Михаил Бару - Один человек
Гламур шагает по стране, забираясь в такие дикие, почти таёжные места и углы, что… Вчера на станции «Новогиреево», дальше которой только «Гиреево», а за ним и вовсе херово в вагон вошла молоденькая нищенка, одетая во всё розовое. На ней был розовый спортивный костюм, разрывавшийся от постоянных и тщетных усилий обтянуть её необъятную необъятные необъятное тело, розовые кроссовки, розовая сумочка через плечо и розовый бумажный пакет, весь в красных розочках. В него-то она и собирала подаяние. А блондинкой она не была. Уж не знаю почему. Была шатенка. Может быть, из-за этого диссонанса, из-за этой незавершённости образа ей почти и не подавали.
* * *Вдруг приснился московский градоначальник. Маленький и румяный. Кожа на его лице и лысине была точно поджаристая корочка на курице. Нет, я поужинал. Мэр протягивал мне руку. А я никак не мог снять перчатку чтобы пожать ему руку. Я весь измучился, стягивая эту чёртову перчатку, а она всё снималась и снималась… После того, как я снял метра три этой перчатки, мне стал сниться город Кишинёв, в котором я никогда не был. Я там был с дипломатической миссией. О цели миссии ничего сказать не могу. Цель не приснилась. В голове засело только наставление Виктора Степановича Черномырдина о том, что переговоры с молдавской стороной необходимо вести до обеда, поскольку после него клонит в сон и можно в сонном состоянии пойти на неоправданные территориальные уступки. А Кишинёв мне понравился. Красивый город. Там был большой замок, выкрашенный красной краской, с башенками и скворечниками, торчащими из каждого окна. И ещё много разных красивых белых зданий с колоннами и без. Народу, правда, на улицах было очень много. Ну, это понятно, думал я во сне. Маленькая страна — не все помещаются в домах. Ещё я там видел строящийся Дом правительства. Вернее, домик вроде дачного. Комнатки на две. Ну, это понятно, думал я во сне. Маленькая страна — в правительстве всего три человека. Домик был, честно говоря, кривоват. Окна не закрывались. Ну, это понятно, думал я во сне. Строили-то… Нехорошо, конечно, так думать. Но у меня с политкорректностью и наяву бывают проблемы, а уж во сне… Второй день я хожу и думаю — за каким хреном в мой сон припёрся Лужков? Кто позвал старика Батурина?! Я не читаю газет и не смотрю по телевизору последних известий. Я никогда его не встречал. С Черномырдиным встречался, а с Лужковым никогда. Зачем он хотел пожать мою руку? Зачем улыбался мне румяной и поджаристой лысиной? А Кишинёв мне зачем приснился? Вот в детстве мне снился Лондон. Я очень хотел туда попасть. Но в Кишинёв… Все мои знания о Молдавии почерпнуты из этикеток к коньяку «Белый аист». Нет, я не пил его на ночь. Я вообще пил его очень давно, он оказался палёным и с тех пор мы с ним рассорились. Между прочим, всё, о чем я рассказал, — чистая правда. Ни словечка не приврал. Меня интересует только одно — к кому надо обратиться, чтобы забрали из моих снов Лужкова. Насовсем. А Кишинёв… пусть будет. Куда ж его денешь. Пристроить в другой сон целый город — это такая задача, такая задача…
* * *В Москве уюта нет. То есть он есть, к примеру, в телевизионных заставках между передачами. Когда показывают проспекты, и бульвары, и московских окон негасимый свет. Там, внутри, и люстра хрустальная в столовой, и вся семья пьёт чай с тортом «сливочное полено», и любовь… Голубой — только огонёк. А снаружи телевизора уюта никакого. Снаружи… как будто пробило двенадцать надо всем этим содомом и геморроем, и все чудесные кареты превратились в тыквы хонд, фордов и мерседесов; все кучеры и форейторы — в мордатых шофёров и охранников, а все прекрасные платья и хрустальные туфельки — в безобразные лохмотья от гуччи и юдашкина. А принцессы… Их почти не увидишь даже в метро. А ещё лет двадцать назад, не говоря о двадцать пять, на перроне одной станции «Новослободская» можно было насчитать штук десять принцесс. Это крупных. А уж мелких-то, мелких, которых двумя руками можно было трёх обнять и на четвёртую глаз положить. И в каждом обувном магазине имелась пустая полка с хрустальными туфельками. Они были нарасхват, их никогда не было в продаже, и все записывались в очередь или доставали по большому знакомству, потому что по малому можно было достать только шпроты или суповой набор. А теперь хоть туфельки, хоть, не про нас будь сказано, гроб хрустальный, полный шпрот, — всё есть, только купи. Принцесс нет. Сколько принцев так и вышло на пенсию, стало ветеранами труда, а принцессу…
А вам всё уют подавай. Да пропади он пропадом, этот уют. Можно подумать, что его только в Москве и нет.
