гошем, вообще потеряла всяческие нити. Она тихо села на скамейку и стала вслух читать стихи собственного сочинения. Это ее немного успокоило и она, подойдя к дереву, на котором сидел Гош, спросила:
– А ты в детстве мел кушал?
– Случалось, – ответил Игорь и спрыгнул вниз.
Взявшись за руки, они пошли дальше.
Простились возле подъезда и договорились завтра же пойти в ЗАГС подавать заявление.
На следующее утро Гош, радостный и возбужденный, с букетом цветов и бутылкой шампанского, позвонил в дверь Юлиной квартиры. Открыла ее мама.
– Здравствуйте, Наталья Петровна. Я – Игорь. Вам Юля, наверное, уже все рассказала.
– Ничего она мне не рассказывала. Да и дома ее нет. Сегодня с самого ранья собрала веши и уехала.
– Куда?!!
– Сказала, что в монастырь. Она записку оставила…
Гош впился глазами в тетрадный листок, но смысл дошел до него не сразу.
«Дорогой Миша (зачеркнуто), Гена (зачеркнуто), Игорь! Я всю ночь не спала и думала. Встреча с тобой показала мне все мое духовное несовершенство и прочее. Я решила, что чтобы быть достойной тебя, я на десять лет пойду в монастырь. Там я очищу свое тело и душу и только после этого мы сможем соединить наши сердца. Не переживай Василий (зачеркнуто), Игорь, десять лет пролетят очень быстро. Твоя Оля (зачеркнуто), Юля».
– Вот, блин! – выдохнул Гош и уныло побрел домой.
«Перестарался!»
Капитализм не пройдет!
Огромная страна, занимающая одну пятую часть суши, долго дремавшая под расслабляющее-зачаровывающим небом социализма, вдруг неожиданно взбодрилась, разбуженная невнятными косноязычными речами Горбачева. Разрешение зарабатывать, хотя и прозвучало в довольно-таки завуалированной форме, но все же наиболее предприимчивые и стремящиеся начали потихоньку нащупывать брод, нарываясь, конечно же, на неприятности. Однако, получив хорошенько по лбу, проявляли баранье упорство, и снова и снова пытались что-то там организовать: то ли кооператив, то ли еще какой «шухер-мухер».
Дядя Боря из четвертой квартиры хорошо уже нам знакомого дома не был ни умным, ни предприимчивым, но все же, прочитав в газете «Закон об индивидуальной трудовой деятельности», ощутив в мозгу легкое потепление и покалывание, лег спать трезвым.
На следующее утро он тщательно выбрился, собрал все свои документы вплоть до характеристик из детского сада и рентгеновского снимка пятого верхнего зуба и пошел в городской Совет народных депутатов. Домой он вернулся через три дня, имея на руках разрешение на занятие индивидуальной трудовой деятельностью. Первоначальная цель была достигнута, и Боря не надолго загрустил – что делать дальше, он не знал. Однако кипучая натура пионера российского бизнеса, привыкшая больше полагаться на интуицию, чем на разум, не дала дяде Боре закиснуть в сомнениях и толкнула его в бой.
Надев свои лучшие штаны, погладив рукой рубашку, помывшись и почистив зубы, он пошел занимать у соседей деньги под свой бизнес-план. Более-менее приличный вид вечного забулдыги настолько поразил людей, не один год знавших его, что многие дали. Еще более удивительным было то, что он эти деньги не пропил сразу, а действительно, как всем и обещал, поехал в Москву и на одном из множества рынков купил двадцать коробок турецких шоколадок.
Привезя товар и выгрузив в своей квартире, дядя Боря приступил к его реализации. Используя наемную рабочую силу – двух школьников из соседнего дома, нанятых за заморские сладости, он транспортировал товар на рынок, где и приступил к осваиванию законов прибавочной стоимости.
Весь этот Борин бизнес взбудоражил дом до крайности. Жильцы тут же разбились на два лагеря. Одни в жесткой форме осуждали появление на многострадальном теле родной страны мелких лавочников. Другие, наоборот, с криками доказывали, что «за такими вот дядями Борями будущее России!». В беседке во дворе теперь каждый вечер происходили парламентские прения, потасовками они не заканчивались, но и к миру тоже не приводили. Под микрофон приспособили пустую стеклянную банку из-под майонеза. Спикером назначили полковника Мопсова, как человека самого соблюдающего дисциплину и способного других призвать, если надо, к порядку. Были образованы две партии: «капи» и «соци». В первую вошли племянник Мопсова Миша (что очень расстроило спикера), Коля из квартиры № 5, бабка Мироновна (не известно, почему) и Гош (редко являвшийся на заседания). В «соци» оказались: фокусник Али Джавадович с сыном Махмудом («потому что за Россию обидно!»), Колина теща Надежда Петровна из пятой квартиры («и по убеждениям и зятю Кольке показать, чтобы не очень-то»), дед Гордей (он симпатизировал «капи», но пошел в «соци» назло своей бабке), токарь Анатолич и его жена Варвара («что ж это получается, мы всю жизнь не в той стране жили?!») На заседания не являлись Ольга, Колина жена и супруги Горкины из третьей квартиры. Если насчет Ольги все было более-менее ясно: ее муж и мать были в разных партиях и она здраво решила быть нейтральной, несмотря на усиленную пропаганду с обеих сторон, то позиция квартиры № 3 была не ясна. Ходили разные слухи, приписывали им широчайший диапазон политических воззрений – от монархизма до анархизма.
Однако, в действительности все оказалось проще. Пока ломались копья в бесконечных спорах в беседке и майонезная банка эхонировала политические эмоции неравнодушных граждан великой страны, Олег и Даша Горкины вели беседы совсем другого толка.
– Ну чего ты боишься?! – визжала Даша.
– А менты? Ты о них забыла?
– Какие менты, ты чего?! У них сейчас своих дел по горло. Будут они еще алкашом каким-то заниматься. И смотри, не забирай все, пусть лучше отдает немного, но каждый день. Тут надо вырабатывать систему.
– Дашенька, но это же получается, что я стану бандитом!
– Не бандитом, дубина, а рэкетиром.
– Но это же нечестно у рабочего человека…
– Какой он, блин, рабочий?! Спекулянт несчастный, барыга!
– Хорошо, он плохой, шкуродер, кровосос трудового народа. Ну, а мы кто получаемся?
– Тебе что, азбучные истины повторять? Первоначальное накопление капитала всегда происходит преступным путем.
– Ладно, я согласен, – поникшим голосом сказал Олег, понявший, что выхода у него нет – если его жена что-то втемяшит себе в голову, переубедить ее не смог бы даже Софокл, если бы он случайно восстал из гроба.
Вечером, дождавшись, когда в квартире 4, где проживал дядя Боря, зажегся свет, он, подталкиваемый супругой, взяв с собой паяльник, утюг в коробке, кухонный нож и плоскогубцы, пошел рэкетировать кооператора.
Боря, открыв дверь и увидев соседа, радостно заулыбался.
– А, Олежка! Привет, соседушка!
– Дядя Боря, ты свою улыбку спрячь на время. Я к тебе по делу. По важному делу.
– Ну заходи, коли так.
Слегка удивленный бизнесмен провел своего, как он полагал, гостя в комнату и усадил за стол.
– Ты шоколадом торгуешь, барыга? – напустив на себя грозный вид, начал Олег и достал утюг из коробки – все, как учила Даша.
– Ну да. А че? – удивленно начал Боря и неожиданно крикнул. – У меня все бумаги в порядке!
Растерявшийся рэкетир выронил утюг, который благополучно упал ему же на ногу. Взревев от боли, Олег выпучил глаза и сипло закричал:
– Дешево купил, дорого продал, прибыль налицо! Делись, паскуда!
Наступила очередь глазам дяди Бори округлиться.
– Ты это кого «паскудой» назвал, щенок?! Да я же тебя с малолетства знаю, гаденыш ты этакий! А ну снимай портки!
Обиженный донельзя Боря схватил висевший на стуле ремень и недвусмысленно двинулся к Олегу. Совсем не ожидавший такого поворота бандит струхнул и включил заднюю скорость.
– Да ты чего, дядя Боря! Я же пошутил. Вон, по телику про рэкет смотрел? Напугать тебя, так для смеху, хотел.
Боря был не злобным мужиком и отходчивым к тому же, поэтому простил Олега быстро. А чтобы как-то разрядить обстановку, решили выпить по маленькой. Однако, ввиду того, что у Бори было длительное воздержание, «по маленькой» не получилось…
Только через три дня Даше удалось вырвать своего мужа из объятий Бахуса и дяди Бори. Мечта о беззаботной судьбе рэкетира лопнула, даже не оформившись во что-нибудь осязаемое. Как, кстати, и мечта дяди Бори о светлом буржуазном будущем – весь шоколад был пропит за эти беспробудные три дня.
Как жить дальше дяде Боре подсказал случай. Проснувшись в очередной раз с похмелья, он пошел к вино-водочному в надежде на удачу.
– У вас не будет двух копеек? Позвонить надо, – парень переминался с ноги на ногу и смущенно заглядывал в глаза.