* * *Проезжая по южному Тушино, видел развлекательный центр, который назывался «День сурка». Небогатая, должно быть, там программа. Вообще же удивляет в столице мания величия некоторых районов. Есть северное Чертаново и южное Медведково. Есть северное Дегунино. Есть и южное. Я сам видел огромные буквы на стенах пограничных дегунинских башен. Наверняка есть и западное с восточным. А может, даже и верхнее с нижним. У моего папы была любимая присказка: «В мире есть три столицы: Москва, Париж и Луховицы». Он не знал про Дегунино.
* * *В метро подавляющее угнетающее удавляющее большинство читает мобильные телефоны и кроссворды. Это по утрам. Вечером они же читают упаковки колготок, чипсы, косметику, схему московского метрополитена, этикетки на собственной одежде, пиве и перечитывают мобильные телефоны. Из тех, кто читает газеты, больше всего читающих «Советский спорт». Обычно это толстые, обрюзгшие молодые мужики. Их жёны читают любовные романы, поскольку всегда засыпают раньше, чем кончается раунд, забег или заплыв. Мужики постарше и командировочные читают московских комсомольцев и комсомолок. На днях видел заголовок в комсомольце: «Инкассатор пугал детей голым торсом». Ну да. Страус пугал воробьёв голыми яйцами. Из тех, кто читает религиозную литературу, почти никто не читает Библию — всё больше об откровениях разных адвентистов выходного дня. Некоторые, которые недавно научились читать, так сильно шевелят губами во сне, что маньяков маленьких детей, которые любят смотреть на всё, что шевелится, лучше напротив не сажать. Многие из тех, кто при галстуках и в костюмах офисного планктона, сосредоточенно смотрят в свои наладонники. Тычут в них палочками. Я заглядывал им через плечо — там пасьянсы. Что касается специальной литературы — то это либо учебники бухучета, либо гражданские кодексы, переходящие в уголовные. Однажды я видел девушку, спящую над книгой по анатомии. Там был нарисован глаз. Он был полуприкрыт. Тоже, поди, задремал. Читающих фантастику легко вычислить по голым бабам на обложках — баба с сиськами бластером, баба с сиськами верхом на драконе, баба с сиськами сама по себе. Гламурные журналы почему-то открываются у девушек на тех страницах, на которых написано о том, как удовлетворить мужчину читающего советский спорт или самой достичь оргазма, а то и двух. Зачем им два? За двумя-то погонишься — ни одного и не приснится. Те, кому не приснилось, с вожделением рассматривают кулинарные картинки. Теперь без фотографий шашлыков и пирожных тирамису не обходятся даже учебники по высшей математике. Впрочем, последние всё равно никто не читает.
* * *Утром по дороге к метро, если глаза открываю, всегда смотрю на прохожих. Вон девчонка, вся распахнутая, с пупырышками величиной с перевёрнутый пупок на синем от утреннего холода животе, летит, улыбаясь, в школу. Кто-то её там ждёт. А учитель биологии, нестарый и крепкий ещё мужчина, думает, что он-то и ждёт. Дурак старый. Её завуч ждёт. И не одну, а с родителями.
Вон дама идёт такого неопределённого возраста, что сам Гейзенберг со своим принципом не смог бы его определить. У дамы пальцы в серебряных кольцах — из тех, что недорого, но со вкусом. Она курит тонкую, нервную сигарету с ментолом и смотрит таким взглядом, о котором поэт сказал — из-под опущенных ресниц угрюмый, тусклый огнь желанья похмелья.
Вон собачка бежит. Знакомая продавщица из колбасной палатки ей вчера, по секрету от Жучки и Шарика, сказала, что сегодня завезут молочные сосиски и куриные потроха. Надо успеть к разгрузке.
Вон мужичок спешит к метро. Брючки до щиколоток, дипломат из кожи игрушечного крокодила. По телефону говорит:
— Я вам уже второй раз звоню. Мне время дорого. Что значит перезвоните по возможности? Обяза… А вы как думали? Так директору и передайте. Да…
Мужичок отрывает руку с телефоном от уха, подносит к носу, ковыряется там наскоро и продолжает:
— …Он думает, что мы тут хуйнёй занимаемся, а у нас серьезный бизнес, между прочим…
И тут мы все подходим к метро. Двери осторожно закрываются.
